Прислушавшись, Румата различил сквозь комариный звон шорох кустов.
Киун торопливо пробирался через поле на
запад, туда, где в двадцати милях проходила ируканская граница. Вот и все,
подумал Румата. Вот и весь разговор. Всегда одно и то же. Проверка,
настороженный обмен двусмысленными притчами... Целыми неделями тратишь
душу на пошлую болтовню со всяким отребьем, а когда встречаешь настоящего
человека, поговорить нет времени. Нужно прикрыть, спасти, отправить в
безопасное место, и он уходит, так и не поняв, имел ли дело с другом или с
капризным выродком. Да и сам ты ничего не узнаешь о нем. Чего он хочет,
что может, зачем живет...
Он вспомнил вечерний Арканар. Добротные каменные дома на главных
улицах, приветливый фонарик над входом в таверну, благодушные, сытые
лавочники пьют пиво за чистыми столами и рассуждают о том, что мир совсем
не плох, цены на хлеб падают, цены на латы растут, заговоры раскрываются
вовремя, колдунов и подозрительных книгочеев сажают на кол, король по
обыкновению велик и светел, а дон Рэба безгранично умен и всегда начеку.
"Выдумают, надо же!.. Мир круглый! По мне хоть квадратный, а умов не
мути!..", "От грамоты, от грамоты все идет, братья! Не в деньгах, мол,
счастье мужик, мол, тоже человек, дальше - больше, оскорбительные стишки,
а там и бунт...", "Всех их на кол, братья!.. Я бы делал что? Я бы прямо
спрашивал: грамотный? На кол тебя! Стишки пишешь? На кол! Таблицы знаешь?
На кол, слишком много знаешь!", "Бина, пышка, еще три кружечки и порцию
тушеного кролика!" А по булыжной мостовой - грррум, грррум, грррум -
стучат коваными сапогами коренастые, красномордые парни в серых рубахах, с
тяжелыми топорами на правом плече. "Братья! Вот они, защитники! Разве эти
допустят? Да ни в жисть! А мой-то, мой-то... На правом фланге! Вчера еще
его порол! Да, братья, это вам не смутное время! Прочность престола,
благосостояние, незыблемое спокойствие и справедливость. Ура, серые роты!
Ура, дон Рэба! Слава королю нашему! Эх, братья, жизнь-то какая пошла
чудесная!.."
А по темной равнине королевства Арканарского, озаряемой заревами
пожаров и искрами лучин, по дорогам и тропкам, изъеденные комарами, со
сбитыми в кровь ногами, покрытые потом и пылью, измученные, перепуганные,
убитые отчаянием, но твердые как сталь в своем единственном убеждении,
бегут, идут, бредут, обходя заставы, сотни несчастных, объявленных вне
закона за то, что они умеют и хотят лечить и учить свой изнуренный
болезнями и погрязший в невежестве народ; за то, что они, подобно богам,
создают из глины и камня вторую природу для украшения жизни не знающего
красоты народа; за то, что они проникают в тайны природы, надеясь
поставить эти тайны на службу своему неумелому, запуганному старинной
чертовщиной народу... Беззащитные, добрые, непрактичные, далеко обогнавшие
свой век...
Аркадий и Борис Стругацкие. Трудно быть богом. - М.: АСТ, 2008. - с. 31 - 33.
