Война, обида и судьба. Глава 14. Хозяин и его дочь (продолжение).
Сам хозяин не часто заглядывал в свои владения. Нами командовали
его управляющие. Один из них говорил по-русски и материл нас таким
унижающим матом, что мне даже стыдно это пересказывать. Он и с
хозяином разговаривал русским матом с примесью польских и белорусских
слов. Если другие перед хозяином лебезили, то Юзеф, — так его звали, —
не заискивал перед ним никогда. В тоне разговора его проскальзывали
распорядительские нотки, с чем хозяин охотно и соглашался...
Мы не знали, сколько детей воспитывалось у хозяина. Но догадывались, что
одна дочь, по имени Злата, была у него необычным ребёнком. Она то появлялась,
то исчезала из хутора. Хозяин заискивал перед ней, опекал её более, чем других
детей. Её нельзя было назвать ребёнком... Переросший подросток. И вела она себя
несколько странно. То неистово хохотала, то без устали плакала. Злата была
высокая, костлявая, ещё не оформившаяся, как девушка, с выпученными глазами.
Большие лошадиные зубы, когда обнажались, делали её лицо и вовсе не красивым.
Бывало, она приближалась и к нашим стойлам. Улыбаясь, тыкала в нас пальцем,
торопливо что-то говорила по-польски. Мы улыбались ей в ответ...
Отец тут же строго окликал её:
— Злата, прошу: отойди оттуда!
Марьям Исакова.
Продолжение следует.
Война, обида и судьба. Глава 14. Хозяин и его дочь (продолжение).
Сам хозяин не часто заглядывал в свои владения. Нами командовали
его управляющие. Один из них говорил по-русски и материл нас таким
унижающим матом, что мне даже стыдно это пересказывать. Он и с
хозяином разговаривал русским матом с примесью польских и белорусских
слов. Если другие перед хозяином лебезили, то Юзеф, — так его звали, — не
заискивал перед ним. В тоне разговора его проскальзывали распорядительские
нотки, с чем хозяин охотно и соглашался. Мы не знали, сколько детей
воспитывалось у хозяина. Но догадывались, что одна дочь, по имени Злата,
была у него необычным ребёнком. Она то появлялась, то исчезала из хутора.
Хозяин заискивал перед ней, опекал её более, чем других детей. Её нельзя было
назвать ребёнком... Переросший подросток. Вела она себя несколько странно.
То неистово хохотала, то без устали плакала. Злата была высокая, костлявая, ещё
не оформившаяся, как девушка, с выпученными глазами. Большие лошадиные
зубы, когда обнажались, делали её лицо и вовсе не красивым. Бывало, она
приближалась и к нашим стойлам. Улыбаясь, тыкала в нас пальцем, торопливо
что-то говорила по-польски. Мы улыбались ей в ответ. Отец тут же строго окликал её:
— Злата, прошу: отойди оттуда!
Марьям Исакова.
Продолжение следует.
Галина Лебединская
Марьям! РЕДАКЦИЯ!
Война, обида и судьба. Глава 13.2. Сватовство в плену. Житие на хуторе
(продолжение рассказа отца).
— Остановились рядом с большими деревянными кадками, наполненными водой.
И мы, измождённые утомительной дорогой, кинулись к кадушкам утолять жажду.
Определили нас в сарай, рядом со свиньями. Один из нас понимал польский
говор и тихо шепнул:
— Сейчас будут кормить свиней...
Оказалось, принесли еду для нас. Так мы один раз за время пребывания в плену
похлебали горячий суп с крупинками пшена. Больше хозяин нас не кормил. Когда
мы всё-таки спросили про еду, нам передали, как хозяин ответил:
— Я их сюда привёз не нажираться, а работать. И потом, зачем русских кормить?
Они и так воруют...
Так мы и жили: работали с восхода солнца и до заката. Отсыпались короткими
августовскими ночами. Приворовывали яйца, шелушили молочную рожь и долго
рассасывали во рту, чтобы утолить голод. После выгона на пастбище поили
скотину, устраивали "постирушки," мылись и напивались сами проточной воды.
В любом случае, мы себя считали счастливчиками. Спали в тепле с животными,
и еда перепадала от них же. Но поросята, если мы у них вылавливали из пойла
хорошие куски варёной брюквы, могли и прокусить наши пальцы. Борьба за
выживание присутствовала и здесь.
Я же с удовольствием, даже с каким то упоением, работал в коровнике.
Что давало силы? Не знаю. Может запах родного дома, привычная крестьянская
забота и уход за животностью. Она же, тварь Божья, очень благодарна тебе. Бывало,
приластишься к коровушке, и она начинает лизать тебя шершавым языком. Теплота её,
размазанные коровьи слюни, настолько грели душу, что хотелось жить, радоваться
и такому существованию.
21 ноября 2021 г. Марьям Исакова.
Продолжение следует.
Галина Лебединская
Марьям! РЕДАКЦИЯ!
Война, обида и судьба. Глава 13.1. Сватовство в плену. Отбор.
Мне, как дочери, хотелось знать об отце всё, что с ним происходило
в страшные лагерные годы, и я однажды попросила его:
— Расскажи, как тебя хотели поженить в плену?
Он усмехнулся, в глазах появились весёлые искорки, переходящие
в лучинки морщин вокруг глаз. Помолчал. Заулыбался...
— Дело было так, — и начал свой рассказ. — Проходило обычное построение
на плацу. Шла перекличка. Невольно мы обратили внимание на то, что поодаль
от надзирателей стоят люди в гражданской одежде. Крепкие, слегка полноватые
мужики, больше похожие на бюргеров польского происхождения. После
привычных словесных унижений и угроз в наш адрес, последовал вопрос:
— Есть ли среди стоящего быдла колхозники?
Выходили по одному, сначала несмело, потом набралось человек двадцать.
Подошли штатские и приказали нам вытянуть руки вперёд с раскрытыми
ладонями. Половину отсеяли обратно в строй, а оставшимся кнутом подсекали
колени, давая понять, чтобы мы сели на корточки. С презрительной усмешкой,
тыкая хлыстом каждому в рот, рассматривали зубы...
В итоге нас осталось одиннадцать человек. Приказано было следовать
за штатским. За линией ворот нам связали руки и на длинной верёвке, как коней,
каждого "пришпорили" к поручням тарантасной повозки. Хозяева сели в тарантас,
ударили шпорами по бокам лошади, а мы, где бегом, где шагом, потрусили за ними.
Куда? Зачем повели? Нам не объяснили. Лошадь шла не спеша, как будто понимала
наше положение. Седоки тоже не торопили её. Шли долго, не останавливаясь.
Перед большой ложбиной спустились вниз и оказались в добротной усадьбе
хуторского типа с многочисленными стойлами для скотины, большим курятником и
рядами посеянной ржи, кукурузы вперемешку с брюквой. В душе появилась надежда.
Значит, живы. Надолго ли..?
19 ноября 2021г.
Исакова Марьям. Продолжение следует.
Марьям! РЕДАКЦИЯ!
Война, обида и судьба. Глава 12. Агитация в армию Власова.
Как-то я поинтересовалась:
— А приходил ли к вам в лагерь предатель Власов с агитацией?
Отец оживился и стал рассказывать:
— На плацу, перед отправкой на работу, объявили построение по всей строгости
лагерных уставов. Ожидая новую экзекуцию для "провинившихся" узников, мы
несколько удивились появлению перед строем молодчиков предателя Власова.
Добротно одетые, сытые, они выкрикивали заученные, агитационные фразы.
Сам же Власов, в очках, в широкополом пальто, с белыми лацканами, особого
интереса к нам не проявлял. Только криво усмехался, когда перечисляли его
регалии, подчеркивая значимую личность для фюрера. Прозвучал вопрос:
— Кто готов? Шаг вперёд!
— Из нашего блока никто не переступил эту черту. — Отец замолчал и через
некоторое время продолжил:
— Да, ещё из соседнего блока шагнули трое. Агитаторы заговорили с ними
оживлённо на местном диалекте бандеровцев. Вышли ещё двое азиатов,
в гимнастёрках РКК, как-то неуверенно, взявшись за руки. Жалкие бедолаги,
они по-русски-то не умели говорить. Их тут же вернули обратно в строй.
Призадумавшись, отец в заключение добавил:
— Военнопленные, особенно русские, в нашем блоке жили дружно и пресекали
любые провокации.
31 августа 2021 года.
Марьям Исакова.
Продолжение следует.
Война, обида и судьба. Глава 11. Детство. Дом. Быт.
В передней дома, в котором проходило детство моего отца, красовалась швейная машинка
Зингер, с ножным управлением, кормилица семьи, и рядышком с нею стоял сепаратор.
Двор был с просторным амбаром, скотина - с прибытком. Ладно скроенному крепышу,
с кудряшками на чёлке и здоровым румянцем на щеках, жилось весело и хорошо. Все
деревенские пацаны с двенадцати лет в мусульманских семьях приравнивались к мужскому
сообществу. Они уже считались для семьи добытчиками и надёжной опорой в будущем.
К таковым причислял себя и Файзрахман. Он вставал спозаранку, на утренней зорьке,
когда стадо коров медленно и спокойно двигалось на пастбище. А подле Файзрахмана
уже стояла вереница подойников (своих и соседских), с парным молоком. Сепарировать
молоко в обрат и сливки считал для себя Файзрахман мужским занятием. Под монотонное
завывание сепаратора малец иногда засыпал. Рядом крутился кот. Шершавым языком кот
слизывал капельки сливок, которые стекали на пол. От испуга мальчуган просыпался,
отгонял кота и торопливо продолжал крутить рукоятку машины. Самое приятное и
лакомое занятие начиналось после завершения сепарации. Слизывать с воронок
сепаратора сливки — считалось для Файзрахмана вкуснейшим вознаграждением за свой труд.
Работник, весь измазанный в густых сливках, помышлял было поспать до выгона телёнка
на разнотравье, но его окликали деревенские пацаны.
Одна из старших женщин деревни собирала детей на сборы ягод, чайных трав и валежника
для зимних припасов. Все дружно прыгали и скакали вокруг неё, хвастаясь друг перед
другом небольшими кнутами и с гиком пришпоривая дорожную пыль.
В одном из таких походов в шею Файзрахмана вцепился клещ. Шея мальца покраснела,
опухла... Клещ сидел так глубоко, что, вволю напившись крови, увеличился в размерах.
Казалось, его головка (клеща) и шея мальчугана соединились в один большой шар. Больной
метался в жару, но терпел боль и продолжал выполнять ту работу, что заставила матушка.
Он сепарировал молоко, еле сдерживания слёзы. Одна из соседок заметила, что малец даже
не может говорить. Тут же призвала бранными словами матушку Замилю, которая сладко
спала, приложив к груди младенца. Показали ей затёкшего сына и местонахождение клеща
на его шее. Сколько этот клещ находился на шее мальчика (сутки или двое...), никто не знал.
Смазав керосином клещевое место, вынудили заразное насекомое выбраться в наружу.
Место укуса, вокруг ранки, обработали креозотом. Ожог керосином и креозотом уже не
ощущались телом; более того, ребёнок получил некоторое облегчение и провалился в сон.
Говорили, что проспал страдалец более полутора суток, пока опухоль не уменьшилась
в размерах. Спал ли он, в беспамятстве ли был, или, настрадавшись от боли, отсыпался,
поглощённый естественной усталостью, трудно представить, но Файзрахман выжил.
31 августа 2021 года.
Марьям Исакова.
Продолжение следует.
Марьям! РЕДАКЦИЯ.
Война, обида и судьба. Глава 10. Деревенские и городские.
Отец рассказывал:
— Деревенские, привыкшие покорно, немыми рабами, подчиняться колхозному
строю, были бесправными во всём, но, не имея ни паспорта, ни права на частную
собственность, ни даже на свой дом, — особо не унывали. Крестьянский дом хозяин
не мог продать, потому что земля принадлежала колхозу. Дом продавался срубом,
разбирался, перевозился на новое место и снова собирался... Люди в таком случае
обычно говорили: "Дом поставили."
Попадая в плен, узники из крестьян морально и физически переносили все тяготы
пленения намного проще, чем городские, особенно — интеллигенция. Городские
имели паспорта, а это уже было право выбора работы, право — свободного
перемещения по Стране Советов. Могли снять жилье, где хотели и как им было
удобно, то есть жили легче. Попадая в плен, городские сникали и погибали чаще,
чем люди из деревень...
В душевных терзаниях добровольно уходили из жизни, бросаясь на колючую
проволоку, через которую был пропущен электрический ток, либо за попытку к
бегству их расстреливали в упор. У деревенских же была первая дума — выжить.
Проблема голодного выживания и бесправную работу за "палочки" они уже проходили
в колхозах. В условиях плена нужно было определиться, каким образом или методом
выжить в новых условиях рабского труда. Следовательно, крестьянское чувство
выживания сохраняло в них человеческое достоинство, которое спасало пленника
не только от голода, но и от печей крематория...
27 августа 2021 года.
Исакова Марьям. Продолжение следует.
Изменить
Марьям! РЕДАКЦИЯ!
Война, обида и судьба. Глава 9. Ноги.
Рассказы отца были захватывающими и трогательными. Запомнилось
его воспоминание про ноги...
В плену вместо обуви выдавали деревянные колодки, неудобные настолько,
что в них можно было только сидеть или стоять. Пленники, обутые в колодки,
передвигались медленно, шаркая по земле. Колодки натирали мозоли,
сдирали кожу и мышцы ног до костей. Деревенские же приспосабливались к такой
обуви по-своему. Ступни ног от жёсткой подошвы колодок заскорузливались.
У узников из деревень навык был получен ещё в детстве: хождение босиком
для детворы было нормой. Вязали лапти, ближе к осени - чуни из бересты, а
зимой, носили валенки, которые доставались по очереди. Подошвы босых ног
за лето покрывались толстым слоем кожи, естественной и твёрдой, которую
время от времени отмачивали в бане горячей водой, что являлось, по рассказам
людей, верхом блаженства... Вот у таких дубовая заскорузлость подошвы
являлась природным защитным слоем для ног в любой обуви. Другие старались
оборачивать пальцы всякими тряпками, по типу армейских портянок в "кирзовках".
Тряпки сбивались, раны оголялись . А дубовая подошва деревенских мужиков
спасала ноги даже при ходьбе в неудобных колодках.
Изменить
Марьям! Редакция!
Война, обида и судьба. Глава 8. Выживание.
В наших беседах (дочери с отцом) он отвечал неизменно с желанием,
искренне и откровенно. Меня волновало много вопросов, и я часто, когда
он чувствовал себя хорошо, спрашивала:
— Отец, благодаря чему и кому ты выживал в плену? Ведь это удивительно,
что ты из такого ада вернулся живым!
Отец, немного подумав, медленно, как бы вспоминая что-то, отвечал:
— Тебе, дочь, покажется странным, но я благодарю того самого клеща,
который поставил мне естественную прививку на всю жизнь от всех
заразных напастей. Я выживал в плену даже тогда, когда в бараках
вспыхивала эпидемия холеры. А ведь мне приходилось собирать и холерных,
и убиенных... Стаскивал с нар без всякой защиты, голыми руками. Складировал
в тачку и свозил в ров за территорию лагеря. Каждое утро, на построении,
в перекличку, не откликались из моей команды сборщиков до трети от
вчерашних. Умирали, заразившись, на третьи-четвёртые сутки, а я, вопреки
всему, оставался в живых.
Когда наступала зима, — а в Европе она ветреная и сырая, — в концлагере
начинался новый мор: умирали от холода. В первый год пребывания в лагере,
со скудным пайком похлёбки и хлеба, умирали от голода, постоянного недоедания.
Люди были похожи на скелетов, обтянутых жёлтой кожей. Два раза в неделю узникам
давали по одной сигарете. Я не курил. Обменивал свою сигарету на желанный
хлебный сухарь. Это было тоже небольшое, но подспорье в борьбе с голодом.
Свернувшись калачиком, я старался поскорее уснуть, а чувство голода утешал
в себе воспоминаниями беззаботного детства. Вспоминал родной дом, сепаратор...
Думаю, что ежедневные утренние сливки, слизанные с воронок сепаратора,
заложили в детском организме жизненно-необходимые витамины и выработали
устойчивый иммунитет от всех болезней, связанных с холодом, голодом времён
пленения и окопного выживания военных лет. Мысленно благодарил матушку
за её доверие, потому что тогда я сам сепарировал молоко каждое утро...
26 августа 2021 года.
Исакова Марьям. Продолжение следует.
Война, обида и судьба. Глава 7. Расстрел.
Марьям Исакова
Марьям! РЕДАКЦИЯ!
Отец вспоминает: "Много было моментов, когда я прощался с жизнью...
Как-то нас, двенадцать узников, выстроили к стене для расстрела. Накануне пред этим,
вечером, мы получали баланду на кухне для своего блока, и нас уличили в воровстве.
И вот стоим в ожидании своей участи... Даже попрощались друг с другом... Как вдруг
подъезжает машина, и старший по чину офицер, на ходу выкрикивая что-то, указывает
на нас... Расстрел отменяют, и нас поспешно грузят в машину и вывозят за территорию
лагеря. Мы оказываемся в одном из филиалов Освенцима, где получаем подручные
инструменты и отправляемся на восстановление взорванного моста. Вот такой случай
с разрушенным мостом оказался для нас спасительной чертой между жизнью и смертью".
Это ли не Провидение, посланное отцу Свыше во спасение за его терпеливые страдания
и добрый смиренный характер?
Хочу привести чудесный случай, который произошёл с отцом уже в мирное время...
Он проживал в городе Шумиха Курганской области. Старый шумихинский мост
через железную дорогу одряхлел. После каждого прохода длинных, тяжеловесных вагонов
с углем, мост сотрясался и угрожал падением. Об этом знали все. Уже побаивались ходить
через этот мост. И надо же было такому случиться! Однажды, когда отец проходил по мосту
и только спустился с него, как мост рухнул..!
24 августа 2021 года.
Исакова Марьям. Продолжение следует.
Изменить
28.12.2021 17:40:50
Война, обида и судьба.Глава 6. Зондеркоманда и "Биркенау".
Марьям! РЕДАКЦИЯ!
Война, обида и судьба. Глава 6. Зондеркоманда и лагерь "Биркенау".
Помню отчётливо ужасающие своею действительностью воспоминания отца:
"В лагере был специальный хирургический блок. В этот блок загоняли вновь
прибывших военнопленных. Обессиленных людей, не пригодных к работе,
абсолютно голыми загоняли в газовые камеры. На лагерном жаргоне это называлось
"селекция" — отбор жертв для газовой камеры. В газовых камерах бедолаги пытались
спастись, взгромождаясь друг на друга. В таком положении и умирали. Всё это
именовалось "стогом сена". Потом приезжала зондеркоманда эсэсовцев и свозила
трупы в крематорий. Они приезжали вечером. Обычно, пьяные и возбужденные.
Эсэсовцы старались, как это ни странно, скрыть свои злодеяния от тех, кто ещё работал
в лагере.
Однажды в лагере произошёл случай, когда зондеркоманда не приехала, чтобы
совершить своё чёрное дело. И тогда собрали нас, "санитаров", и мы вместо ночного
отдыха всю ночь стаскивали трупы из газовых камер для крематория.
"Конец и нашей жизни..!" — думали мы, понимая друг друга без слов, когда шлангом
обрабатывали камеры смерти хлорной известью. Но, к нашему удивлению, в итоге,
к утру нам дали тёплый эрзац-кофе и отправили на грузовике в лагерь "Биркенау", который
являлся филиал Освенцима для советских военнопленных...
Пространство лагеря Освенцим со всеми близ расположенными филиалами в то время
объединяло в себе функции концентрационного лагеря и лагеря уничтожения.
Поэтому главная задача узника лагеря состояла в том, чтобы скрыть
свои болезни, не попасть в камеру смертников и не сойти с ума после
всего увиденного и пережитого. Привыкнуть и выжить."
Немного помолчав, отец задумчиво произнёс:
— Да, привыкаешь ко всему, чтобы только выжить...
23 августа 2021 года.
Исакова Марьям. Продолжение следует.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
