По Карповке
Sterva
по карповке по карповке пока
качаются трамвайные бока
у яндекса выигрывая в карты
раздетых лип упрямые вихры
и тянет руку выйти из игры
вчерашний снег мальчишка с первой парты
семёрка пятниц козырь четверга
оставленная в няньках кочерга
хардкор для одноглазого трамвая
а может повод звёзды растерять
с вечерним звоном у монастыря
вздохнуть и дальше двинуться хромая
минуя мост по вяземскому длясь
ищи причинно-следственную связь
в бюро находок имени билайна
когда опять за скобки вынося
потерянные эхом голоса
ночь умножает а не убивает
вопросы
да их знаки не видны
с далёкой петроградской стороны
с безбашенной трамвайной колокольни
не вешай трубку есть о чем молчать
и в пальцах дрожь
и правда в сволочах
и тишина всё глубже всё окольней
памятник Лермонтову
Нина Злаказова
к зиме привыкать — долгую песню петь
на ветру охрипнет акын, закутает горло,
но продолжает в тёмное небо глядеть,
пустоту белого воздуха,
где нет ничего — голо
он смотрит
тянутся тени к глазам,
собираются за спиной, группируясь в складки,
он уже памятник Лермонтову -
голоса
окликают из пустоты
разучился оглядываться, за ним всё в порядке
эээээй... зэй
звук уходит в белое на восток
напрягаясь, соглядатай увидит воздушные замки -
да там же нет ничего!
Акын, оглянись, постой,
что ты видишь, скажи?.. где-то там Фудзияма и Нагасаки
это белую песню поёт бессловесное горло зимы,
втягивает акына,
Алтай,
Японию, за пределы
земного мира уходит,
небо царапают льды
ветошью на снегу остаётся акына рябое тело 1
Сурья Намаскар
Ника Батхен
Как любить, звезда моя? Как дышать
И живому воздуху не мешать.
Как шагнуть босому в морской прилив,
Все былое набело отмолив.
Как раздеться до сердца – погляди
Поселилось солнце в моей груди.
Покатился свет до твоих дверей
Подходи, не бойся, ладони грей,
И гори, родная, танцуй в пыли,
Саламандру пламя не опалит.
Ты прекрасна искрами в волосах,
Жребием, оставленным на весах.
Ты бесстрашна - страх изошел золой.
Оттолкнись и в сердце лети стрелой.
Свет к звезде вернется, огонь к огню.
Я тебя укрою и сохраню.
Ты меня запомнишь и скажешь - был.
Бился лбом об небо. Светло любил.
Постучался в дверь моего жилья.
"Кто пришел" спросила.
Ответил "Я".
Сон в летнюю ночь
Bor G
День с утра не задался, поездка его измотала.
Лизоблюдов как грязи, а этого здесь на века.
Кто-то сзади шептался о смычке пера и металла,
озираясь на граждан, в толпе неприметных пока.
Ниже Белого моря в канале работа кипела,
а в стихах можно дальше, до самого озера Чудь.
Сводный хор контингента об этом споёт а капелла,
а пока – как бродяга Байкал переехал чуть-чуть.
На столах – разносолы горой, вместо брюквы с капустой.
Показушная благость, для сотни творцов всех мастей.
Мог бы Горький приехать, но место не свято, не пусто.
Алексей, из Толстых убиенно плетётся в хвосте.
А тогда, в двадцать первом всё вышло легко и обычно.
Только раз подписать. И ещё заложить. И ещё...
Но зато: книги, слава, награды, обрёл голос зычный.
Маяковский в сторонке курил, Брюсов стыл под плащом...
Сам его озадачил. И к съезду готовиться надо.
Кстати, Анна вернулась. Она подбирает актив.
Дача в Горках, но можно хоть в Азию, вместе с бригадой.
Сын – почти академик. Вот только замёрз, перепив...
А в приёмной – засада: бдят лица с квартирным вопросом.
(Как-то с Мишей шутили: их свежесть испортил вопрос.)
Секретарь хладноглавый умело пресёк перекосы:
Николаю Степанычу нужно с утра в Наркомпрос...
Он проснулся, у бездны времён, в тесной камере – люди.
Что за мерзкая глупость приснилась? Нет сил отвечать.
День ещё не задался, а, впрочем, его и не будет...
Ты не плачешь? Послушай... далёко, на озере Чад...
Молчит
Сима Радченко
Не знаю, Господи, как помочь, оттого больней. Она каждый месяц приводит его ко мне. Да к дьяволу опыт, не справиться мне никак. А он черноглазый, смуглый, пошел в отца. Но мать исхудавшая... Спала совсем с лица. Таскает рецепты - обрывки пустых бумаг...
Он, вроде, обычный с виду, войдет, молчит. Присядет в сторонке, рубашечку теребит. Но глаз не подымет, все смотрит куда-то в пол. Нет, слышать-то слышит он всё, понимает всё. А взгляд... Будешь мертвым, и то тебя затрясет. Они как выходят - я капаю корвалол.
Я так устал, я не знаю, как быть-то с ним. Ну сделай хоть что-нибудь, зря, что ли, носишь нимб, в тот вечер ты что, был за тех, кто ножи точил? Ты что же, не помнишь? Был праздник. Мальчишке пять. Они после чая выходят с отцом гулять.
Ребенок-то выжил.
Но только с тех пор молчит.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
