Пение коноплянки
Юрий Лаковский
Какое высокое небо стоит над Парижем!
Такое вот небо мой друг бы назвал
Голубым океаном,
Но он сейчас занят,
И, вроде бы, яростно пишет
О странной любви к двум роскошным,
Причудливым дамам.
Одна в золотой Ойкумене, и дочь ювелира,
Отец не надышится ей, как над редким
Своим диамантом,
Слывёт он в округе сычом,
Но завидный транжира,
И редко увидишь его
У свечи с фолиантом.
Другая живёт на Руси в терему Ярославском,
Свои хороводы с подругами водит
Она на Купалу,
В Гардарике как-то особенно
Веруешь сказкам,
И солнце здесь ярче стократ
И богаче коралла.
Такие вот красные речи я слышал от друга!
Конечно, он, скажем, не эллинский ритор,
Но с чувствами малый!
Кому-то бердыш подавай
И чешуйкой кольчугу,
Ему - Елевсинских мистерий
И праздник Купалы!
Я был у него в терракотовом доме в Глануме,
Мы ели с ним вечером сыр с артишоками,
Пили рацину,
Он как-то сказал мне с усмешкой,
Что в сущности умер,
А дух перебрался в Саис
Изучать медицину.
А книга,что книга - собранье красивых иллюзий!
Папирус с дурными стихами хорош
При растопке камина!
Уж лучше прожить черепахой
И ползать на пузе,
Чем плохо горшки обжигать
И расходовать глину.
Тогда я не ведал в словах его мрачных прозрений,
Да мало ль что скажет вино,
И во время гулянки!
Как пели чертовски-душевно
Той ночью в сирени
Гланумские кеноры,
Он говорил - коноплянки!
Пойду вон из логова выть на луну с косогора!
Он здесь не хотел оставаться, мой друг.
Только белый папирус
Хранит его почерк,
А чаша - следы мандрагоры,
И что-то в душе моей
Туго и плотно закрылось.
Эмаль растеклась золотая по глиняным крышам,
И в рану неслышно проникла -
Стянулась глубокая рана,
Какое высокое небо стоит над Парижем!
Мой друг бы назвал его точно -
Живым океаном! http://www.stihi.ru/2011/06/03/6020
Где ты, моя Родина?
Юрий Лаковский
ч.1
Родина, где ты, моя настоящая, милая,
Та, что я сердцем любил, где сияла душа?
Стань лебедицей она бы сейчас белокрылою,
Плыл бы с ней по озёрной воде вдоль камыша.
Я бы её расспросил о крылатых сородичах,
Диким восторгом живёт во мне каждый полёт,
Маковки их теремов в гроссуляровых обручах,
Бархатный Липень приносит им лотосный мёд.
Женщины там омываются белыми росами,
Струны их канклесов, как паутинки, тонки,
Реки в русальные дни осыпают там розами,
С юным Стрибогом бегут по холмам стригунки.
Мне бы ещё захотелось услышать от спутницы, -
С кем волхвовал я на цитре в сливовом саду?
Что я влюблённый писал на загадочной руннице,
Пряча свои черторезы от всех в лебеду?
О чаровнице поведает птица мне вешняя,
Что повстречал на Купалу я в скуфе лесном,
Шмелем слетал я к устам её сладким, черешневым,
В омуте глаз васильковых тонул валуном.
Мне она гладила кудри перстами духмяными,
И говорила - забудь свои тропы домой,
Я научу тебя ведать дорогами тайными,
И говорить со Стожаром под яркой луной.
В кожу вотру я тебе маслянистые снадобья,
У твоего изголовья повешу тимьян,
Ты никогда не умрёшь, не поделишься надвое,
В лоно своё не затащит тебя океан.
Как я любил эту юную горлицу Велеса!
Горн свой забыл и не правил воловьи меха,
Где-то скрипела подкрылками старая мельница,
В медном котле закипала тройная уха.
Мы с ней прожили две тысячи лет в красном тереме,
Но потускнела луна, и забил барабан,
Ворон седой прокричал о законченном Времени,
И почернел над моим изголовьем тимьян. http://www.stihi.ru/2010/11/07/33
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
