Стихи о черном и красном снеге

Я помню снег, я помню черный снег,
лежал он в черном лесе, под серым монументом.

Там на бетонном свесе, стоял я над обрывом
там был залив и порт. Свинцовая вода.
и черно-красные суда. И украшали борт
тех темных кораблей огромных, сияя белизной своей,
кириллицей начертанные буквы:
"Росатомфлот".

Они ушли вперед - куда и я потом ушел,
в пастельно-розовый закат на шхуне -
когда в лучах ночного солнца дымны облака
развеялись, сменившись молоком тумана,
обманным, сквозь который все же
чернели берега базальтом в пятнах белых
снегов и льда.

Но это было позже. А тогда в порту работал кран.
И женщины в бушлатах косынки поправляли.
Валили уголь в кучи с погрузчиков ребята -
загнать его затем куда-то,
в неведомые дали - в какой-нибудь Китай.
Здесь начинался путь на океан.

И вдруг, я понял, что когда-то
такие же ребята валили уголь точно так же, в кучи,
но только сталинской огромною лопатой.
И ехал дальше уголь в южный край,
материком, по рельсовой дороге, построенной царем,
при Сталине улучшенной немного.

Я обернулся. Надо мной был монумент.
Он высился титаном из бетона.
Почудилось ли мне?
Он был живым - солдатом, с оружием смертельным
стволом поднятым к неба вышине.

И он смотрел- не на меня, конечно -
кто я ему? - турист, у ног его беспечный муравей -
как прежде, вечный часовой, стерег он Кольский.

Он умер здесь давно. Как многие здесь пали
соратники его и братья по оружью.
Ребята молодые, что погибли,
сожженный город закрывая грудью,
из всех оставшихся орудий врагу пробиться не давая,
чтоб закрепиться здесь, на сопках Заполярья.
Сто десять тысяч их. Пройти врагу не дали!

Он умер здесь, чтоб помнили живые,
любители поспорить о верлибрах
и качестве стихов, играя в буриме. И он всегда готов
сражаться вновь и вновь. Поэтому он жив!

Готов ли я к таким же подвигам? Не знаю.
Был май. Был черный снег - по счастью,
посыпанный углем, а не политый кровью.

Был полдень, но был свет такой - как будто вечер.
И ветер дул, холодный влажный ветер,
пронзает что насквозь.

Таких ветров мы знать не знаем
на нашем юге. Ведь зимой, когда приходят вьюги,
ветра у нас куда помягче!

Лишь свитер рыбака и флисовая куртка
от холода меня едва спасали. И тикали часы
до отправленья шхуны. И тогда я вызвал
такси - ну что ж бывай, Алёша, вечно юный
солдат России, стражник Заполярья!

Пора забрать багаж мне свой в отеле,
по роли судовой пройти на КПП,
потом по мокрым трапам тащить свой чемодан,
и дальше - в путь! Во след великих
для самого себя открыть повторно мир и рассказать друзьям,
что видел,
и угольные кучи, и черный лес, и снег,
и памятник солдату, что вдаль глядит там с кручи,
в залив холодный у окраин Ойкумены.

Так я ушел из Мурманска в тот день,
и был тот день прекрасным - я видел черный снег,
и счастье, что не красный.