Воспоминания о доме и начале творческого пути.В моей семье, часто пели частушки, романсы, военные песни, и прочие, что тогда были в моде. К сожалению видимо принципиально избегая джаза и иностранной, а так же рок музыки. Папа приверженец частушек, народной песни, военной песни и вокально инструментальных ансамблей СССР. Мама всегда любила романсы, классику, песни из кинофильмов, оперу (на которой папа засыпал). Папе нравилась героическая проза или с юмором, некоторые производственные романы, газеты вроде Московского комсомольца. Маме классика, поэзия, особенно Есенин с его чувством родины, родных просторов, ласковых березок нежно розовеющих на заре, как щечки юных стыдливых русских девушек. Она любила балет (на котором папа тоже засыпал) и театр. Папа предпочитал кино. Конечно же в первую очередь военное. Часто дома говорили о поэзии и литературе. О музыке и педагогике, о новых веяниях в психологии и о том, как вырастить цельную, самодостаточную, целеустремленную, творческую, достойную уважения личность. Периодически возникали споры. По вечерам они громко спорили на кухне потрясая педагогическими книгами. Меня отдали на скрипку, в бассейн и выписали мне журнал "Мурзилка." Я же прислушиваясь к разговорам, как-то не чувствовала своего личностного роста. И не видела особого одобрения со стороны родителей. Я знала, что меня любят. Но к сожалению не чувствовала себя ребенком гением. О которых с такими яркими глазами и с таким восхищением говорила моя мама. Дети актеры, дети танцоры, дети скрипачи, дети поэты, дети пианисты, дети математики. Короче дети вундеркинды. Которыми я вовсе не являлась. Не подумайте только, что меня не любили. Очень любили, тратили на меня все время, деньги, силы и знания. Красиво и со вкусом одевали, мамочка ухаживала за моими косами, делала маски на волосы, полоскала уксусом (тогда не было наверно бальзамов), по долгу расчесывала, плела каждый день красивые прически. Папа после работы играл со мной в настольные игры, а по выходным собирали чудесную железную дорогу, строили домики из конструктора похожего на "Лего". Меня хорошо кормили. Бабушке которая имела какое-то отношение к архивам КГБ или типа того давали хорошие, как тогда говорили "заказы" и сцена из кино "Белое солнце пустыни", та,что с черной икрой была кошмаром моего детства. Я ее ненавидела, эту икру (дура мелкая была). Потом уже я ее полюбила, но уже даже не нюхала. А зато я обожала кусочек черненького хлебушка политого ароматным подсолнечным маслом, и корочкой натертой долькой чеснока, посыпанного солью и нашинкованным зубчиком молодого чеснока. Или горбушку белого с душистой корочкой и кусочком сахарка вприкуску. А после того, как бабушка проработала на фабрике по изготовлению конфет мне доставались только "трюфели", "вечерний звон" и другие шоколадные конфеты. Карамели я принципиально не ела (да и бабушка не разрешала, говорила они вредные), кроме "Барбарисок" из которых мы с сестрами делали лимонад. Мне их покупали часто и много, потому, что меня в детстве укачивало в транспорте. Я и по сей день люблю шоколад и "Барбариски". Впрочем, все это не о том. Это лирика. Лишь зарисовка на тему нашей семьи. Мама с папой не пили и не курили. Папа никогда не позволял себе выражаться дома. Никогда не поднимал руку ни на маму ни на меня. Ну во всяком случае до подросткового возраста. Мне редко перепадало "на орехи", как говаривала бабушка. А если перепадало, то как правило за дело. Следуя педагогическим советам мама считала наказания ущемлением человеческого достоинства (я считаю так же и стараюсь избегать агрессии в сторону дочери, и любое агрессивное поведение даже словесное в мою сторону склонна считать чуть ли не преступлением против моей личности, а закон я еще помню, оскорбление личности и достоинства карается 15 суток) и мои родители, по возможности старалась избегать физических наказаний. Следуя в воспитании чаще велению любви и сердца. Подобное отношение к воспитанию породило во мне не только чувство собственного достоинства, но и умение сострадать. Мне совсем по Цветаевски было не смешно в школе злые насмешки или агрессивные шутки в сторону слабых, не очень успешных или некрасивых детей. А смешные якобы падения вызывали чувство сходное с зубной болью, только в душе. Папа бывший боксер, дружинник, командир боевой машины когда был в армии, потом частенько мне повторял, что спорт накладывает обязанности, что бить я имею права в двух случаях, когда угрожают здоровью и жизни, когда бьют слабого. В противном случае