Сон о затонувшем соборе, французский
гобелен и другие стихи
(имел удовольствие слушать лично - Б.Р.)
СОН О ЗАТОНУВШЕМ СОБОРЕ
Квартира с глянцевыми полами
И гулко хлопающими дверьми.
В окошке месяц зияет ранкой,
Мой сон шныряет, как собачонка
Вокруг восточной низкой лежанки.
О чём скулит он, поди пойми.
Чернеет пальма в оконной раме,
Потом мой сон обнимает пламя,
Сгорает сон. Небеса над нами
Сереют. Низкими облаками
Заполнен плотно хрустальный свод.
Я в Петербурге. Сижу в темнице,
Хочу до площади дозвониться,
Но навсегда забываю код.
Однако, входят, берут под руки,
Дают ремень подпоясать брюки,
Цепь наворачивают на кулак.
На том конце – молодая львица.
Нам с ней предписано прогуляться
По кронверкам, по покатому плацу,
Где Петер с Паулем тонким шпицем
Подали ангелу ложный знак.
Выводят. Холодно. Сердце бьётся.
Зверюга скачет куда придётся.
Вдруг цепь раскручивается как в колодце,
Синий кулак раздирая в кровь!
Потом из храма с чёрной собакой
Петр Алексеич в кургузом фраке,
Что шил без мерки младой Шемякин,
Выходит, гневно поднявши бровь.
– Ужо тебе, инородец хилый,
Во тьме со мною тягаться силой!
Вон, видишь ангел? Ему смешно!
Царь поднял руку и улыбнулся,
И плац булыжный под ним прогнулся,
И самодержец ушёл на дно.
Пустая площадь. Гробы в соборе.
Потом мой сон заливает море,
И тонет сон. За окном апрель.
Апрель, апрель за моим оконцем!
Сквозь жалюзи пролещает солнце,
Поднявшись выше горы Кармель.
____________
Открою ли кран, обнаружив пропажу
Воды, отыщу ли в потёмках буфет,
Моей гемикрании сонная стража
Меня неохотно выводит на свет.
Из скаредной тьмы, где сутулою мышкой
Душа обитала, где сон ей служил
Надтреснутым дном, отскочившей покрышкой,
Где зиждётся храм, моих снов старожил.
За час до рассвета на грязной ладони
Холодной реки ты увидеть готов,
Как линии жизни, любви и погони
Рассечены кромками вздетых мостов?
Стоишь на проспекте, дрожишь от озноба,
Чужой меж гранитных его берегов,
Глядит на тебя монумент меднолобый,
И эхо твоих не услышит шагов.
А твой неудачный двойник виновато
Глядится в витрину отеля "Селект".
Апрельских сугробов отжатая вата
Пятнает неряшливо вечный проспект.
Там храм оскверненный мерцает картинно,
Там лев простирает облупленный хвост,
Там шпиль, а над ним небеса из ватина,
И площадь прекрасна, как старый погост.
Проспект вылетает на мост толстолапый,
Скрежещет внизу уплывающий лед.
Не хнычь, не скули, парапет не царапай –
Растает твой сон, уплывет, утечет,
Аты оживешь меж столом и буфетом.
Здесь каплет вода, а пространство стоит
Меж плитами тьмы и предутренним светом.
Но света источник, как сказано, скрыт.
____________
Приглашаем на презентацию книги стихов профессора физики Тель-Авивского университета Константина Кикоина «Детали картины»...
16 июля в Иерусалимской русской библиотеке (ул. Ха-Ор, 2, начало в 19.00) пройдет презентация второй книги стихов профессора физики Тель-Авивского университета Константина Кикоина «Детали картины». Как и первый свой сборник – «Другой глобус», увидевший свет в прошлом году (кстати, на основании этого сборника автор был принят в Союз русскоязычных писателей Израиля), Кикоин выпустил его в иерусалимском издательстве «Филобиблон». Пейзажи, увиденные и придуманные, воспоминания о родных местах, чужеземных городах, картинах, развешанных в музейных анфиладах, – все эти детали картины мира, сложившиеся в его воображении, автор постарался превратить в стихотворные события. Как и первая книга, сборник выглядит весьма изящно и стильно, отпечатан на палевой бумаге и содержит ряд цветных иллюстраций – деталей знаменитой картины художника 16-го века Альбрехта Альтдорфера
«Битва Александра Великого с Дарием».
Приходите, будет интересно!
