Таков был Чебурашка – дерзкий вызов
школьному дарвинизму, непарное мохнатое звено эволюции, выпавшее
из расчисленной цепи естественного отбора. Таков был кубик Рубика,
ломкий, изменчивый, но вечно единый гексаэдр. Простояв четыре часа
на морозе вместе с тысячей угрюмых собратьев-сектантов, Василий
Михайлович стал владельцем чудесного кубика и неделями, до красных
глаз, крутил и крутил его скрипучие подвижные грани, тщетно ожидая,
что блеснет наконец свет из окошка другой вселенной. Но, почувствовав
как-то ночью, что из них двоих настоящий-то хозяин – кубик, что это он
выделывает что хочет с беспомощным Василием Михайловичем, он
встал, пошел на кухню и капустной сечкой зарубил гадину.
В ожидании откровения он листал слепые машинописные страницы,
учившие, как надо на рассвете вдыхать одной ноздрей зеленый квадрат
и гонять его мысленным усилием по кишкам туда и обратно. Он часами
стоял на голове, скрестив ноги, в чужой квартире у вокзала, между двух
небритых, тоже перевернутых, инженеров, и от перестука поездов за
стеной, уносившихся в дальние странствия, дрожали их поднятые ввысь
полосатые носки. И все было напрасно.