я ничтожество не умеющее решать ничего по человечески. Защищайся, защищай, но не смей нападать. Так я и выросла в глубоком убеждении которое сохраняю по сей день. Унижает униженный, нападает или больной или обиженный, а значит слабый. Либо телом, либо духом, либо умом. И мне по сей день не смешно когда кто-то целенаправленно шутит зло или унижает кого-то. Сразу хочется дать по лбу. (Нервы то уже не те.) Впрочем уж женщине драться вообще не комильфо. И как говорила мама "убивать надо уметь взглядом". Хотя какое детство без драк? Особенно если ты Маугли-девочка скачущая по деревьям. В нашем доме всегда было чисто, проветрено, часто еще и весело почти всегда интересно. Впрочем это не отменяло строгости и даже немного аскетичности в воспитании. На моей кровати был жесткий войлок, а не перина.(Впрочем я сама долго предпочитала спать вообще не то на полу, не то на шкафу под потолком иногда даже на письменном столе). А пододеяльники я жевала до дыр. За запах крахмала. Так как любила сырую картошку. В одежде отдавалось предпочтение скромной элегантности, качеству и удобству. Избегая вычурности, излишней открытости, кича, пышности, пестроты и неразумной дороговизны. Как и многие в то время, мои родители покупали 1 хорошую вещь на долгое время носки. Ее берегли, чистили, штопали, отдавали в химчистку. На прорванные колени на милом комбинезончики мама ставила заплатки сердечками из кусочков кожи, на дырочку на блузке могла вставить милую аппликацию. Вещи, как и еда в нашем доме были ближе к аскетичности. Из них не делали культа, но выбирали со вкусом. Предпочитая десятку мелкой безвкусицы одну две вещи хорошего вида и качества. А вместо сыра, колбасы,копченостей, булок, тортиков или макарон брали кусочек курятины, томаты, огурцы, гречку, клубнику, картошку. Овощи, зелень, ягоды, яблоки, груши мы растили на своем огороде. Конечно на праздники покупали тортики, например "Ленинградский" и "Полет". Но я предпочитала мамин яблочный пирог. Причем так его любила, что когда мне не досталось на школьном празднике маминого пирога, а вместо него сунули жирный, кремовый торт, я разревелась. И первое, чем я захотела удивить и полакомить своего второго мужа был именно яблочный пирог в моем исполнении. Но он у меня растекся и в первый раз не удался. Мама на даче варила вкусную "пятиминутку" из черной смородины. А я таскала пенку из тазика. За, что могла схлопотать. До сих пор мое самое любимое варенье это пятиминутка из черной смородины. Огород был некой общей повинностью. Нас детей отправляли собирать урожай и только потом выпускали гулять. Иногда собирая ягоды, я напевала песенки, те что пели мне родители, иногда сочиняла текст на ходу. Далеко не всегда складный, часто на тоскливый или народный мотив. Впрочем это уже было позже лет в 10. Короче у нас из шкафа не валилось массы нарядов, а стол мог и вовсе ограничится гречкой. Мама не плохо готовила, и пекла печеньки и пироги, но часто повторяла о том, что пища должна быть полезной и здоровой и из за стола надо выходить с легким чувством голода. Обильная и жирная, соленая и копченая пища вредна, как и избыток сладкого, мучного и мясного. А рыбу она с детства не любила. К супам относилась слегка презрительно называя их "жирной водичкой".(В чем нашла активную поддержку в лице моего первого мужа.) Я кстати супы обожаю. Стол без первого для меня бедный и не вкусный. В результате стол у нас был всегда скудноват. Зато я все детство получала стакан морковного или яблочного свежевыжатого сока по утрам в зависимости от сезона. От чего приобрела смуглый оттенок кожи. Наверно от переизбытка кератина. Хотя соки эти я так же люто ненавидела, как одну из мерзопакосных обязанностей детства. А сама днем перехватывала хлеба с молоком на ходу. И в целом почти всегда на самом деле была с легким чувством голода. И не только к еде. К жизни в целом. Которой мне очень не хватало, при вынужденной почти аскезе. Папа был приверженцем теории "сделай сам". С маминой поддержкой. И бесполезными на родительский взгляд подарками меня не баловали. Я с маминой подачи увлекалась театром, после похода в театр на кукольный спектакль загорелась ставить их дома. Папа собственными руками вытачивал домик волка, козу и козлят. И не просто вытачивали, но собственными руками раскрасили, покрыли лаком. Очень долго я играла этим мини театром. Но когда волк, коза и козлятки потерялись, мы отдали домик нашей кошке Эльзе. Лучшим подарком у нас считалось все сделанное своими руками. Открытки, вышивки, чеканки, рисунки, стихи, поделки. Так что подобного добра было не мало в нашем доме. Мама даже научилась прясть. Раздобыли где-то самую настоящую прялку и начесав с собаки шерсти мама пряла шерстяную нить. Мне тоже посчастливилось испробовать это. Хочу сказать это особое мастерство, которое дается не сразу. Хорошую нить не так просто сплести, как казалось. И начинают от долгой работы болеть пальцы. Но мама справилась. Она наплела клубки шерстяной нити и связала мне жилетку серого цвета и кажется носки из настоящей шерсти восточно европейской овчарки Герды. Я чувствовала себя почти детенышем волка. Эдакая Маугли девочка. Жилет этот я носила с гордостью. Папа делал чеканки, частенько привлекая меня к этому. Так, что где-то в глубинах моей памяти сохранились зачатки мастерства чеканщика. Папины чеканки висят у нас дома, и в домах наших друзей и родни. В некоторых из них есть и мой невеликий труд. Папа же научил меня вырезать из дерева. На кухне у родителей висит объемная картина "леопард" выточенный и выжженный мной и папой для мамы на восьмое марта. Я пол детства пилила, колола лучинки, забивала гвоздики, выжигала и строгала. Однажды наколов разновеликих деревяшек сконстралила робота. Схватив стамеску стала вытачивать роботу лицо и воткнула стамеску себе в руку. Но не сдалась. А все равно сделала робота. Пусть хоть какого. Правда быстро выкинула его. Потому, что реальность не соответствовала образу созданному моим воображением. Мастерила луки, стрелы, лепила наконечники из расплющенных гвоздей. Приматывая их к древку и довольно неплохо научилась стрелять. Даже откуда-то вызнала про поправку на ветер. Однажды играя в индейцев и Робин Гуда очень метко попала соседскому мальчишке в висок. Слава богу успел парень увернуться. Но висок рассекла. Очень испугалась. Был скандал, слезы, крики. Меня соседи окрестили хулиганкой и черт знает кем еще. Детям запретили со мной играть. Лук сломали стрелы выкинули, игру тоже запретили. Позже отец купил ковровую иголку. Он, как дитя моментально увлекается новым, легко загорается идеей и увлекает всех. И в нашем доме все увлеклись ковровой мохнатой вышивкой. Вплоть до младшей сестры. Эти лохматые картины есть у всех наших бабушек. Еще отец заядлый рыболов спортсмен. И порой он брал меня с собой на рыбалки. Пару раз на ночную на раков и ночную рыбу. Где мы спали в палатке и ловили рыбу с лодки. Пару раз на зимнюю. Эти воспоминания сохранились на всю жизнь. Нет ничего вкуснее ароматного чая из термоса на морозце. Пойманную рыбу папа солил и сушил. Ершики висели у нас, как гирлянда на окнах. А уж когда купил коптилку, уууу, это сказка, копченая рыбка на ольховых, ореховых или можжевеловых веточках. А дед клеил модели самолетов. В войну он работал на аэродроме. Мало рассказывал о войне. Не любил. Но самолеты любил. И клеил их модели. А однажды мы вместе с ним увлеченно клеили макет настоящего корабля. В общем ручной труд всячески поощрялся в нашем доме. А вот к косметике и побрякушкам относились настороженно. Мне вообще долгое время категорически запрещалось красится. Ресницы я подкрашивала маслом, а губы бальзамом "Норка". Для мягкости и блеска. Мама красила ресницы и губы, но без фанатизма. Пользовалась она тем же, что и многие в то время. Чаще всего предпочитая "Ланком" о котором девчонки говорили с восторженным придыханием и шепотом. Конечно мама красилась и одевалась по фигуре и предпочитала романтический женский легкий образ, слегка подвитые волосы, юбки, платья и цветочные духи. Любимым ее ароматом всегда был ландыш. А я в юности предпочитала "персидскую сирень" и спортивный стиль, а еще позже джинсы и свитера и водолазки. Платья, юбки, сарафаны я конечно носила. Но не любила. И оценила их уже много позже, когда стала чувствовать себя не Маугли или Покахонтес, а женственной и мягкой, когда стала сознавать и чувствовать себя не девочкой, но расцветающей женщиной. Вот только тогда я почувствовала любовь к юбкам и платьям. Я к сожалению не помню каким парфюмом пользовался отец. Возможно тем самым одеколоном "Саша" с мужчиной на этикетке. Такой водился у нас в доме. Хотя он не большой любитель химических средств ухода. И некоторое время мама с ним вела мини бои на тему ухода за домом и прочее. Хотя и сама не против народных средств. Масок на волосы и на лицо, смеси для купания. Многие рецепты у меня сохранились в памяти. Кое что было собрано по тетрадкам. А вот украшений у мамы почти не было. Возможно просто не было денег. Уши она так и не проколола. Хотя подозреваю это было