Метаморфозы или откуда берутся поэты на Стихире?
Давно я не брал в руки не только шашки, но и обыкновенную шариковую ручку. С одной стороны, не до игрищ, с другой – на «клаве» как-то сподручней. Но и писать не больно хочется. Списал бы я это нежелание на весенний авитаминоз, но поскольку весна входит уже в ту пору, когда в самый раз, попробую-ка преодолеть необъяснимое отвращение к сочинительству и пройтись лёгкой походкой по какой-нибудь совершенно не значащей ничего темке.
Последний раз, когда я заглядывал в здешний форум несколько дней назад, обнаружил там давно уже не встречавшуюся мне Веру Никольскую, достаточно известного стихирского автора, которого в своё время не критиковал только ленивый. Завидное постоянство, надобно отметить, проявлял и я. Нет, не каюсь, а опять-таки констатирую.
Ну вот, увидел значит я знакомое имя и чисто инстинктивно заглядываю на её страницу. Что же я ожидал там увидеть? Очередной шедевр? Вряд ли.
И всё ж таки, согласитесь, подспудно зреет иногда мысль, а вдруг я чего-то недопонимаю, вдруг я несправедлив, вдруг, в конце концов, этот автор учёл критику, вырос, обкатался да и выдал что-то совершенно отличное от привычной уже продукции. И знаете, от первой строчки я вздрогнул:
«Скажи, ты счастлив? Только честно, счастлив?»
Какая замечательная, хорошая, проникновенная интонация, интонация истинно женская и оттого не менее поэтическая, чем какая-нибудь там мужская.
Позволю себе здесь небольшое лирическое отступление. Мне не раз приходилось быть свидетелем удивительного «стихирского» явления – рождение поэта. Сказано, возможно, громко, но без выдающихся излишеств. Поэты на Стихире были и есть, и многие из них рождаются не вдруг, из небытия, то бишь появляются в одночасье со своими идеальными творениями среди нас, простых смертных, а обнаруживаются по прошествии времени, обращая прежде всего внимание на себя своим неординарным мышлением, лирическим дыханием, если хотите, ощущением, что этому автору что-то дано свыше. Хотя не всегда, а чаще – редко его первые опусы заслуживают только похвал. Пройдя определённые этапы, кто-то скорее, кто-то медленней, наши герои приходят к признанию, пусть признанию лишь стихирскому, но, поверьте, г-да снобы, не такому уж и местечковому.
Одним из таких авторов является Коляна
Николай Сулима, поэт из Минска (если не ошибаюсь), пришёл на Стихиру в конце 2003. Как-то он мне напомнил о первой моей рецензии на его стих и, хотя отзыв был жёсткий, но не смертельный, воспринят был довольно болезненно. Но… Что отличает умного, талантливого автора от автора неумного и неталантливого – любую критику он воспринимает адекватно, и любая критика идёт ему только на пользу.
Вот стих Коляны той «эпохи»:
http://www.stihi.ru/2004/01/10-1052">
НОКТЮРН
На углу Карла Маркса и Ленина
Где горят галогенные дуги
Задыхаясь, в слюне и пене
Бился грязный мужик-пьянчуга
Дикой силой его крутило
Выгибая спиной, как креветку
А над ним в окно колотила
Ледяная кленовая ветка
Огибаем людским потоком
Муравьиной толпой безликой
Он лежал под фонарным оком
И давился беззвучным криком
Золотые оскалив зубы
Стиснув горло пивной бутылке
Равномерно, жестоко, грубо
Он стучал об асфальт затылком
Только луж вода холодела
В тот февральский морозный вечер
Равнодушно толпа глядела
И помочь ему было нечем
А это уже написано через год:
http://www.stihi.ru/2005/01/15-144">
Орша. Зима. 1994.
Тот город был довольно чистым:
Вокзал, колючая зима
Затосковавшие таксисты
Водоколонки и тюрьма
В захлебе птичьего дисканта
Непохмеленный вавилон
Сшибал с растерянных мигрантов
Законный первый миллион
У пункта сдачи стеклотары.
Помятый рупор на перрон
Давясь, обрывками гитары
Плевал из тополиных крон
Я шел. Троллейбусные нити
Дрожали в такт едва-едва
Зажатый в капсуле водитель
Шептал неслышные слова
Под бормотание мотора.
Редел последний полумрак
Когда за сквером, у забора
Я вдруг увидел странный знак:
Там, окруженный молчаливым
Собачьим племенем, возник
Вдруг человек. Неторопливым
Движеньем поднял воротник.
И двинулся ко мне навстречу.
В лучах автомобильных фар
От дырки рта ему за плечи
Летел и растворялся пар.
Я замер, дрогнули колени.
Как под водою. Как во сне,
Тот человек в собачьей пене
Вплотную подошел ко мне.
Я не запомнил ни одежды
Ни геометрии лица
Одни лишенные надежды
Глаза живого мертвеца
Сквозь зубы, траченные камнем
Сквозь аммиачный дух мочи
Он пару фраз всего сказал мне,
Сначала было: "Не кричи."
Какое там...кричать не в силах,
Я думал: "Где он держит нож ?"
Тогда вполголоса спросил он:
"Але, ты пить со мной пойдешь ?"
Я головой мотал, не веря
Ушам. Утратив интерес,
Он тихо свистнул, зубы щеря
Сморкнул на землю и исчез.
И, как гробовщиком обмерян
Я закурил, не чуя рук.
Обжег ладони. Сквер был черен,
Лиловый свет лежал вокруг.
Потом гостиница. Знакомый
Сиротский вид на пустыри.
Пол, пораженный меланомой,
Замок, гуляющий в двери...
Почувствуйте разницу. И хотя и под этим стихом можно найти мой не самый лицеприятный отзыв, в этом случае он говорит лишь о том, что с истинного поэта и спрос должен быть особый. А в том, что Николай – самобытный поэт, у меня нет никакого сомнения.
Оставлю на время приятные лирические размышления и вернусь к другой героине моих заметок – Вере Никольской.
Если, не глядя на её стихи, просмотреть только отзывы читателей, может возникнуть впечатление, что мы имеем дело с каким-то уникальным явлением. Отзывы восторженные. Я не имею в виду давние стихи Веры, где было довольно критики ( а я уже говорил, что не критиковал Никольскую только ленивый), а последние – может просто повывелись критики или им надоело что-то доказывать?
« Вера, стихотворение невероятной силы! Я счастлива его прочесть.»
«Я здесь услушала новую шекспировскую интонацию и...высокий трагизм.Это со сцены надо читать!»
«Вера, великолепно! Как ты умеешь так здорово все чувства выразить в словах! Мастерски владеешь словом. Умница!»
«Привет Вера! Понравилось! Красивые, мудрые строчки.»
Последний отзыв принадлежит Андрею Кокову, автору ряда хороших стихов и истинному джентльмену. У меня только возникает вопрос, слово истинный ассоциируется в данном случае со словом искренний?
Подобный вопрос я могу адресовать и, например, Олегу Горшкову, тонкому и умному поэту, который также не раз ранее хвалил творчество Веры Никольской (при этом у него хватило ума ни разу не номинировать её стихи). Можно было бы, наверное, поискать и отзывы (чаще, правда, нейтральные, но всё же могущие выглядеть и положительными при известном искажении) Игоря Царёва или Андрея Широглазова… Зачем это им? Одобрительно отзываться о далеко не самых достойных стихах…
Чёрт побери! Да может я не прав? Ведь понравилось же мне:
«Скажи, ты счастлив? Только честно, счастлив?»
Может быть наконец Никольская прошла свой путь от первых неудач (на мой взгляд, опять же) к чему-то совершенно новому?
Давайте сравним:
http://www.stihi.ru/2003/03/08-13">
МАРТ
Опять в бега, на сквозняки
Несёт младенческая резвость,
Всё превращая в пустяки,
И даже будничная трезвость
Не прекословит, на дела
Да будут день и дух смиренный,
А март внезапно догола
Мир обнажает вдохновенно.
Весёлый случай взял разбег,
Чтоб посреди весенних игрищ
Пролить капель, насыпать снег,
Ну, что с него, безумца взыщешь?
Беспечно трелью просвистит
Одну из трепетных мелодий,
Мне с ним сегодня по пути,
Я буду в марте колобродить.
Такая ветреность вокруг,
Такие лёгкие невзгоды,
Что понимаю тоже вдруг:
Причуды мартовской погоды –
Пусть наважденье, пусть обман,
Но лета ясного предтеча,
Спасают нас от новых ран
И старые незримо лечат.
http://www.stihi.ru/2004/03/25-140">
ФЕВРАЛЬ
Зима, прощаясь, вытворила шалость,
Пустив на трон любимца-сорванца.
Столкнуться ей с неверностью досталось,
В нём опознав иных времён гонца.
Февраль, прослывший пасынком безродным,
Снегов насыплет за ночь, как за год,
Потом подует ветром сумасбродным,
Весне давая шанс пройти вперёд.
Лукавым солнцем ласково согреет
Остывший свет – дневную акварель,
Наполнит воздух влагой – поскорее б
Вдохнуть забытый сумасшедший хмель,
А после снова выстудит морозом
И льдом затянет призраки тепла.
Из озорства ли? С умыслом серьёзным?
Жизнь в разных ликах, и не счесть числа.
В прощальных играх медленно стихает
Былая смута в душах и умах.
Мы с прошлым рядом. Мы почти у края.
Февраль бушует. Плачется зима.
Привожу эти стихи в хронологическом порядке, им уже по два года.
Основной диагноз, который я ставил этим стихам тогда (навскидку):
несовременный язык, тяжёлый слог, скудость поэтических средств, неизобретательность (найдите десять отличий хотя бы в этих двух стихах)
и, если позволите, непроходимую дремучесть (ох, как субъективно!).
Претензии на поэтичность были. А если бы их не было, разве я бы вообще посвящал сейчас столько времени данному автору?
Не вижу необходимости более подробно возвращаться к стихам давним и не самым удачным (большинство своих ранних стихов лично я давно уже убрал куда подальше). Прошло время. Поэт растёт. И спрашивает:
http://www.stihi.ru/2005/03/23-33">
СКАЖИ, ТЫ СЧАСТЛИВ?
Скажи, ты счастлив? Только честно, счастлив?
Я сгинула. Исчезла. Растворилась
Бесследно и безвестно. Сделай милость,
Взгляни на небо – видишь, не погасла
Звезда, что светит странникам заблудшим,
Отважным, верным, одиноким душам.
Есть высшая в природе справедливость.
Всё то, что было, было не напрасно.
Как знаменье, случившаяся встреча –
Скрещенье взглядов и зрачков бездонность,
Дуэт сердец, взорвавший монотонность,
Которой путь обыденный помечен.
Под силой рока с мощным притяженьем
Земля качнулась, изменив движенье,
Чтоб душам двум их вечную бездомность
Любовью, хоть на миг, очеловечить.
До смуглости обугленная кожа
На всех ветрах обветренного тела.
В нём жизнь бурлящей лавою кипела,
Сводя с ума до обморочной дрожи
Упругою походкой внутрь носками
И пламенем горячих глаз – глотками
Я обжигала сердце неумело.
Училась быть счастливой. Боже, боже!
Я помню всё: ладоней власть и нежность.
В них мир вселенной для любви сомкнулся
Под общий бой усиленного пульса.
Ещё была далёкой неизбежность
Учить себя науке расставаний,
Усваивая всё богатство знаний
Про душ родство и в лицах след безумства,
И к племени счастливцев принадлежность.
Вздрогнул. Вздрогнул я от первой строки. И затлела, да что затлела – вспыхнул надежда, мол вот она, наконец, нетленка Веры Никольской!
И, с трудом сдерживая эмоции, начал я читать дальше:
Обнажённая первая строка, увы, осталась одинокой. Несмотря на то, что первая строфа всё ещё сохраняет мягкую лиричную интонацию, напоминающую мне евтушенковскую в:
Не исчезай... Исчезнув из меня,
развоплотясь, ты из себя исчезнешь,
себе самой навеки изменя,
и это будет низшая нечестность.
дойдя до
Звезда, что светит странникам заблудшим,
Отважным, верным, одиноким душам.
я снова упираюсь в прежнюю Никольскую с её блеклым архаичным стилем, который пока умело прячется за внешними красивостями.
Многие сейчас не без снобизма бросают вскользь, мол не люблю Пушкина (или Лермонтова, или Тютчева, нужное подчеркнуть), скучно и неинтересно. Устарело!
На днях перечитывал «Маленькие трагедии». Да, кажется несовременным. И тоже вроде бы архаично. Но НЕ СКУЧНО! НЕ НЕИНТЕРЕСНО!
Потому что за этими стихами прежде всего ЛИЧНОСТЬ, а за каждой строчкой – блестящая, неординарная и до сих пор не меркнущая мысль, облечённая пусть в устаревшую, но Поэтическую форму. Именно так, с большой буквы. Вслушайтесь:
Все говорят: нет правды на земле.
Но правды нет и -- выше. Для меня
Так это ясно, как простая гамма…
……………………Звуки умертвив,
Музыку я разъял, как труп. Поверил
Я алгеброй гармонию. Тогда
Уже дерзнул, в науке искушенный,
Предаться неге творческой мечты…
…Мне не смешно, когда маляр негодный
Мне пачкает Мадонну Рафаэля,
Мне не смешно, когда фигляр презренный
Пародией бесчестит Алигьери…
Я, например, не чувствую, что это написано более ста семидесяти лет назад.
А как быть с этим:
Как знаменье, случившаяся встреча –
Скрещенье взглядов и зрачков бездонность,
Дуэт сердец, взорвавший монотонность,
Которой путь обыденный помечен.
Под силой рока с мощным притяженьем
Земля качнулась, изменив движенье,
Чтоб душам двум их вечную бездомность
Любовью, хоть на миг, очеловечить.
Я пока прохожу мимо языковых ляпов, но скажите, пожалуйств, в каком веке это написано? А что за рифма бездонность – монотонность – бездомность, или притяженье – движенье …
Дальше – больше!
До смуглости обугленная кожа
На всех ветрах обветренного тела.
В нём жизнь бурлящей лавою кипела,
Сводя с ума до обморочной дрожи
Упругою походкой внутрь носками
И пламенем горячих глаз – глотками
Я обжигала сердце неумело.
Училась быть счастливой. Боже, боже!
Насколько я понимаю в медицине, обугленная кожа – это, в принципе, последняя стадия черноты, но оказывается есть стадия ещё более продвинутая – смуглость, достигнутая, очевидно, исключительно процессом обветривания. Иду дальше. Всё. Автора понесло. Тут тебе и жизнь, которая кипела бурлящей лавой и сводила с ума до, ёптыть (!), обморочной дрожи, и чем? Упругою походкой внутрь носками!
Может хотя бы на этом всё? Фигушки!
А пламенем горячих глаз обжечь сердце не изволите? Да чтоб не сразу, а постепенно, пламя глаз впотребляйте ма-асенькими глотками, а то вишь, лиргероиня обжигала неумело – и чего вышло.
Может хотя бы в последней строфе Никольская выходит на орбиту первой строки? Напрасное ожиданье.
Я помню всё: ладоней власть и нежность.
В них мир вселенной для любви сомкнулся
Под общий бой усиленного пульса.
Ещё была далёкой неизбежность
Учить себя науке расставаний,
Усваивая всё богатство знаний
Про душ родство и в лицах след безумства,
И к племени счастливцев принадлежность.
В связи с тем, что с уже упоминавшейся медициной знаком не понаслышке, осмелюсь доложить, усиленный пульс – термин именно медицинский и в столь умопомрачительно смешанном контексте графоманской вязи и невостребованного женского платонизЬма неуместен.
Остаётся пожелать так и неповзрослевшему стихирскому автору, усвоившему всё «богатство знаний про душ родство и в лицах след безумства» (с ума сойти, просто праздник какой-то!), вернуться к истокам и поучиться гениальной пушкинской простоте. Не спешите нырять в пучину сложностей и неизвестностей, как бы в вас не пульсировал огонь желаний и неизбывная к поэзии любовь.
Другие статьи в литературном дневнике:
