Бомбист. Глава III

(Парафраз рассказа  Л.Андреева «Тьма»).

Глава III.

Так спал он час, другой, в кармане
Рука, там ключ и револьвер,
А рядом девушка сидела,
Курила, и на свой манер

Его оценивала: был он
Ни старый и ни молодой,
Но весь какой-то неизвестный,
Ни близкий дУхом, ни чужой.

Нос зАгнут точно клюв у птицы,
Дыханье крЕпко и сильнО,
А стрижка короткА чрезмерно,
Как у солдат заведено.

Поближе к глазу шрам височный,
Креста на шее вовсе нет...
Она курила и смотрела,
Стремясь познать его портрет.   

Внизу звучало пианино,
Тапёр старался так, как мог,
Ему подыгрывала скрипка.
Слух раздражал лишь топот ног.

Клиент проснулся, быстро ноги
С кровати опустил и сел,
Спросонья цепко осмотрелся.
Весь как-то сразу постарел.

Вгляделся прИстально в девицу,
Решая про себя: могла
Она уж сообщить в полицию,
Или ещё не продалА.

Она ж молчала, улыбаясь,
Как будто до неё дошло
Кто он и, властью наслаждаясь
Ей кем-то данной, очень зло

Сказала: «Вот что, друг мой милый,
ПоспАл, пора и честь бы знать.
Здесь не ночлежка, собирайся.
Могу полицию позвать».

«Ты что пьянА?» – спросил со страхом,
За руку крепко сжав. «Пусти», -
Она вскричала, - мне же больно».
Он чуть ослабил хват: «Прости».

«Что это, миленький, в кармане?
Неужто револьвер? Меня
Застрелишь, ну-к, скажи на милость,
Застрелишь среди бела дня?

Пришёл в салон к гулящей девке,
А сам залёг спокойно спать.
Постригся, думал не узнают?
Ну, что, полицию позвать?»

Она смеялась очень громко
И весело, как шест прямА,
В лице отчаянная радость,
Ну, словно бы  сошла с ума.

От мысли, что вот так нелепо
Он погибает, побелел,
И вновь решительность вернулась,
Стал безрассуден он и смел.

Взять эту худенькую шею
Змеиную, сдавить рукой.
Она и крикнуть не успеет.
Рукам такое не впервой.
 
Да и ничуть её не жалко...
Внезапно, отрезвев, сказал:
«Ну, хорошо, ты знаешь, Люба,
Кто я?» - и револьвер достал.

«Бомбист ты, вот кто, - улыбнулась. -
Мы тоже не в лесу живём,
Про жизнь немного понимаем,
С народом разным водку пьём!»

Он вмиг обмяк, сказал ей глухо:
«Ну, что такое жизнь моя?
Треплюсь я сызмальства по тюрьмам,
Из дома выгнали меня,

И из гимназии. Однажды
Не застрелили чудом, я
Вот так мотаюсь бесприютно.
Видать такая уж судьба!»

Она в ответ: «И я с рожденья
Вкусила жизни в свой черёд,
Хотя на свет шла тем же местом,
Как надо - головой вперёд!»

Он словно бы её не слышал
И с тем же взглядом внутрь себя,
Продолжил:«Ты подумай только,
Мне двадцать шесть, уж сединА.

Я ж до сих пор, - запнулся как-то,
Но после твёрдо, - до сих пор
Не знаю женщин, понимаешь?», -
И покраснел, потупив взор…

«Я будто волк не спал две нОчи,
Скрывался, бегал… Как устал.
Коль сдашь меня, живым не дамся!»
И тут к руке её припАл,

Стал целовать. Она вскипела:
«Зачем ты это? Это мне
Целуешь руку? Вон отсюда», -
И отшатнулась прочь к стене.

«Меня, подлец, унизить хочешь?
Ты хвастаться сюда пришёл
Своею красотой душевной?
До девки дрЯнной снизошёл?

Что делаешь со мной, где ж совесть?
Да я же мёртвая давно.
Через меня прошёл весь город,
А он мне руку… Я же дно

Познала этой жизни с детства.
Подлец, плюю в лицо тебе».
Его ударила наотмашь.
Он отшвырнул её к стене…

Упала на кровать, беззвучно
Рыдала.  То, чего он ждал
От исповеди, не случилось,
На свет какой-то вылезал

Нелепый в сУти, пьяный хаос, 
Бессмыслица. Пред ним ничком
Лежала женщина, рыдала.
Дыханье спёрло, в горле ком.

Рыдать от нестерпимой муки
Так мог лишь только человек
Всё потерявший, от сознанья,
Что жизнь его ушла навек.

И заострённые лопатки
Сходились вместе точно ей
Под грудь подкладывали Угли,
Чтобы изжарить посильней.

А музыка опять играла,
Теперь мазурку. Слышно как
Пощёлкивали чьи-то шпоры.
Должно быть офицеры. Так

Недолго впрочем продолжалось.
Раздался звук глухих шагов.
Они прислушались. Он тут же
Взвёл револьвер. Он был готов.

Раздался стук, всё громче, громче.
Уж кулаком бьют по дверИ.
Потом высокий женский голос:
«Эй, Любка, двери отвори!».