Лампа в окне. Трумэн Капоте.
Однажды меня пригласили на свадьбу. Невеста предложила, чтобы привезла меня из
Нью-Йорка пара других гостей, незнакомые мне супруги Робертс. Был холодный
апрельский день, и по дороге в Коннектикут Робертсы, люди лет сорока с
небольшим, показались мне приятными спутниками - не такими, с кем захочется
провести долгий выходной день, но неплохими.
На свадьбе, однако, было изрядно выпито, причем треть, наверное, - моими
шоферами. Они собрались уходить последними - часов в одиннадцать вечера, и я не
без опаски сел к ним в машину; я знал, что они пьяны, хотя не догадывался,
насколько. Мы проехали километров тридцать; машина заметно виляла, и супруги
оскорбляли друг друга в самых неординарных выражениях (это была сцена прямо из
<Кто боится Вирджинии Вулф?>). Тут мистер Робертс по понятной причине свернул не
туда и заблудился на темной проселочной дороге. Я просил их, а под конец даже
умолял выпустить меня, но они были так увлечены своими инвективами, что не
обращали на меня внимания. В конце концов, автомобиль остановился сам
(временно), задев крылом дерево. Воспользовавшись этим, я выскочил из задней
двери и убежал в лес. Вскоре проклятая машина все же уехала, и я остался один в
студеной темноте. Уверен, что супруги меня не хватились, да и я, видит Бог, по
ним не заскучал.
Но застрять неведомо где холодной ветреной ночью - радости мало. Я пошел куда
глаза глядят в надежде добраться до шоссе. Шел полчаса, и никаких признаков
человеческого обитания не видел. Наконец чуть в стороне от дороги показался
каркасный домик с террасой и одним освещенным окном, за которым горела лампа. Я
на цыпочках поднялся по ступенькам и заглянул в окно: перед камином сидела и
читала книгу пожилая женщина с мягкими седыми волосами и круглым крестьянским
лицом. На коленях у нее, свернувшись, лежала кошка, и еще несколько спали на
полу у ног.
Я постучался в дверь и, когда она открыла, сказал, лязгая зубами:
- Извините, что потревожил, но у меня небольшая авария - нельзя ли
воспользоваться вашим телефоном и вызвать такси?
- Вот беда, - она улыбнулась. - Боюсь, у меня нет телефона. Бедность. Но
заходите, пожалуйста. - И когда я вошел в уютную комнату, сказала: - Боже, вы
замерзли, мальчик. Сделать вам кофе? Или чаю? У меня осталось от мужа немного
виски - он умер шесть лет назад.
Я сказал, что немного виски выпью с удовольствием.
Пока она ходила за ним его, я грел руки у камина и озирался. Веселенькую комнату
населяло шесть или семь кошек разнообразных беспородных мастей. Я посмотрел на
заглавие книги, которую читала миссис Келли - таково было имя хозяйки, как я
позже узнал. <Эмма> Джейн Остин, моей любимой писательницы.
Вернувшись со стаканом льда и пыльной бутылкой бурбона, она сказала:
- Садитесь, садитесь. У меня редко кто бывает. Правда, со мной кошки. Короче
говоря, вы заночуете? У меня уютная гостевая комната, она давно не видала
гостей. Утром дойдете до шоссе, вас подбросят до города, а там найдете гараж,
чтобы починили вашу машину. Туда километров восемь.
Я удивился вслух, как она может жить так обособленно, без транспорта и телефона.
Она сказала, что всё нужное ей покупает почтальон, ее хороший друг.
- Альберт. Такой милый и верный. Но в будущем году он уходит на пенсию. Не знаю,
что мне тогда делать. Как-нибудь образуется. Может быть, новый добрый почтальон.
Скажите лучше, какая у вас приключилась авария.
Когда я объяснил ей, как было дело, она возмутилась:
- Вы поступили совершенно правильно. Я бы не села в машину к человеку, если бы
он только понюхал хересу. Я мужа так потеряла. Сорок лет прожили, сорок
счастливых лет, и его задавил пьяный водитель. Если бы не мои кошки: - Она
погладила тигрового кота, мурлыкавшего у нее на коленях.
Мы беседовали у камина, пока у меня не стали слипаться глаза. Беседовали о Джейн
Остин (<Ах, Джейн. Но вот несчастье: я столько раз читала все ее книги, что
помню их наизусть>) и о других замечательных писателях: о Торо, об Уилле Кэсер,
о Диккенсе, Льюисе Кэрролле, об Агате Кристи, о Реймонде Чандлере, Готорне,
Чехове, Мопассане, - это была женщина с хорошим вкусом и широкими интересами; ум
светился в ее карих глазах, как маленькая лампа, стоявшая на столе рядом. Мы
говорили о суровых коннектикутских зимах, о политиках и далеких странах (<Я
никогда не была за границей, но, если бы представился такой случай, поехала бы в
Африку. Иногда она мне снилась: зеленые холмы, жара, красивые жирафы, стада
слонов>), о религии (<Конечно, меня воспитали католичкой, но теперь - я почти
жалею об этом - вера ушла. Должно быть, неумеренное чтение>), о садоводстве (<Я
сама выращиваю и консервирую все овощи - по необходимости>). И наконец:
<Извините, что разболталась. Не представляете, какое это для меня удовольствие.
Вам давно пора спать. Да и мне уже пора>.
Она отвела меня наверх и, когда я удобно устроился на двуспальной кровати под
блаженным грузом красивых лоскутных одеял, вернулась, чтобы пожелать мне
спокойной ночи и приятных снов. Я лежал и думал о ней. Какая необыкновенная
жизнь: старая женщина, одна, посреди безлюдья; ночью к тебе стучится чужой, и ты
не только открываешь ему, но и приветливо впускаешь в дом и оставляешь на
ночлег. Если бы мы поменялись местами, сомневаюсь, чтобы у меня хватило на это
храбрости, не говоря уже - великодушия.
Утром она накормила меня на кухне завтраком. Я проголодался; горячая овсянка с
сахаром и консервированными сливками и кофе показались очень вкусными. Кухня
выглядела более убого, чем остальной дом; плита, тарахтящий холодильник - всё
как будто доживало свой век. Всё, кроме большого и довольно современного
предмета - морозильника, занявшего целый угол.
А хозяйка развлекала меня разговором:
- Обожаю птиц. Мне совестно, что не могу бросать им зимой крошки. Но нельзя,
чтобы они собирались около дома. Из-за кошек. Вы любите кошек?
- Да, когда-то у меня была сиамская кошка, Тома. Она дожила до двенадцати лет, и
мы всегда путешествовали вместе. По всему миру. Когда она умерла, я не нашел в
себе сил завести другую.
- Тогда вы, наверное, поймете это. - Она подвела меня к морозильнику и открыла
дверцу. Там не было ничего, кроме кошек: штабеля замороженных, прекрасно
сохранившихся кошек - десятки их. У меня возникло странное чувство. - Все мои
старые друзья. Покойные. Я просто не могу с ними расстаться. Окончательно. - Она
засмеялась и сказала: - Наверное, вы сочтете меня слегка помешанной.
Слегка помешанной. Да, слегка помешанная, думал я, шагая под серым небом по
направлению к шоссе.
Но лучащаяся: лампа в окне.
Другие статьи в литературном дневнике:
