Неоконченное. Пафнутий

Пафнутий не любил ночных дежурств. Не то, чтобы его клонило в сон. Мониторы мигали огоньками, успокаивали и убаюкивали. Но сна не было. Ночью почему то ему становилось зябко и неуютно. Можно было сказать, что мороз пробирал его до косточек, если бы он имел таковые. Пафнутий вставал с кресла, потягивался, разминал затекшую спину и шел налить себе кипятку. Эти частые хождения его утомляли. Не любил он ночные смены еще и потому, что все случалось именно после часа утра. Как удивительно устроены люди, они так боятся темноты, что даже словесно хотят укоротить ночь. Вот есть полночь, а потом раз и час утра. Или час после полуночи, как сказали бы англичане. Пафнутий работал в центре давно. Работу свою он знал, когда то даже любил. По крайней мере, бывали такие моменты, когда он получал удовольствие от удачно выполненного дела и даже гордился собой. С годами, сплетающимися в череду лет и десятилетий, он потерял азарт. Нет, он все так же профессионально выполнял поставленные начальством задания, но вот азарта не было.
Часто он закрывал глаза и просто мечтал о том, как хорошо бы попасть под программу “заморозки”. Не нужно ходить в центр, не нужно мерить шагами коридор в очередном «броске» за кипятком, а просто не заботиться ни о чем. Он знал, что его мысли иногда “считывают” и старался помочь разработчикам “заморозки” создать модель его жизни после работы. Вот и сейчас пригрезилось ему поле, ромашковое с вкраплениями васильков, небо лазурное с едва заметными перышками облаков. Вот и пчела вьётся возле ромашки, на лепестках которой застыли капельки росы. Росинки чистые и прозрачные, как зеркальца. В какой-то момент ему показалось, что он даже видит свое отражение в этих капельках воды.
Чудилось Пафнутию и присутствие реки, там за полем. Он как будто ощущал движение воды,
размеренное, неторопливое. Заводи с тиной. И там обязательно должна быть рыба. Сейчас она лениво прячется на дне или вблизи берегов под корягами. Он ощущал дуновение ветерка и запах речной осоки. А еще рядом с ним должен идти пес. Собака с глазами шоколадного цвета, умная, понимающая. Он всегда хотел собаку, большого, доброго лабрадора. Но рутина, работа, аврал, командировки не позволяли ему завести щенка. Пафнутий вздохнул. “Эх, всю
жизнь хотел питомца. А все откладывал, откладывал. Как будто саму жизнь слоями, рядками укладывал на полки. Но вот пусть разработчики знают, что собака – это самое главное в его жизни после работы”. Пафнутий представил, как лабрадор (он назовет его Лучик) будет радостно плескаться в реке. Ну и ладно, пусть распугает рыбу. А когда Лучик устанет, вот тогда Пафнутий возмётся за удочку. Он не будет бегать вдоль берега и бояться упустить улов. Пафнутий просто сядет на берег, а Лучик привалится к его ногам мокрым телом, чтобы согреться самому или согреть хозяина. Собакам сия разница неведома, они уверены то, что нравится им, нравится хозяину, потому что они – одно целое. Мысли о будущем поглотили Пафнутия. Он даже не сразу осознал, что на мониторе настойчиво мигает иконка конверта.
“Ну вот, началось…”, - подумал Пафнутий, вздохнул и кликнул на конверт. Текст послания был лаконичным, сухим, как обычно. Краткое описание объекта, проблема,  все решения предпринимать, опираясь на инструкции и свой профессиональный опыт. Пафнутий следовал инструкциям, но иногда импровизировал. Впрочем его “импровизации” не противоречили инструкциям, поэтому руководством поощрялись, ну или не наказывались, и то хорошо.
Вот и сейчас текст был прост:

“Объект 3312, женщина 38 лет. Частые мысли о смерти. Объективных показаний (состояние здоровья, экономико-социальные причины и прочее) не выявлено. Сновидения вызваны активной работой подсознания объекта. Впрыскивания смоделированных центром сновидений блокируются мозгом объекта. Объект 3312 не завершил отведенный ему цикл и нуждается в коррекции. Файл передан оператору. Действия согласно инструкции”.

Пафнутий не любил такие задания, потому что трудно предугадать, какие сновидения смоделирует мозг объекта. И раз центр передал ему это задание, похоже стандартный подход не сработал, а время поджимает и действовать придется по ситуации. Вот только вопрос -какой она будет эта ситуация?
Пафнутий поёжился, но как говорится “назвался груздем – полезай в кузов”. Он отыскал файл объекта 3312 и стал ждать удобного момента внедриться в сон. Пафнутий решил, что ему лучше быть сторонним наблюдателем, не пытаться создать посторонних картинок в сновидении объекта, да это и бесполезно, раз это не удалось центру. Он просто разберётся, что же женщине тридцати восьми лет снится такое, о чем беспокоится центр. Пафнутий ждал погружения объекта в сон, и вот он увидел картинку. Объект 3312 идет по тропинке. Тропинка пропиталась запахом прелых листьев. Осень вступила в свои права. Небо такое низкое и серое, не то расплачется ливнем, не то дождиком раскапризничается. Солнце белесое, равнодушное такое, за тучками спряталось. Лень ему, да и не с руки небо красками яркими разукрашивать. Осень – так осень. Смирилось оно до весны. “Картинка та еще, депрессивная. Но всякое присниться может… Кроме сумрачного пейзажа ничего настораживающего пока не видно”, - подумалось Пафнутию. Тем временем, что-то изменилось. Пафнутий почувствовал, как спину окатило холодным потом. Объект приближался к забору. Пафнутий понял, 3312 идет к кладбищу. В этом не было никаких сомнений. Ее глазами он видел старые покосившиеся кресты, перемежающиеся с пафосными мраморными скульптурами скорбящих ангелов, выцветшие бумажные цветы, траурные венки и ленты “Скорбим, помним, любим…”. Низкое серое осеннее небо тоже казалось скорбящим. Не сказать, чтобы Пафнутий не был готов к такому повороту событий, но увиденное его насторожило. “Мне бы подслушать ее мысли. О чем это она? К кому идет? О ком скорбит? Кого помнит? Кого любит?”.  Настроиться и поймать плавный ритм мыслей объекта было нетрудно. Женщина обладала логикой. Мысли сформировались в слова и ощущения. Женщина шла и казалось любовалась покоем и тишиной последнего пристанища. “Она просто устала, устала от рутины, от повседневности, от забот-хлопот. Эх, эх…Но это гораздо, гораздо лучше, чем если бы она шла к могиле того, о ком скорбит, помнит, любит. Надломленного потерей человека куда сложнее  уберечь от прыжка в бездну”, - выдохнул Пафнутий облегченно. Но расслабляться не стал. Все же центр обеспокоен чем-то, а значит, что-то происходит в ее сновидениях, чему центр не рад, ой как не рад. Вдруг настроение объекта немного изменилось. Как в летний день тучка набежит, скроет солнышко, и тень на тротуаре вытянется в удивлении. “Хочу, чтобы, когда меня не стало, возле моей могилы  росла сирень. Кряжистая, с раскидистыми ветками. Правда, осенью вид у нее не такой нарядный, как весной”, - объект начал пристально всматриваться вдаль, ища злополучную сирень”. Пафнутий сирень обнаружил с быстротой молнии. “А вот ей видеть её совершенно не обязательно”, - подумалось Пафнутию.”Её надо отвлечь”.  Пафнутий судорожно всматривался в окрестности, пытаясь отыскать подсказку. “А вот и моя палочка-выручалочка…”. На ветке, еще хранящей редкие пожелтевшие листья, сидела крупная черная ворона. Она с любопытством вглядывалась в приближающуюся к кладбищенским воротам женщину. Глаза вороны с синеватой поволокой зорко следили за каждым движением женщины. Похоже, птица ждала лакомства, которые посетители обычно оставляют для своих усопших. Пафнутий легко взмыл в воздух, теперь он видел ворону совсем близко. “Надо сделать так, чтобы птица отвлекала внимание объекта от поиска сирени и ее идеального места последнего пристанища”, - мысль показалась Пафнутию единственно правильной в сложившейся ситуации.  Пафнутий хлопнул в ладони.  Испуганная звуком птица захлопала крыльями и с недовольным утробным карканьем взлетела вверх. Женщина удивленно подняла голову, провожая взглядом упитанную ворону. Хлопок Пафнутия послышался ей как треск надломленной ветки. “Странно, вроде бы и ветра нет”, - подслушал Пафнутий ее разговор с самой собой. Пафнутий улыбнулся, он был прав. Женщина больше не вглядывалась вглубь кладбища в попытках отыскать её любимую сирень. Она побрела вдоль забора. Женщина всматривалась в фотографии на памятниках, читала даты, считала сколько кому было отпущено Всевышним. “Интересно, а где же моя могила? Надо обязательно отыскать её. Интересно, а что же за дата уготована мне?”, - внимание женщины сосредоточилось на надгробных надписях в поисках своей. “Так и недалеко найти, что ищешь. Как говорится, кто ищет, тот всегда найдет... Какая любопытная особа…”, - недовольно проворчал Пафнутий, - “Надо действовать, а то так и до беды недалеко”. Пафнутий откашлялся и поставленным, как у диктора голосом, четко и размеренно, произнес “Рано тебе еще. ЖИВИ…”, - с этими словами он дунул в лицо женщины. Она так чётко ощутила это дуновение осеннего ветерка. В нем было все: и запах близлежащего леса, и сырость лесного озера, и тяжелый аромат увядающих листьев. Казалось, ветер зацепил и принес протяжный звук приближающегося поезда. “ Что же это я?”, - cпохватилась женщина, - “Мне же еще домой успеть надо, вот уже скоро поезд к полустанку прибудет”. Пробуждение было мгновенным. В голове ее протяжным эхом вторило “ЖИВИ, ЖИВИ. Рано еще”.  Женщина улыбнулась улыбкой ребенка, которому подарили долгожданную игрушку. Сон вновь окутал ее. Но теперь она не видела ни кладбища, ни леса, ни раскормленной посетителями вороны. Решительным шагом она двигалась к своему поезду, пропустить который ей было никак нельзя. Позади женщины низкое осеннее небо разрыдалось ливнем, насыщая воздух запахом сырой земли и печалью о минувшем лете. Но ничего этого женщина уже не видела. Это был уже не её сон, не её дождь, не её осень. Пафнутий хитро прищурился, он знал ответ на свой вопрос. Объект 3312 еще долго не будет видеть сны о приближающейся кончине. Ночь сегодня он прожил не зря.
Пафнутий довольно потянулся. Надо оставить записку сменщику и Полине, чтобы положила дело в архив. Мысль о Полине была приятной. Он никогда не видел Полину расстроенной, не выспавшейся или в плохом настроении. Она как будто излучала свет своими веснушками на круглом лице, рыжей копной волос и звонким смехом, который звучал как колокольчик. Полина была натурой творческой и утонченной, поэтому и задания руководство давало ей такие, где требовался тонкий подход.