Усмиряешь строки мои лучше любой узды
Нина Баландина
По мотивам услышанного от Кота Басё Светланы Лаврентьевой
***
Усмиряешь строки мои лучше любой узды.
И как вкопанная - замри! - ощущаю бездну:
Обнаженность твоей души -
Ставший звездочкой детский крестик.
А на деле свинцовый крест вдруг придавит ноябрьским пляжем.
И как будто нас больше нет, если нам не случится наше
Опознать, отстранив бедлам, и хрустальной иглою вышить
Счастье с радостью пополам на обложке своей сберкнижки.
Я придумаю как нам быть, распустив по домам страницы.
Легкой памятью дождь возник.. не успеет на плечи сбиться:
Будет воля дышать и петь... а полёты - обуза птичья.
Я, наверно, сумею сметь для себя однажды случиться.
27.05.17
******
Одним меньше
Александр Константинович Тулбу
Иуда ты, раз предал всех друзей моих и брата,
а был как брат нам, только братству вопреки,
привёл на гибельный тот мост, где нас ждала засада,
огонь кинжальный и вразнос от пуль мозги.
От брошенных гранат меня и всех волной взрывною
как тех пушинок отнесло на парапет,
а после в реку я упал, ты бросился за мною,
и спас... Зачем? Иль знал, что погасил твой свет
мой братец родный, как зарезал всё твоё семейство,
жену и двух мальчишек, крошечных детей?
Видать, ты месть вершил, и боль ушла, но вижу вместо
пришла другая и коварней, и сильней.
Скажи, так что же пулю пожалел на парапете?
Придумал казнь и спас от хищников речных?
Проникся жалостью, что у меня жена и дети?
Да, вовсе нет… лишь потому, что ты у них.
По мотивам фильма Dead Man Down, 2013 (Одним меньше)
Куда им понять
Юля Рубцова
Куда им понять, что иным и дышать невмочь.
Склоняют любовь почем зря, а она молчит.
Куда им понять как страшно бывает ночью,
Когда его сердце неровно во сне стучит.
Им всем наплевать, своё им стократ дороже.
Гуляют по улицам, тянут в кафе латте.
А я обнимаю, собой его грею. И, может,
Ему станет легче. Чего мне еще хотеть...
Куда им понять, слепым и глухим по сути,
Как трудно нести в потемках нелегкий крест.
И что от признаний со дна поднимается муть,
И хочется с воем метаться - но мало места!
Куда им, блаженным, увязшим в стихах и прозе,
Вернуться на землю, под серые небеса.
Им нас не понять, а нам не до них. Все просто:
Любовь не в словах, а в действиях и в глазах.
есть поля огромней неба
Нина Баландина
***
есть поля огромней неба
все в просветах голубых
невода летучих рыб
кисловатый запах хлеба
паруса по сухопутью
прикрывавшие наш кров
дирижабли с полной грудью
опрометчивых ветров
ломтик солнца золотой
прикорнувший у скворешни
где поет птенец потешный
наконец-то став судьбой
этой сладостной минуты
данной нам с тобой одним
молодое - молодым
низкорослый стелет дым
наших весен атрибуты
22.11.17
Честное слово
Таня Арсак
Когнитивная серьёзность
Не приемлет кондачка.
— Мир физический – миозный, –
Говорит Уильям Кант.
Капулетти и Монтекки –
«Быть – не быть?» – нашли ответ.
Я была в библиотеке.
Папа верит, мама нет.
— Да учусь я – не гуляю –
Ньютон, Пушкин, Левенгук.
А Гуляев – что Гуляев? –
Он сокурсник. Просто друг.
Начихать мне, кто что скажет –
Пересудам не запрет.
Мы не целовались даже.
Папа верит, мама нет.
Сыплет снег и днём и ночью
В сопроматный мадригал.
Стрекотню несёт сорочью
Архимедова пурга.
Данте создал «Калевалу»,
Фет открыл «парад планет».
— У Наташки ночевала.
Папа верит, мама нет.
Выгорает бром на стыке
Энтропийной теплоты.
Во дворе поют таджики
И февральские коты.
— Что Гуляев? – что зараза? –
Он чинил мне интернет.
Никогда, никак, ни разу…
Папа верит, мама нет.
Плюс по воздуху заплавал,
Снежный наст окостенел.
Фотосинтез твёрдых сплавов –
Как икона, на стене,
В мониторе – «Герцог Нулин» –
Менделеева сонет.
— Я рожу в конце июля.
евгении чуприной
Жиль Де Брюн
Ужели, Женя, в самом деле,
Сгорели карусели все?
Любил я эти карусели...
И вот - потерян насовсем.
Не любы стали мне хореи,
и ямб пирушки холостой.
Не пишет Репин акварели,
и опростился граф Толстой.
В упадке славная держава,
мерзавцы в Думе и, уныл,
бредёт Арбатом Окуджава,
а Блок - во Фландрию уплыл.
Не любы стали струны лиры
отныне мне. Я был поэт -
и кем я стал? Одни сатиры
крошат копытцами паркет
моей запущенной квартиры.
Моя подруга виски пьёт.
Над златом чахнут ювелиры.
Сосед жену под вечер бьёт.
Хулит «Единая Россия»
воров, ментов и беспредел.
Трясёт Японию стихия.
Рябины куст в саду зардел.
И хоббиты, наевшись дёрна
пошли на гоблинов войной.
И сплина прорастают зёрна
на ниве чахлой и пустой
души моей нетерпеливой.
Уже зима катит в глаза.
В моей машине горделивой
примёрзли ночью тормоза.
А вдруг на Беркову наеду?
Дитя невинное с бантом
годами будет к логопеду,
ходить, наверное, потом.
Я сам дитя ещё... Распутство
и кутежи по кабакам
во мне почти убили чувство
любви к берёзкам и стогам.
Но меж брюнеток и блондинок,
и рыжих, что уж тут скрывать,
иду я, кроток, аки инок,.
с мечтой издать газету «Мать».
В метро зловещие старухи
мне кары грозные сулят.
Но тщетно: ухи мои глухи,
и даже зубы не болят.
Я - царь Шумера и Аккада,
Петрония Арбитра зять.
Меня прельщает не награда,
но лишь победа буквы ять.
Увы, утрачены надежды,
и розы вянут и гниют.
И по-уайлдовски одежды
черны мои, и горек брют...
****
Кодекс Хаммурапи
Анна Липштейн
Не перенасыщать.
Не уповать.
Не требовать.
Не обещать.
Не клясться.
Ты примешь эти "не"? Их только пять —
моё невыносимое богатство.
Где войны — там не властвует закон,
где мир — всё измеряется законом.
Мосты стоят.
Не пройден рубикон —
не видно никакого рубикона.
Во мне ещё есть место для утрат.
В тебе ещё нет места обретеньям.
Никто не прав, никто не виноват —
слова
ведут
от терний
через тени...
а к звездам ли? —
смотри второй закон;
а дальше что? —
смотри закон последний;
Слова — война,
и тянется строкой
за звуком "лю..."
немое продолженье.
Не школьный аттестат
Анна Липштейн
Через несколько лет вдруг находишь особые грани
восприятия прошлого: было, и тем хорошо.
Тот, кто жив, остается фантомом, а кто умирает —
превращается в хлор, галоген, неметалл, порошок,
в элемент из таблицы Д.М., электрон или атом,
по учебнику — так.
Но важнейших реакции две —
обратимые-необратимые. (Станут понятны
много позже, потом). И не в химии, а в голове.
Через несколько лет понимаешь, что этот спектакль
был продуман от цвета кулис до соседей в ряду,
но Островский мне скучен, и я прохожу с Пастернаком
от "Высокой болезни" к "Живаго". Сжимаюсь. Расту.
Это свойство бумажных лекарств: принимать не глазами,
падать в текст, разбивая неумный и каменный лоб.
Был провален по литературе последний экзамен —
отличать дифирамбы от туберкулиновых проб.
Через несколько лет понимаешь — основы науки
это просто набор устаревших застывших клише.
Человек — это мысль.
Только чаще он — сердце и руки.
И воздастся по сумме в конечном итоге душе.
******
Звонари
Дмитрий Голянский
Я раб Судьбы. Но сердцем я свободен.
А что Судьба? Мы все подвластны ей.
В ней что-то есть от русских колоколен,
В нас что-то есть от русских звонарей.
Упало Солнце в глушь немых окраин,
Но колокольный не смолкает звон.
Как будто зря навеки проклят Каин,
Как будто тень легла на Божий трон.
Шагает вновь окованный Мессия
Сквозь жизни строй. Но вновь в колокола
Звонят отход на рубежи иные,
И вечность льют на шпили-купола.
Но кто они, влекомые Судьбою?
Кто их ведёт сквозь благодать и срам?..
Застыл звонарь, под колоколом стоя,
Уставясь в ночь, окутавшую храм.
А там, вдали, за чёрными ночами
Опять звонят до утренней зари
Сыны земли, с небесными очами,
Встречающие Солнце, звонари.
пока были живы
Ник Туманов
…если однажды нас солнце сожжёт напалмами
у самого входа в рай
где кто-то выплеснул в кадки с пальмами
плохо заваренный чай
просто встречай меня
просто встречай
просто скажи мне: любимый
и я узнаю
нет, не по голосу
нет, не по жестам
и нет, не по взглядам
пусть в голосе будет имя
тех звездопадов
которые мы сотворили
пока были живы
пока были живы были совсем чужими…
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
