Алексей Козлов
Мы привыкать к войне обречены
И говорить о ней, как о погоде.
Её прогнозы с картами войны
В одной колоде.
Под крышей, не обрушенной в ночи,
Не слыша взрывов и не видя зарев,
Привычно открестившись от причин,
Готовим завтрак.
Где полыхает мир без нас с тобой –
В стране борща, хинкали или плова?
Там наше «Разделяю вашу боль» –
Пустое слово.
И хочется взойти на бастион
Под барабанный гром сердечных ритмов,
Но где тот иностранный легион –
Бойцов с артритом?
Порою в снах, где разрушенье – суть,
И только вера подпирает своды,
Идём по минам так, как Иисус
Ходил по водам.
Где умереть дано, но суждено
Высотку взять, подобную Голгофе.
Воскреснув утром, выглянем в окно
И выпьем кофе.
Когда война сжимает кулаки
Когда война сжимает кулаки,
Перо в руке – бездушная бестактность.
Что для войны бесплодней, чем стихи?
Стихи не останавливают танки.
Всё наизнанку – мысли, словари.
Законы бесполезны, как молитвы.
Поля тюльпанов не достойны рифм,
Поскольку кровью впитанной налиты.
В церквях и душах осужденья нет.
Сам бог, похоже, занят только Пасхой.
«Христос воскрес!» на корпусах ракет
И «Z» на куличах малюет паства.
В какое сердце целиться строкой –
Ужели в то, где ненависть и серость?
Весна. Война. Бессмысленность стихов.
Привычный выстрел в собственное сердце.
Словно лист из тетради
Словно лист из тетради,
Из ладоней Господних
Выпал снег ретроградный,
Неожиданный, поздний,
Обелив толковище
Серых клавиш балконных.
Стали белыми вишни,
Обманув насекомых.
Выпал вместе с войною,
С чернотой испытаний.
Кровь со снегом весною
Никогда не растают.
И невинность желаний,
И проклятья подонков –
Всё в Божественных дланях,
А они не бездонны.
Может, в Боге остались
Состраданье и жалость.
Просто пальцы устали
И бессильно разжались.
Стрекоза
Предвиденный итог.
Пора
Сера, раскаяньем сыра,
Уныло гола.
А мысль, как будто после сна,
Ещё бессловна, неясна
И ждёт глагола.
Движенья нет и воздух затхл.
Полуживaя стрекоза
Легла на паперть.
Не станцевать и за еду,
А муравейник раз в году
На зиму заперт.
Позволь, в тепло тебя внесу –
Плясунью, праздничную суть
В предсмертной коме.
Не осужу твоё житьё.
Вот я трудился муравьём,
А что мне вспомнить?
Ты, беззаботна и легка,
Была на чьих-то поплавках
Эквилибристкой,
А я, несчастлив поутру,
Не на рыбалку, а на труд
Вставал и брился.
Ты не в домашнем неглиже –
В том, что заношено уже,
Твой вид параден.
В мерцанье крыльев слюдяных –
Шальная трепетность весны,
Палитра радуг.
Пусть комариное рагу
Я обеспечить не смогу
Твоей породе,
А только муху с кровью.
Мух
С утра всегда не меньше двух
На бутерброде.
Служи мне комнатным цветком,
Живым под мёртвым потолком,
Напоминая,
Что жизнь – не только пот в труде
И у кого-то кое-где
Она иная.
Мы без уроков познавали
Мы без уроков познавали
То, что природой нам дано,
И на колючем сеновале
Друг в друга пальцами впивались
И боль пьянила нас вином.
Под крышей в деревенском стиле,
Шепча признанья с чепухой,
Сплавлялись в полуночном тигле,
Да так, что утром не будили
Ни свет, ни крики петухов.
И город в осени грядущей
Пугал нас испытаньем тел.
Любовь не любит раскладушек,
Но если совместимы души,
То и линолеум – постель.
В краю
«Ей жить бы хотелось иначе,
Носить драгоценный наряд…
Но кони – всё скачут и скачут.
А избы – горят и горят»
(«Вариации из Некрасова», Наум Коржавин)
В краю, где дороги мощёны
Брусчаткой из матерных слов,
Где тройка с возницей крещёным
Несётся под гик удалой;
Где старятся рано и как бы
Привыкли к судьбе за века –
Там девка становится бабой,
Оплывшей, годам к сорока.
Не выбрать иную оправу,
Какой бы иной ни была,
А прятать, как зеркало, правду
Подальше от собственных глаз.
Рожает, как принято, то бишь –
Исправно породу храня,
А войны всё топят и топят
Её непрозревших щенят.
Мелькают, но мало что значат
И серые дни, и года,
А тройка всё скачет и скачет
Невесть ни зачем, ни куда.
Другие статьи в литературном дневнике:
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь .
Соглашаюсь