осознанным отказом. Мама носила колечко да кулончики. Были пара брошек да бусы. А носила в основном, как правило то, что связано было с их с папой любовью. А со временем вообще почему-то ничего не стала носить кроме крестика. Хотя я подарила им на серебряную свадьбу два перстня червленого серебра. Не носят и все тут. Странные у них отношения к украшениям короче. Ну когда в детстве мне запрещали брать золото от кавалеров я еще могу понять. Но у меня было чувство, что золото в нашем доме метал либо ритуальный (свадьба, крестики) либо презренный. Уж от чего такое чувство сложилось не знаю. Может из-за фамильного комплекта драгоценностей, из-за которого были одни раздоры. И который когда достался мне в дар по старшинству уже даже не радовал глаз, и носить его уже не хотелось. Так и лежит, как фамильное добро, доставшееся мне от мамы, в ей от ее мамы, а ее маме от своей мамы. И когда родители пытались вызнать что я хочу на 18 лет, я попросила серебро. Хотя изначально хотела золотую цепочку. Но испугалась и цены и дурной славы золота в нашей семье. Так уж и сама лет с 14 предпочитала серебро. Тем более, что ночь, луна и серебро это женский символ. В то время, как солнце, день и золото мужской. Тогда мне подарили две пары серег червленого серебра. И обе пары у меня увели. В нашем доме всегда были есть и будут животные, музыка, рыбки, книги. У меня в комнате стоял круглый аквариум на подставке с кольцами-держателями под цветы в котором жили гуппи. Я ухаживала с особой любовью за цветами кажется называемыми "березка" и рыбками. Обожаю гуппи и неончиков. Даже одно время увлеклась селекцией. Ездила на птичий рынок, покупала особенных самцов и среди всего помета мальков отбирала только самых удачных. Остальных дарила всем подряд. Однажды купила самца с бархотной синевой ночи на хвосте, присыпанной легкой золотистой пылью, а в середине вуалевого хвоста алело ярко красное сердце. Я холила его и лелеяла, дала ему имя, а когда приболел лечила. Он давал прекрасное потомство среди которого иной раз попадались самцы с его окрасом. Удивительная рыбка гуппи. Впрочем я опять отвлеклась. Описывая то время в котором зарождалась тяга к художественному слову. Хотя мама утверждает, что это врожденное у меня. Я воспринимала сказки только в поэтичной форме. И напрочь отказывалась от прозы. Поэтому любое чтиво на самых ранних этапах мне покупали только в стихах. Другое я просто не воспринимала на слух. В самом начале я сказала, что первые попытки сочинительства были лет в 10. Но на самом деле много раньше. Однажды мама и моя тетя Регина говорили о детях вундеркиндах, одаренных всячески. Я играла рядом. Лет мне было пять-шесть примерно. Я услышала, как они обсуждают девочку сочинившую сказку. Длинную и осмысленную кажется про ослика. Я услышав это очень завидовала неизвестной мне девочке моего возраста. И тут же на ходу желая получить от родных людей одобрения насочиняла с три горы про ослика при том же очень схоже с той сказкой. Но меня раскритиковали да и посмеялись. Мне это очень запало в душу. И с тех пор тяга к художественному слову, как наперекор всем угнездилась во мне окончательно. Следующим моим опытом стала сказка. Устрашающая сказка о Принце-медведе. Чья кровь запеклась на поле ржи на алых камнях среди колосьев. Где бродит его призрак. Это была мрачная сказка о несчастной любви рассказанная мной двум младшим сестрам в устрашение. Дабы они одни не ходили на поле. Такая вот сказка легенда с педагогической целью. Лет в 11 я впервые влюбилась. И тогда начала вести дневники, что б облегчить себе душевные волнения. Делясь сокровенным с бумагой. В то же время я уже вполне осознано начала рифмовать. Первые частушки ирония на себя и мальчика Сережу Денисова и своих подруг родились тем же летом. Пока мы с подружкой спали Почему же я о гармонистах? Сережа учился в музыкальной школе. Ни то на гармоне, ни то на баяне. Но в моих частушках он прочно сросся с образом гармониста-удальца. Эдакий первый парень на деревне. Каким в целом и был в то время. Так навечно и запечатлелся в моих глазах образом мальчика с ромашкой в зубах и гармошкой. Полюбила гармониста Эти и подобные частушки были первой пробой пера. Остальные из этой серии частушки добавлялись в последующие пару лет. Подправлялись и отлаживались. Так же ему посвятила стих "Отчего же так пахнет морем" но уже в зрелые годы. Вернувшись душой в ностальгические времена детства. © Copyright: Потапова Елена Александровна, 2014.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
