День второй
День второй
Белые ночи. В 4 утра меня разбудили птицы устроившие концерт под окнами.
Долго лежала и слушала, то задремывая, то снова просыпаясь. Кроме птичьего щебета не давал спать аромат сирени. Очень люблю букеты, в которых сирень соседствует с тюльпанами. Каждый год составляю такой букет и дарю себе на день рождения. Тюльпаны привожу с дачи, а сирень ломаю, открыв окно на лоджии. Когда-то мы переехали из собственного дома в эту квартиру. Под окнами глина, оставленная строителями, да пара чахлых кустиков акации. Тогда отец и посадил эту сирень и желтые сливы, выкопав их из нашего сада. Теперь, по прошествии стольких лет, под моими окнами разросся сливовый лес. В августе, чудесными сладкими плодами, кормятся мальчишки нашего дома, а весной они радуют меня белоснежными цветами, и напоминают о детстве.
Пока лежала, вспомнила, что сегодня понедельник и скорее всего музеи будут закрыты, тогда я еще не понимала какая это удача.
Святогорский монастырь, место упокоения поэта. С него мы начали сегодняшний день.
Вчера, отыскивая нашу турбазу, мы проезжали мимо его белокаменной ограды.
Время 9 утра, а мы уже стоим у ворот монастыря. Церковь расположилась на горе и чтобы разглядеть ее среди листвы надо запрокинуть голову, а чтобы подойти надо преодолеть лестницу, где на каждой ступеньке пыль времени.
Тишина. Еще нет паломников. Обычно, при входе в монастырь стоит стол, на нем набросаны подобия юбок и многочисленные платки. Здесь этого нет. Наверное, юбок на все жаждущих взглянуть на могилу поэта не напасешься, да и сам монастырь находится чуть в стороне, за стеной, которая, видимо, возведена, чтобы уберечь монахов от земных соблазнов.
Мы в полном одиночестве поднимаемся наверх. Заходим в храм. Храм это явное преувеличение. Белые, оштукатуренные стены, расписанные библейскими сюжетами, выполнены в пастельных тонах. Ощущение такое, будто кто -то невидимый пытался стереть роспись, но не смог довести задуманное до конца. Ни золота, ни серебра. Как это ни странно церковь полна народом. Идет служба. Вчера была Троица, кругом уже чуть подзавявшие березовые ветки, скорее не ветви, а срубленные молодые деревца. Почему – то становится жалко погубленную поросль. Поет невидимый хор. Раньше я долго могла стоять и слушать, но в последнее время что-то выталкивает меня из церкви. Пропало ощущение единение с чем -то всеобъемлющим. Церковь становится местом где мирское победило духовное. Сюда приходят как на концерт модного исполнителя, идут не потому, что любят, а потому, что это модно и престижно. Приходят на других посмотреть и себя показать.
Я зажигаю свечу и ставлю ее на канон. Да святится имя твое Александр.
Могила Пушкиных и Ганнибала почти у самой стены храма. Читаю, родился 26 мая 1799 года, т.е. за 150 лет до моего рождения, погиб 27 января 1837 года. Когда- то я прочитала, что современным людям до Пушкина всего 3 рукопожатия. Моя бабушка Гавеман Софья Константиновна родилась 1880 году, а умерла, когда мне исполнилось восемнадцать. Ее бабушка Волкова Наталья Аполлоновна родилась в 1811 году, а умерла в 1896, когда бабушке исполнилось шестнадцать.
Это в наше время все перепутано- расы, сословия, чины, а в те времена с этим было строго. Читая переписку М.А. Волковой с В.А. Ланской, которая велась между 1812 и 1814 годами и частично сохранилась до наших дней, понимаешь, как узок был круг их общения. В него входили только люди равные по происхождению и положению в обществе. Поэтому моя прапрабабушка, дворянка, окончившая Смольный институт благородных девиц, дочь статского советника, вполне могла танцевать мазурку на каком нибудь великосветском балу с Александром Сергеевичем, а уж в том, что она держала на руках свою внучку Сонечку не может быть никаких сомнений. Вот Вам и три рукопожатья от меня до Пушкина.
Вот и все. Мы спускаемся по камням полу разрушившейся лестницы, а вслед, будто прощаясь, заунывно звонит колокол.
Другие статьи в литературном дневнике:
