Отмечали прошедший день рождения Жени Степанова. Народу было мало. По крайней мере, по сравнению с тем, что творилось два года назад на его юбилее в ЦДЛ. Из тех, кто пришёл, я знала только Лену Павлову (поэт), но пообщаться особо не получилось – сидели далеко друг от друга, и директора журнала «Знание-Сила».
Андрей (зам. Степанова) готовил шашлыки, а Женя рассказывал о Грузии, откуда только что вернулся. Там, оказывается, полностью победили коррупцию, и Батуми скоро станет Ниццей…
А потом рассказывал об одном своём знакомом уже здесь, который много-много-много лет сидел, а когда вышел, построил себе огромный коттедж на огромнейшей территории прямо у воды с собственными яхтами, но продолжал жить в маленькой комнатке с какой-то никакой мебелью… Не садитесь, господа…
Я вычитала свои полстраницы в «Литературных Известиях», почему-то поймала себя на мысли, что туда вошли стихи, посвящённые совершенно разным людям, – впервые так получилось. Обычно, из одного периода, а тут все – разные. Порадовалась, что там оказался и «воландский» стиш «Не листай меня», правда, написала я его в тот день, когда мы со Степановым возвращались с одного вечера Союза Литераторов, где он представил меня Дмитрию Цесельчуку (поэт, глава Союза Литераторов). Там же на вечере справа от меня сидел брат Чубайса, который выступал после доклада директора «Знание-Сила» о культуре в Европе и в РФ (точную тему не помню), и я тогда подумала: мой Брат когда-то сидел рядом с Чубайсом, а я – с братом Чубайса… В этом что-то есть.
Потом Женька показал мне очередную стильную штучку в коробочке, задав мне свой стандартный вопрос… Сказал, что в понедельник, возможно, доделает мою страничку на сайте его Союза Писателей 21 века, в пятницу выйдут «Литературные Известия», потом сделает обновление моего сайта…
Все пили вино, я – сок. Мы сфоткались с Женей на память. Обычно он всегда, когда говорит, просто оптимист и самый-самый-самый на свете. А когда я посмотрела на нашу фотографию, я вдруг увидела Степанова совсем другим. Мне внезапно стало очень грустно. Я извинилась, что мне пора уходить – на следующее утро мне предстояло рано-рано ехать на ТВ съёмки на другой конец города. Женя проводил меня до главной дороги, как обычно сказав на прощание что-то типа: «Крючкова – ух...». За эти годы он хорошо выучил одну из моих «я», но совсем не знает и не хочет знать всех остальных. Жаль…
Когда я ехала домой, внезапно мне позвонила поэт-руководитель одного из литературных клубов. Я спрашиваю:
– Родила?
– Ага.
– Девочку?
– Да.
– Ты уже дома?
– Нет, в родильном отделении…
Я её поздравила с третьим ребёнком, мы попрощались.
Я снова задумалась, опять какие-то мысли грустные внезапно полезли в голову. Странные и грустные мысли. О том, как мы все по сути своей одиноки, и как иногда нам нужно внезапно кому-то позвонить и почувствовать кого-то рядом… Кто я ей? А ведь она позвонила мне не из дома, а из родильного отделения… И это Женькино лицо на фотке сегодня… «Публичное одиночество» – как сказал однажды на моём выступлении в Праге муж моей подруги, имея ввиду, что человек всегда в окружении каких-то людей, событий, а реально – абсолютно одинок. И все думают, что у него всё – супер, куча поклонников, счастье-веселье, вечеринки-тусовки и т.п. и т.д., и потому не подходят к нему близко и держат дистанцию…
Я вдруг вспомнила, что забыла ей сказать – её дочка родилась в день рождения Ахматовой…
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