Константин Абрамович Кикоин родился в 1945 г. в Твери. Окончил физический факультет Уральского госуниверситета (Свердловск) в 1967 г. и аспирантуру при Институте атомной энергии им. И.В.Курчатова в Москве в 1971 г. Физик-теоретик, доктор физико-математических наук. В течение 25 лет работал в ИАЭ им. Курчатова. Автор свыше 150 научых работ, двух монографий, статей в Физическом энциклопедическом словаре. С 1991 г. – заместитель главного редактора «Журнала экспериментальной и теоретической физики». В 1997 г. репатриировался в Израиль, работал в университете им. Бен-Гуриона в Беэр-Шеве, в настоящее время – профессор Тель-Авивского университета. С 2001 года принимает участие в составлении выпусков серии «Русское еврейство в зарубежье», «Краткой Еврейской энциклопедии» и Энциклопедии восточноевропейского еврейства (YIVO Institute for Jewish Research, New York). Публиковал эссе на историко-биографические темы в еженедельнике «Вести-Окна» и в различных электронных изданиях. Стихи пишет со студенческих лет. Победитель Всеизраильского литературного конкурса в честь трехсотлетия Санкт-Петербурга (2003). Выпустил сборник стихов «Другой глобус» (Иерусалим, «Филобиблон», 2007). «Детали картины» - вторая книга Кикоина, выходящая в том же издательстве. Если контекстом первой книги был долгий путь автора и его лирического alter ego из мест исхода к Иерусалиму и его окрестностям, то во второй отражены подробности этого путешествия длиною в жизнь. (Фото: Владимир Гудков).
* * *
Я спотыкаюсь, но бреду на слабый свет
Туда, где львиный зев возделывает Фет,
Где обучает рифмам Мандельштам цикад,
Где Блок не пьет, зане ни в чем не виноват,
Где не скисает Надсон в тесте бытия,
Где не стреляют по поэтам из ружья,
Где дамам не надоедает запах роз,
Где poesie de tout temps avant tout le choses*.
* Поэзия прежде всего (фр.)
ОСТРОВА В ОКЕАНАХ
Отчалив от берега,
где русский язык –
это порода, слагающая материк,
я попеременно оказываюсь в местах,
где слова, сказанные по-русски,
плавают, как острова
из переплетенных водорослей
в Саргассовых водах
чужеродной языческой речи.
Их корни не достают до дна,
но суффиксами и приставками
сплетаются на манер рядна
и питают друг друга.
Вот и мои стихи,
услышанные во снах,
живут наяву
и поддерживаются на плаву,
как цветы на призрачных
Саргассовых островах.
СРЕДИЗЕМНОМОРЬЕ, ВИД СВЕРХУ
Самолет пролагает свой курс средь камней и морей,
К самолету пристегнут ремнем безземельный еврей,
Средиземные воды окрашены влажной лазурью,
А пристегнутый просит у Бога несчастье и бурю.
Повернувшись к востоку спиною, к воротам Мелькарта лицом,
Пассажир у окна ощущает себя гордецом,
И швыряя в пространство свои перелетные мысли,
Он следит, как они облачками над Этной повисли.
В баснословные годы, когда эти смертные были смирней,
Налегке пересек эти воды бездомный Эней,
И от качки страдал по пути из провинции к славе
Непристегнутый коэн Иосиф, по паспорту Флавий.
Отделившись от тверди, под крыльями мирно сверкает вода,
Прочерчу параллель, за кормой не оставив следа,
Розоперстая Эос собой окаймит Ойкумены края,
А над морем заблудшее облако, ветер да я.
ФРАНЦУЗСКИЙ ГОБЕЛЕН
Ошметья ангелов на старом гобелене,
Протертый до канвы поверженный Аман,
Эсфирь, моя пра-пра в трехсотом поколенье,
Меня не различит сквозь времени туман.
Картон художника – стеснительный обман,
Галантный домысел о вавилонском плене.
Ткач щурится. Ему не изменяет зренье,
Когда выводит он утком еврейки стан.
Ассур громоподобен, черноок,
Ему, небось, смешны увертки Мордехая,
Я вглядываюсь в ткань, но видимость плохая,
А гобелен велик – под самый потолок.
Царь смотрит на еврейку, гнев его стихает
И он решает так, как предрешает Бог.
* * *
Моя милая женщина к стихам глуха, глуха,
С ее плеч мои строчки стекают, как с гуся вода.
Может, рифма в моих стихах плоха, плоха,
Иль метафора мощная направлена не туда.
Я нашептываю сонет в овальное ушко,
Подпирает она подбородок одной рукою,
А другая ее рука взбивает подушку.
Муза вздергивает плечо и нас оставляет в покое.
БАЛЛАДА ДЛЯ РОЯЛЯ В КУСТАХ
По Бремерштрассе в Дрездене,
по Дрезднерштрассе в Бремене
тащили музыканты
тележку с контрабасом,
литаврами, фаготом
и медной дребеденью,
рояль за ними молча
вышагивал в кустах.
Пока они добрались
до ярмарочной площади,
уже ушли все бюргеры
в Biergarten пиво пить,
и затворили с грохотом
решетчатые жалюзи
торговцы апфельтортами
и вормской колбасой.
Но встали в центре площади
Франц со своею скрипкою
и Фердинанд с литаврами
и медной дребеденью,
фагот стоял под ясенем,
а контрабас под липкою,
рояль самостоятельно
устроился в кустах.
Они раскрыли ноты,
настроили орудия,
забыли про тележку,
про дальнюю дорогу,
про жен и про любовниц,
переглянулись молча,
вздохнули полной грудью
и взяли первый такт.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
