Дарья Христовская. Pieta.
Где ватка облаков, белым-бела,
насажена на шпиль, как сердце на кол,
я видел женщину,
пока она была
отвлечена ребёнком —
мальчик плакал.
Да, это был, положим, не хорал —
прижав к щекам ладони, он орал,
весь сморщенный, как старый академик.
А что она? —
она хотела денег,
возможно, выспаться;
и чтоб он замолчал.
Я всё не мог понять, зачем она,
с ребёнком, здесь, практически в подвале,
устала и, наверно, голодна —
я видел — денег ей не подавали.
Скорее раздражённой, чем
скорбящей,
она казалась странно настоящей,
она была живее нас с тобою.
Она трясла свой свёрток как мошну,
и, наконец, он отошёл ко сну,
и этот сон разгладил их обоих.
Я был тут в Риме — ездил за кордон —
там женщины похожи на мадонн,
и светит солнце — очень много света —
и я увидел в ней чужую стать,
тогда я постеснялся ей подать,
и до сих пор не забываю это.
Зачем хранишь ты память, нагота? -
уходит день,
приходит ночь без стука —
не чтоб топтала гневная пята
в снегу сквозь зубы брошенное “сука” —
но чтобы вдруг,
саму окружность звука
разъяв губами, выдохнуть:
— пьета.
27.01.2017
Другие статьи в литературном дневнике:
