Александр Пушкин Бородинская годовщина in English

Александр Пушкин «Бородинская годовщина»

Великий день Бородина
Мы братской тризной поминая,
Твердили: «Шли же племена,
Бедой России угрожая;
Не вся ль Европа тут была?
А чья звезда её вела!..
Но стали ж мы пятою твёрдой
И грудью приняли напор
Племён, послушных воле гордой,
И равен был неравный спор.

И что ж? свой бедственный побег,
Кичась, они забыли ныне;
Забыли русский штык и снег,
Погребший славу их в пустыне.
Знакомый пир их манит вновь —
Хмельна для них славянов кровь;
Но тяжко будет им похмелье;
Но долог будет сон гостей
На тесном, хладном новоселье,
Под злаком северных полей!

Ступайте ж к нам: вас Русь зовёт!
Но знайте, прошеные гости!
Уж Польша вас не поведёт:
Через её шагнёте кости!...»
Сбылось — и в день Бородина
Вновь наши вторглись знамена
В проломы падшей вновь Варшавы;
И Польша, как бегущий полк,
Во прах бросает стяг кровавый —
И бунт раздавленный умолк.

В боренье падший невредим;
Врагов мы в прахе не топтали;
Мы не напомним ныне им
Того, что старые скрижали
Хранят в преданиях немых;
Мы не сожжём Варшавы их;
Они народной Немезиды
Не узрят гневного лица
И не услышат песнь обиды
От лиры русского певца.

Но вы, мутители палат,
Легкоязычные витии,
Вы, черни бедственный набат,
Клеветники, враги России!
Что взяли вы?. Ещё ли росс
Больной, расслабленный колосс?
Еще ли северная слава
Пустая притча, лживый сон?
Скажите: скоро ль нам Варшава
Предпишет гордый свой закон?

Куда отдвинем строй твердынь?
За Буг, до Ворсклы, до Лимана?
За кем останется Волынь?
За кем наследие Богдана?
Признав мятежные права,
От нас отторгнется ль Литва?
Наш Киев дряхлый, златоглавый,
Сей пращур русских городов,
Сроднит ли с буйною Варшавой
Святыню всех своих гробов?

Ваш бурный шум и хриплый крик
Смутили ль русского владыку?
Скажите, кто главой поник?
Кому венец: мечу иль крику?
Сильна ли Русь? Война, и мор,
И бунт, и внешних бурь напор
Её, беснуясь, потрясали —
Смотрите ж: всё стоит она!
А вкруг её волненья пали —
И Польши участь решена…

Победа! сердцу сладкий час!
Россия! встань и возвышайся!
Греми, восторгов общий глас!..
Но тише, тише раздавайся
Вокруг одра, где он лежит,
Могучий мститель злых обид,
Кто покорил вершины Тавра,
Пред кем смирилась Эривань,
Кому суворовского лавра
Венок сплела тройная брань.

Восстав из гроба своего,
Суворов видит плен Варшавы;
Вострепетала тень его
От блеска им начатой славы!
Благословляет он, герой,
Твое страданье, твой покой,
Твоих сподвижников отвагу,
И весть триумфа твоего,
И с ней летящего за Прагу
Младого внука своего.

1831

**

Alexander Pushkin «Anniversary of Borodino»

Borodino's the great day, thus,
Recalling with memorial meal,
We repeated: «Tribes went at us,
For Russia woes, with threaten appeal.
Wasn't all of Europe here indeed?
And whose star straight out guided it!..
But we were standing with a firm heel,
With our chests we took attacks' flights
Of tribes, obedient to proud will,
And fight was equal for both sides.

And what? Of their escape, sad, low,
They, puffed up, forgot now; and the same,
Forgot Russian bayonet, snow,
That buried in the desert their fame.
Well-known feast does again them call —
Slavic blood makes them drunk at all;
Hangover will be for them hardy;
And the guests' sleeping will be long
On cramped, cold housewarming party,
Under the northern fields' grass strong!

Come to us: Rus is calling you!
But know this, the guests, so invited,
Poland will not lead you anew:
You will step over its bones slighted!...»
It came true — on Borodin's date
Our banners again did invade
Breaches of Warsaw, again fallen;
And Poland, the legion fleeing,
Throws in dust its flag, with blood swollen, —
And crushed revolt was mute being.

In battle, fallen are unharmed;
We didn't tramp foes in ash of grave;
We won't remind them, alarmed,
Now of what the Ancient Tablets save
In their mute Traditions Holy;
We won't burn their Warsaw wholly;
They won't see folk Nemesis' face hence,
Blazing with punishment and ire,
And they won't hear the song of offense,
Coming from Russian singer's lyre.

But you, the chambers' troublers, loud
And light-talked speakers, you're the close
Disastrous tocsin of the crowd,
The sly slanderers, Russia's sworn foes.!
What did you take?. Does still Ross stay
As colossus with feet of clay?
Does the northern glory still remain
An empty tale, false dream you saw?
Tell me this: will Warsaw soon proclaim
About prescribing its proud law?

Where will we push lines of strongholds?
Beyond Bug, to Vorskla, Liman? Main:
Who'll retain Volyn; who now holds?
Who will inherit all Bohdan's gain?
Admitting rebellious rights, will
Lithuania be ours still?
Our ancient Kiev, golden-domed, fine,
Ancestor of Russian towns old,
Will it link with wild Warsaw the shrine
Of all its coffins, if it's told?

Did your noise, stormy, and shout, hoarse,
Confuse, put our Russian ruler out?
Tell, who bowed the head? To whom was
Crown passed over: to the sword or shout?
Is Rus strong? War, and plague, and surge
Of riot, and outward storms' urge 
Shook Her, as they were fiercely raging —
And look: She has been standing hilled!
Around Her, unrests fell revenging —
Poland's fate's been already sealed…

Victory! For heart is hour sweet!
Russia! Rise, tower above around!
Ring, global voice of delight freed!..
But quieter, quieter resound
Around, where He lies in grave bed,
Mighty venger for insults bad,
Who conquered peaks of the Taurus' mounts,
Before whom bent Erivan this,
To whom of Suvorov laurel's grounds,
The triple battle wove a wreath.

Rising from his own coffin-shrine,
Suvorov sees Warsaw's fall stated;
His shadow thrilled from the fame's shine,
By Him had been initiated!
He, hero, is blessing, you, Rus,
Your suffering, and peace to sooth,
And courage of defenders of thine,
And news of triumph, that You won,
And with this news, beyond Prague, flying
Grandson of his own, being young.

9-11 October, 2025