Федерико Гарсия Лорка. Романс обречённого.
Как сиро всё и устало!
Два конских ока огромных
и два зрачка моих малых
ночей не спят - и не видят,
как за горами, долами
далёкий сон уплывает
тринадцатью вымпелами.
Они глядят, мои слуги,
на север в синей короне
и видят руды и кручи,
где я покоюсь на склоне,
колоду карт ледяную
тасуя в мёртвой ладони...
Тугие волы речные
в осоке и остролистах
подхватывали мальчишек
на луны рогов волнистых.
А молоточки пели
сомнамбулическим звоном,
что едет бессонный всадник
верхом на коне бессонном.
Двадцать шестого июня
судьи прислали бумагу.
Двадцать шестого июня
сказано было Амарго:
- Можешь срубить олеандры
за воротАми своими.
Крест начерти на пороге
и напиши своё имя.
Взойдёт над тобой цикута
и семя крапивы злое,
и в ноги сырая известь
вонзит иглу за иглою.
И будет то чёрной ночью
в магнитных горах высоких,
где только волы речные
пасутся в ночной осоке.
Учись же скрещивать руки,
готовь лампаду и ладан
и пей этот горный ветер,
холодный от скал и кладов.
Через два месяца минет
срок погребальных обрядов.
Мерцающий млечный меч
Сант-Яго из ножен вынул.
Прогнулось ночное небо,
глухой тишиною хлынув.
Двадцать шестого июня
глаза он открыл - и снова
закрыл их, уже навеки,
августа двадцать шестого...
Люди сходились на площадь,
где у стены на каменья
сбросил усталый Амарго
груз одинокого бденья.
И как обрывок латыни,
прямоугольной и точной,
уравновешивал смерть
край простыни непорочной.
Перевод Анатолия Гелескула
Другие статьи в литературном дневнике:
