Как я ходила в Мариинский театр
«Любите ли вы театр, так , как люблю его я». Примерно таким вопросом задавался Николай Васильевич Гоголь, предвкушая встречу с театром. Он входил в подъезд, снимал шинель, или шубу, или … что там тогда носили, и отправлялся в ложу или в партер. Раздавался первый, второй, потом третий звонок, и театр начинался. Начиналось его волшебство, рождение другой реальности в освещенном пространстве сцены, на которую можно было , замерев, смотреть из темноты зала.
Многие любят театр, и я люблю театр, иначе зачем бы потащилась, на ночь глядя, на Театральную площадь в субботу 28 марта. И японцы, и немецкая супружеская пара, и сухопарый англичанин, крутивший головой и всем улыбавшийся, тоже любят театр, иначе зачем бы они сидели на балконе в пятом ряду вместе со мной .
А вот дети, на которых постоянно натыкался взгляд, может быть, театр еще не очень любят, но родители хотят, чтоб они были культурными людьми, поэтому привели их в Мариинский слушать оперу. Рядом с питерскими детьми сидели дети, которые приехали из провинции в северную столицу. Родители и этих детей хотят, чтобы они выросли культурными людьми и поэтому отправили отпрысков на каникулы в Петербург. Пусть они посмотрят, как выглядит этот прекрасный город, побывают в музеях и, конечно, в театре.
И вот все мы, любящие театр, не очень любящие или не думающие о том, любят они театр или нет, сидим в предвкушении зрелища. Мы – в Мариинском на премьере, будем слушать новую версию "Севильского цирюльника " в исполнении прославленной труппы , руководимой прославленным Гергиевым. И я, и дети, и их учителя, и родители, и пожилая немецкая пара, и улыбчивый англичанин , и пятнадцать японцев, слушаем, как настраиваются инструменты в оркестре, и ждем, когда начнется представление. Мы уважаем культуру и счастливы, что судьба заботится о нас, мы - в холе, в тепле и в театре.
Зазвучала увертюра и закончилась, зал похлопал, дирижер поклонился. На сцене появился хор и статисты. И все: японцы, пожилая немецкая пара, улыбчивый англичанин, дети, родители увидели жителей Севильи: бомжей, трансвеститов, бандитов и проституток. Севильцы были слегка пьяны и обкурены, что статисты мастерски изображали, покачиваясь и делая вульгарные жесты. Граф появился на сцене тоже эффектно - на мотоцикле. Откуда-то сверху с балкона сбежал Фигаро в красном пиджаке. Граф и Фигаро что –то долго между собой обсуждали, потом Альмавива, севильский аристократ, спел девице в ажурных чулках и короткой юбке песню в микрофон о том, что не прочь с ней порезвиться. Транвеститы в розовых боа похлопали.Бомжи спали.Проститутки завидовали неземной любви графа к простой девушке с состоянием. Фигаро, подначивший графа на пение, тоже был доволен. Еще бы не быть ему довольным, если у него есть и всегда будут две штуки баксов на кармане. Англичанин, японцы и немецкая пара сидели молча, они русского не знали, но что либретто новое, вероятно, догадывались. Первым на баксы среагировал ребенок. Он отозвался на эти баксы радостным звенящим смехом.
Мне стало стыдно перед этим ребенком за дядь и теть из прославленного театра. Может быть, дитя родилось и живет в Петербурге, может быть, его привезли в Петербург приобщаться к культуре...
И МЫ ЕГО СЛАВНО ПРИОБЩИЛИ... Теперь дитя знает, что такое театр, опера, Мариинский. Прикольная штука . Актеры курят и с бутылками, шатаясь, ходят, чел какой-то в кожаных штанах на мотоцикле по сцене ездит, а у телок трусы видны. Класс…В общем, опера - это не скучно.
Уйти, как сделал один из зрителей сразу, я не могла, потому что сидела в середине.
А зритель этот, уходя, свистнул, и билет кинул на сцену, жаль, что помидоров и тухлых яиц не захватил.
В гардеробе после первого действия я стояла за англичанином, немецкой супружеской парой и японцами, а вот детей, приехавшие в культурную столицу из маленьких постепенно умирающих наших селений, не было ни впереди, ни позади меня. Деньги заплачены, и родители классного руководителя по головке не погладят, если узнают, что любимые их чада не всё, что положено, отсидели в театре, приобщаясь к культуре.
Во втором действии, надо полагать, на сцене должно было произойти соитие, но я этого уже не увидела и никогда не узнаю, было оно или нет. И если вы мне скажете, что я ничего не понимаю в искусстве, что оно не может стоять на месте, что нужны новые аранжировки и прочтения, я скажу вам в ответ: "Ради бога, только не называйте это "Севильский цирюльник" и детей не пускайте".
© Copyright: Ксения Чекоданова, 2009
Другие статьи в литературном дневнике:
