Т. Толстая
Поговорили об удивительном, о предчувствиях и вещих снах. У Алисы
была подруга, наперед предсказавшая всю свою жизнь – брак, двоих
детей, развод, раздел квартиры и вещей. Юра обстоятельно, в деталях,
рассказал, как у одного знакомого угнали машину и как милиция
остроумно вычислила и поймала вора, но вот в чем была соль – он как-
то сейчас точно не припомнит. Филин поведал о знакомой собаке,
которая открывала дверь своим ключом и разогревала обед в ожидании
хозяев.
– Нет, ну каким же образом? – ахали женщины.
– Как каким? У них плита французская, электрическая, с приводом.
Кнопку нажмешь – все включается. Собака смотрит на часы: пора, идет
на кухню, орудует там, ну, заодно и себе подогреет. Хозяева придут с
работы, а щи уже кипят, хлеб нарезан, вилки-ложки приготовлены.
Удобно.
А тут вечер, ужин. Подали дичь с горошком. Он
дичь сильно уважал, с этим-то, надеюсь, вы спорить не будете? Свечи
горят, на столе серебро, конечно, такое немецкое, – знаете, с
шишками, – аромат… Так – дети сидят, так – внуки. В уголку секретарь
его, Эккерман, примостился, строчит. Гёте крылышко поковырял –
бросил. Не идет кусок. Горошек уж тем более. Внуки ему: деда, ты чего?
Он так это встал, стулом шурнул и с горечью: раз в неделю, говорит,
рыба! Заплакал и вышел. Немцы, они сентиментальные. Эккерман,
конечно, тут же все это занес в свой кондуит. Вы почитайте, если не
успели: «Разговоры с Гёте». Поучительная книга. Кстати, эту дичь –
абсолютно уже окаменевшую, – до тридцать второго года показывали в
Веймаре, в музее.
– А горошек куда же дели? – свирепея, спросила Галя.
– Коту скормили.
– С каких это пор кот ест овощи?!
– У немцев попробуй не съешь. У них дисциплинка!
– Что, про кота тоже Эккерман пишет?..
– Да, это есть в примечаниях. Смотря, конечно, какое издание.
Другие статьи в литературном дневнике:
