В поисках Гоголя
"Ранее обыкновенного лег он в постель, но, несмотря на все
старания, никак не мог заснуть. Наконец желанный сон, этот всеобщий успокоитель, посетил его; но какой сон! еще несвязнее сновидений он никогда на видывал. То снилось ему, что вокруг него все шумит, вертится, а он бежит, бежит, не чувствует под собою ног... вот уже выбивается из сил... Вдруг кто-то хватает его за ухо. "Ай! кто это?" -- "Это я, твоя жена!" -- с шумом говорил ему какой-то голос. И он вдруг пробуждался. То представлялось ему, что он уже женат, что все в домике их так чудно, так странно: в его комнате стоил вместо одинокой -- двойная кровать. На стуле сидит жена. Ему странно; он не знает, как подойти к ней, что говорить с нею, и замечает, что у нее гусиное лицо. Нечаянно поворачивается он в сторону и видит другую жену, тоже с гусиным лицом. Поворачивается в другую сторону -- стоит третья жена. Назад -- еще одна жена. Тут его берет тоска. Он бросился бежать в сад; но в саду жарко. Он снял шляпу, видит: и в шляпе сидит жена. Пот выступил у него на лице. Полез в карман за платком -- и в кармане жена; вынул из уха хлопчатую бумагу -- и там сидит жена... То вдруг он прыгал на одной ноге, а тетушка, глядя на него, говорила с важным видом: "Да, ты должен прыгать, потому что ты теперь уже женатый человек". Он к ней -- но тетушка уже не тетушка, а колокольня. И чувствует, что его кто-то тащит веревкою на колокольню. "Кто это тащит меня?" -- жалобно проговорил Иван Федорович. "Это я, жена твоя, тащу тебя, потому что ты колокол". -- "Нет, я не колокол, я Иван Федорович!" -- кричал он. "Да, ты колокол", -- говорил, проходя мимо, полковник П*** пехотного полка. То вдруг снилось ему, что жена вовсе не человек, а какаято шерстяная материя; что он в Могилеве приходит в лавку к купцу. "Какой прикажете материи? -- говорит купец. -- Вы возьмите жены, это самая модная материя! очень добротная! из нее все теперь шьют себе сюртуки". Купец меряет и режет жену. Иван Федорович берет под мышку, идет к жиду, портному. "Нет, -- говорит жид, -- это дурная материя! Из нее никто не шьет себе сюртука..."
(Н.В.Гоголь "Иван Федорович Шпонька и его тетушка")
А ведь Иван Фёдорович и есть сам Гоголь. Это же его альтер эго. Как хороши гоголевские мужские образы и насколько обезличены женские. В отличие от Флобера, Бовари он быть не умел. Впрочем, нет. Женщины-уродцы у него тоже прелестны: та же тётушка Шпоньки или Коробочка. Но вот пискарёвская возлюбленная из "Невского проспекта" - никакая:
"Боже, какие божественные черты! Ослепительной белизны
прелестнейший лоб осенен был прекрасными, как агат, волосами. Они вились, эти чудные локоны, и часть их, падая из-под шляпки, касалась щеки, тронутой
тонким свежим румянцем, проступившим от вечернего холода. Уста были замкнуты целым роем прелестнейших грез. Все, что остается от воспоминания о детстве, что дает мечтание и тихое вдохновение при светящейся лампаде, - все это,
казалось, совокупилось, слилось и отразилось в ее гармонических устах."
Хоть бы родинку какую поселил на челе или гримаску атипичную, так нет - замкнутые целым роем прелестнейших грёз уста. Поэтично, но совершеннейшая чепуха. Я бы за таким ангелом не увязался. Мне милую хромотцу подавай или обворожительный своей аритмией нервный тик, да ещё б желателен след яичного желтка на запястье. Сатану в человечьем обличье Николай Васильич был мастак рисовать, но не ангелов.
Другие статьи в литературном дневнике:
