Весь мир - театр. Монолог Жака. У. Шекспир
Монолог Жака
Весь мир – театр, и люди в нем – актеры.
Идут на авансцену, чтоб сыграть
Семь актов всё одной нелепой драмы
И навсегда уйти в кромешный мрак.
В начале действия бутуз щекастый
Плюющийся у мамки на руках,
Бессмысленно ревущий и вопящий.
А вот уже, как яблочко румян,
Капризный отрок шагом черепашьим
Плетется в классы. Третье амплуа –
Любовник (на героя не похожий),
Расходующий силы невпопад
На сочиненье нудных серенад.
А вот уже герой, а не любовник:
Как леопард, лохматый кондотьер –
Бретер, безбожник, бабник. Ради славы,
Взрывающейся мыльным пузырем,
Полезет в жерло пушки. Просто жизнью
Он не бывает удовлетворен
И тратит пыл на поиск приключений.
А вот судья с холеной бородой –
Высокомудрых изречений кладезь
И пожиратель жирных каплунов –
На целый свет презрительно взирает.
Актер преображается опять –
Он Панталоне – зол и привередлив,
Тощ и сквалыжен. Мужественный бас
Перерождается в фальцет младенца.
Старик в очках, со связкою ключей,
Чулки, в которых щеголял когда-то,
Для ног иссохших стали широки.
И вот финал, а в нем – одни убытки.
Поток метаморфоз почти иссяк,
Младенчество второе наступает:
Без глаз, и без зубов, и без ума –
Безо всего.
Уильям Шекспир
«Как вам это понравится»
Перевод Александра Флори
William Shakespeare
"As You Like It"
All the world’s a stage,
And all the men and women merely players:
They have their exits and their entrances;
And one man in his time plays many parts,
His acts being seven ages. At first the infant,
Mewling and puking in the nurse’s arms.
And then the whining school-boy, with his satchel,
And shining morning face, creeping like snail
Unwillingly to school. And then the lover,
Sighing like furnace, with a woful ballad
Made to his mistress’ eyebrow. Then a soldier,
Full of strange oaths, and bearded like the pard,
Jealous in honour, sudden and quick in quarrel,
Seeking the bobble reputation.
Even in the cannon’s mouth. And then the justice,
In fair round belly with good capon lin’d,
With eyes severe, and beard of formal cut,
Full of wise saws and modern instances;
And so he plays his part. The sixth age shifts
Into the lean and slipper’d pantaloon
With spectacles on nose well and pouch on side,
His youthful hose well sav’d a world too wide
For his shrunk shank; and his big manly voice,
Turning again toward childish treble, pipes
And whistles in his sound. Last scene of all,
That ends his strange eventful history,
In second childishness and mere oblivion
Sans teeth, sans eyes, sans taste, sans everything.
Другие статьи в литературном дневнике:
