В преддверии эпохи перемен

«Мы вступили в мировую катастрофу. Катастрофа – это когда меняются базовые принципы и соотношения. Это не кризис. Кризис – это когда цены на продукты и недвижимость поднялись в два раза. А в условиях катастрофы это меняется в разы. Да, мы лучше всех к этому приспособлены. Но какие основные моменты мы проскочили – я судить не берусь.

Об этом в интервью изданию Украина.ру рассказал политический аналитик, экономист, корпоративный стратег, автор книги "Геостратегический взгляд на будущее мира и России 2021–2090 годов" Андрей Школьников:

– Андрей, в своих выступлениях вы регулярно говорите, что мир распадется на панрегионы. Насколько мы близки к этому? Что будет происходить в ближайшие годы? По каким признакам можно об этом судить?

– Мы только начинаем осознавать этот процесс распада. Нам до панрегиона еще далеко. Мы пока живем в парадигме "глобальный мир или многополярный мир". Мир панрегионов будет чуть позже – с 2027 года, когда станет понятно, что удержать однополярный мир нельзя. Точнее, тогда мы будем жить в парадигме "будет ли мир многополярным или миром панрегионов".

Многополярный мир – это когда у вас в логике "метрополия-полуперифирия-периферия" распадается метрополия. Весь остальной мир остается единым. Законы, принципы, торговля, связанность – остается. Только вот политические решения принимаются консенсусом. Но исходя из имеющихся проблем и сложности системы мы будем проваливаться дальше.

То есть у нас произойдет распад глобальной системы, и метрополия будет дробиться на части. Не только метрополия, но и полуперифирия. Фактически у нас будут создаваться замкнутые блоки стран, которые будут жить по своим законам. Именно они будут формировать политические, технологические, финансовые, военные и даже смысловые структуры.

Повторюсь, понимание этого придет не ранее 2027 года. А сам распад произойдет в начале 2030 годов. И пока об этом говорить рано.

– Какие именно постепенные шаги на пути к этому нам предстоит пройти от текущего этапа?

– Мы будем наблюдать это в том, что понятие законов и принципов станет локальным. Исчезнет само понимание единства. Это будет по разным направлениям. Вплоть до того, что появится зона влияния, где доминирующая страна будет полностью определять, что можно и что нельзя. А с финансово-экономической точки зрения мы уйдем от единого монетарного центра, которым сейчас являются США.

Что бы мы ни говорили, но сейчас вся торговля в мире идет через доллар. Да, в двусторонних отношениях мы можем произвести расчеты в национальной валюте, но общую балансировку (кто кому сколько должен и какие курсы) мы все равно проводим под контролем американских банков через корреспондентские счета. А со временем мы придем к системе, когда для перечисления денег из одной страны в другую будет цепочка стран и будут достигнуты межправительственные соглашения. России и Китая, России и Бразилии, России и ЮАР. Может быть, с теми же США. И эта система полностью охватит весь мир.
Мы должны замкнуть весь товарооборот и все сальдо свести к нулю. Пока у нас этого нет. Пока у нас только попытки это изобразить. Надо сказать, не самые лучшие.
То же самое касается технологий – распад, разделение. Мы настолько привыкли жить в рамках глобального единого мира, когда любая связанность приемлема, что не думали, что это тоже уйдет. Но мы в 2014 году в слабой форме, а в 2022 году – в явной форме наблюдали, когда границы, которые физически легко преодолеть, стали непреодолимы политически.
Раньше как было? Находили, заказывали, приезжало из любой точки мира. А сейчас это целая спецоперация: найти, договориться, оплатить, привезти. И вот это все будет нормой. Причем оно везде будет зависать и ломаться.

И речь пойдет не только об экономических вещах.
За три года СВО у нас открылось несколько военных ящиков Пандоры. Один из них – морские беспилотники. Это относительно дешевая идея по сравнению с результатом. Эти дроны сейчас расползутся по всему миру. И в начале 2030 годов возникнет ситуация, когда всякие партизаны-сепаратисты получат их в руки и будут запускать их с расстояния в 300-400 метров от берега. Кому-то не нравятся какие-то корабли – перекрыть Малаккский пролив будет несложно. Судоходства нет. То, что было легко доставить сегодня, завтра никак не получится.

И это только видимые моменты.

Каждый будет тянуть одеяло на себя. Мы везде будем наблюдать ситуацию 1990х, когда связи и кооперация разрушалась. Сейчас весь мир будет жить в такой же логике. Мировая экономика упадет на 50% с доковидного уровня. В развитых странах это будет по 70%, поскольку разрушения очень серьезные.

И когда это разделение произойдет, тогда мы и будем жить в мире панрегионов.

– Когда в рамках этого общего разделения мира произойдет окончательный разрыв связей США и Европы?

– Когда мы смотрим на серьезные события, которые разрушают базовые вещи, мы должны смотреть на картину в целом. Логика "будущее чуть хуже или чуть лучше настоящего" — это логика поражения, которая будет очень дорого стоить. Принцип "слишком большой, чтобы упасть" тоже не работает. Падало множество количество империй. Мир Pax Britannica прекратил свое существование в середине 20 века. На наших глазах разрушается мир Pax Americana. Мы еще помним, как разрушился Советский Союз. Это нужно учитывать, когда мы говорим о разрыве США и Европы.

С одной стороны, у них есть рациональный принцип "Боливар не выдержит двоих". Это решение принято. Европу грабят и добивают, поскольку США ее не вытянут. Она им больше не нужна. С другой стороны, они не могут это сделать быстро. У них еще сильна ностальгия. Посмотрите, как долго мы велись на историю о том, что постсоветские республики – это "наши люди, которым надо помогать". У США сейчас такой же психологический барьер.
Для нас же тоже было непросто принять, что нынешняя Европа – это не высокий уровень культуры и развития, а сообщество вырожденцев, которое утратило всю культуру и наследие предков. Они потеряли традиции христианства и Великого Рима – города воинов. Они отказались от краеугольных камней, которые лежали в основе западноевропейской цивилизации. Поэтому сейчас выходит на первый план восточноевропейская цивилизация, которая выражена в формате Русского мира. То, что осталось от Европы – это наше наследие, не их.

Еще до начала СВО для нас была дикой мысль о том, что Россия – это и есть настоящая Европа. А сейчас это основа нашего миропонимания. По-другому никак. И у США в отношении Европы то же самое.
Это напоминает развод, один из самых болезненных моментов в жизни человека. И поведение Европы сейчас напоминает поведение брошенной жены удержать супруга. "Если ты не уйдешь, нам всем будет очень плохо". Американцам это тяжело, но они понимают, что это сделать придется. Быстро, но не моментально.
Нам нужно не мешать им в этом, чтобы не дать Европе зацепиться и заставить США задержаться чуть подольше.

– Не получится ли так, что Европа, чтобы заставить США остаться, все же спровоцируют войну с Россией?

– Когда вы ничего не можете сделать, вы придумываете симулякры. Не больше и не меньше. Европа сейчас пытается не решить проблемы, а забыться.

За последние три года произошла серьезная демилитаризация Европы. Все оружие, которое было доступно, было отправлено на Украину и там уничтожено. Все более-менее пассионарные люди, готовые по первому зову пойти воевать, вернулись обратно в виде гробов. Всё. Нет у Европы потенциала для военных действий. Она может лишь делать заявления в духе "Держите меня семеро".
Да, когда-то у каждой страны Европы был ВПК и призывная армия. Был опыт военных действий. Была воля. Была система подготовки офицеров. Сейчас, чтобы это возродить, нужно лет 10-15 в идеальных условиях. Надо создать учебные центры. Надо найти преподавателей туда. А это сложно, потому что они не воевали. Надо найти мотивированных людей и подготовить офицеров. Потом надо ждать, пока у них появится какой-то опыт.

Дальше возникнет вопрос ВПК. ВПК – это не сказать, что мы к какому-то заводу что-то добавим. ВПК Европы – это не наш Уралвагонзавод, который размером с Суздаль с окрестностями. Европейские заводики – это маленький цех по сборке, который получает со всего мира двигатель, привод и конструкции. И это все разбросано по всему миру.
Вы можете мечтать, что построите на автомобильных заводах танки. А крановое хозяйство на этом автомобильном заводе какое? Оно не выдержит танк. А логистика? Если выяснится, что подходящего дизельного двигателя в Европе нет, его придется везти из Японии или из США. И на этом все закончится.

Повторюсь, есть намерения, а есть обстоятельства.

– Не слишком ли шапкозакидательски это звучит? Мы же отмежеваться от США с Европой или ввести контрсанкции как Китай пока все равно не можем. Мы пытаемся выйти на диалог и энергоносители продаем.

– Все упреки в шапкозакидательстве – это как анекдот про вероятность встретить динозавра (50 на 50). Я объяснил, почему они не могут вооружиться и что им для этого нужно. Расскажите, как они смогут эти вопросы решить. И тогда уже будем смотреть, какова вероятность их успеха. Не 50 на 50, а реальные возможности. И мы увидим, что их нет.
Повторюсь, это не шапкозакидательство, а объективная реальность. Вы сомневаетесь? Аргументируйте, а не рассказывайте логику, что такое может быть. "Такое может быть" — это гипотеза, а не реальность. А если мы говорим об этом как о чуде, то и относиться к этому надо как к чуду.
Когда в начале СВО у меня часто спрашивали, может ли Запад перевести свой ВПК на военные рельсы, я всегда отвечал: "Год у нас есть", потому что для запуска ВПК нужен минимум год. И каждый раз я отвечал: "Год у нас есть". То есть мы в каждой точке говорили: "Еще год они не запустятся. Если увидим, что начинают запускаться, надо ускорятся. Не видим – работаем в своем темпе". Мы до сих пор работаем в своем темпе, а они даже не пытаются запуститься.
Что касается их разговоров, что они что-то увеличат, так это они увеличат портфель заказов на годы вперед. Они не могут построить новые заводы или расширить старые, потому что там все оптимизировано и отверточная сборка.

Теперь по поводу диалога с Западом.

Мы не планируем захватывать мир. Для нас противостояние с Западом не является экзистенциальным. В рамках многополярного мира и мира панрегионов Запад тоже нужен. США и Европа тоже должны быть, хотя и меньше по влиянию. У больших стран не бывает постоянных врагов и постоянных союзников. С теми же США мы рано или поздно договоримся.
До 2030 года мы с Китаем останемся ситуационным союзником. Потом перейдем в нейтральное положение или даже нейтрально негативное. Слишком разное у нас представление о будущем. Будем помогать ему, как он помогал нам. И тогда мы сможем о чем-то договориться с США. Принцип распада финансовой системы, освоение Арктики, транспортные потоки в будущем. Когда моря перестанут быть мирными, нужны будут или трансконтинентальные сухопутные маршруты, или Северный морской путь.
Вдоль Антарктиды ходить нельзя, потому что там высота волн от 6 до 8 метров. Основные суда рассчитаны на волну 2,5 метров. Не говоря уже про отсутствие баз для ремонта.

Повторюсь, сейчас мы с ними воюем. Потом будем договариваться. Это имеет отношение к США. С Британией – нет. Мы с ними враги при любых раскладах. Европа не субъектная. Это пространство, куда мы будем заходить с 2028 по 2030 год и наводить порядок, когда США окончательно уйдут, потому что у них противостояние с Китаем.
Дипломатию вести надо. Четко понимая, что за все, что они сделали, мы предъявим счет, когда у них выбора не будет. Скажем, выживет ли Израиль в 2030 годы – это вопрос, который сможет решить только Россия.

Сколько еще просуществует долларовая система? Год? Два? Если мы сейчас форсируем, то меньше. Если не торопясь, то больше. Это тоже предмет переговоров.

Так что месть – это блюдо, которое подают холодным.

– Как это будет глобально – понятно. А как это повлияет на жизнь простых людей? Условно говоря, насколько цены вырастут?

– Мы вступили в мировую катастрофу. Катастрофа – это когда меняются базовые принципы и соотношения. Это не кризис. Катастрофу нельзя пересидеть. Кризис – это когда цены на продукты и недвижимость поднялись в два раза. А в условиях катастрофы это меняется в разы.

Пытаться запасаться – не работает. Вспомните начало 20 века. Сколько было рантье, которые пытались выжить. Количество капиталов, выведенных из Российской Империи, было впечатляющее. Но это все съела инфляция того времени. Ничего не осталось. Дворяне и купцы пошли работать простыми специалистами.

Да, мы лучше всех к этому приспособлены. Мы с 2014 года занимаемся тем, что снижаем влияние глобального хаоса и проблем на нас. Мы готовимся, а они – нет. Но какие основные моменты мы проскочили – я судить не берусь.»

© Стенограмма интервью,
05.11.2025, Украина.ру

PS: Качественная, аргументированная аналитика и детальный прогноз предстоящих глобальных перемен!

Тем не менее, в точках бифуркации возможна коррекция путей развития процесса по времени, месту, участию и влиянию на него мировых лидеров в зависимости от их степени оперативности и профессионализма в принятии решений в экстремальных обстоятельствах и ликвидации и/или предотвращения негативных последствий предстоящих событий.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 24.11.2025. Экзистенциальный кризис
• 19.11.2025. Бунтарский дух в смирительной рубашке
• 16.11.2025. на посошок...
• 14.11.2025. О превышении лимита
• 11.11.2025. О репутации четвёртой власти
• 06.11.2025. В преддверии эпохи перемен
• 05.11.2025. Ни виры из клавира, ни майны из самайна