V. 46, 47. И понял он...

           Рисунок Эллы Кузнецовой (тушь)

И понял он, что стало сором
То вожделение в любви,
Что было жизненным мотором
С крутым волнением в крови.

И показалась жизнь унылой,
Пропала музыка души –
Опустошённой став, бескрылой,
Где и полёты не нужны.

И вот в тиши исповедальной
Пред ним нерадостный итог –
Мечты несбывшихся свиданий
С укором пройденных дорог.

Утратил всё одномоментно,
И стала серой песнь теперь,
Когда один – всё беспросветно…
Но всё ж открылась к жизни дверь.

Что делать? Без притворных масок
Начать бы заново пора
Всю жизнь с нуля, без приукрасок
И без оглядок на вчера.

Решил, что станет дирижёром
И сам судьбы возглавит марш
Любви взаимной, где мажоры
В стан нотный впишет карандаш.

47. Но не радуют солнце и ветер,
Грустно месяц плывёт среди звёзд…
Так случилось, что с каждым рассветом
Новый день как-то скучен и прост.

Где ни глянешь, так было и раньше:
В дождь текла по асфальту вода,
И темнел старый пруд Патриарший,
И росла вдоль него череда.

И глядит поэт на всё уныло,
И не слышит шёпота берёз,
Жизнь ему нутро так изменила,
Что другим стал он сердцем всерьёз.

Вся душа измучилась от боли,
Не искать решил он, наконец,
Пустоту, где нет счастливой доли,
Где любви растаял леденец.

И душа вздохнула облегчённо –
И сошли на нет дурман и ложь…
Не спасёт любовь марш Мендельсона,
Коли в сердце льётся серый дождь.