Капитанская дочка. Глава VII

Парафраз одноимённой повести Пушкина А.С.

Глава VII.Приступ.

Спал в эту ночь не раздеваясь,
НамеревАясь на заре
К воротам выехать, откуда
Обоз уйдёт. Но на дворе

Уж поднялАся суматоха
И крики, что Пугач пришёл.
Знать, не успела Марь Иванна
Покинуть крепость. Я взошёл

На вал за крепостной стеною.
Весь гарнизон «стоял в ружьё».
Над многочисленной толпою
Миронов выказал своё

Воодушевление и бодрость:
«Ну, дЕтушки, покажем им,
Что люди брАвые мы. РОбость
Нам не к лицу. Так постоИм

За матушку-царицу нашу!
Поближе пушку подкати.
Эй, пушкари, не дай промашку!
Держать сухими фитили!»

И тут тихонько мне добавил:
«Ох, Пётр Андреич, дело дрянь.
Дорога в Оренбург закрыта,
Мы в окружении… Ты, глянь,

Спешит к нам наша Василиса
Егоровна и Маша с ней»…
«Ну, каково идёт батАлья?
Где неприятель? Где злодей?»

Из-за высотки, как нарочно,
Что находилась в полверсте,
Явились конные. Возможно,
Сам Пугачёв. В одной руке

Виднелась сабля. Он в кафтане,
Как знамя красном гарцева;л,
Другой махал и указанья
Своим помощникам дава;л.

Тотчас один, казак по виду,
К воротам быстро подскакал
И, к нам приблизившись на выстрел,
Солдатам громко прокричал:

«Здесь государь ваш, выходИте.
Сдавайтесь, он вас наградит».
Иван Кузмич вскричал: «ПалИте,
Стреляй ребята! Ах, бандит!»

Раздался залп. Казак свалился
На землю с лошади. Второй
Швырнул какой-то шар к воротам.
Шар оказался головой

Того урядника ЮлАя,
Что за Максимку заступил
На службу. Знать, кончИна злая
Его ждалА. Не изменил

Присяге он своей и долгу.
На Машу мЕльком я взглянул:
БледнА, глаза закрыты, Богу
ИстОво молится... Рванул

Разрыв ядрА и засвистели
Казачьи пули, вОрох стрел,
Воткнувшись в частокол, запели,
Кто-то упал и захрипЕл.

Иван Кузмич нетерпеливо,
Махнув рукой, сказал жене:
«Ступай домой, молИся богу.
Он не оставит вас в беде!»

Потом, поворотившись к Маше,
Шепнул ей: «Помни мой завЕт:
Коль встретишь любящее сердце,
Дай бог любовь вам и совет!»

Мятежники съезжались кучно
И спЕшивались с лошадей.
Теперь уж точно будет прИступ:
«Ну-к, пушкари, точнЕе бей!»

Раздался выстрел, визг и крики.
Картечь хватИла по толпЕ,
Промяла середину строя
Мятежников. Но на коне

Остался буйный предводитель.
Махал он саблею, кричал,
Как будто с жаром упрекАя
В измене, к штурму призывал.

Иван Кузмич вскричал солдатам:
«Бей в барабан, айдА гурьбОй.
Пошире воротА, ребята.
Вперёд на вЫлазку, за мной!»

Мы мигом вал преодолели.
Навстречу нам казАков строй.
Солдаты ж наши оробЕли,
Пресёкся барабанов бой.

Весь гарнизон сложил оружье.
Злоде;и окружили нас,
На землю спешно повалили
И потащили на лабАз…

Связали руки кушаками.
Под колокольный перезвон:
Встречали жители хлеб-солью
Царя «воскресшего», а он,

Рассевшись в креслах на крылечке
У комендантовой избы,
Как будто в думу погрузившись,
Взирал безмолвно на столбЫ,

Что шумно вкапывали в землю
На площади. Народ молчал.
Как видно виселицу строят…
«Который комендант? Что ж стал

Противиться мне, старый? Как же
Ты государя своего
ПокОрной службой не уважил?
Али не ведаешь чего?»

Иван Кузмич, собравшись с духом,
В злодея устремляя взор,
Ему сказал: «Ты, самозванец.
Не государь ты мне, а вор!»

ПугАч нахмурился и белым
Взмахнул платком, и в тот же миг
Наш изувеченный башкирец
Над перекладиной возник.

Верёвку с пЕтелькой придЕлал,
Конец спустил казАкам вниз,
И комендант через мгновенье
Ногами в воздухе повис.

Затем поручика Ивана
Игнатьича настал черёд.
«Ну, присягай же государю», -
Сказал злодей, хоть наперёд

Ответ и был ему известен. -
«Не буду, ты не государь.
Ты, дядя, вор и самозванец.
Таким царям, бывало, встарь

Плетей бы всЫпал на конюшне.
Зато сейчас ты на коне!»
Махнул платком, и люд послушный
ВлачИт поручика к петлЕ.

Мой час пришёл. Взглянул я смело,
Готовясь повторить ответ
Моих товарищей несчастных.
Вдруг крик истОшный: «СтОйте, нет!

ПостОйте, что вы, погодИте».
Гляжу, Савельич мой лежит
В ногах злодея: «Отпустите...
Отец родной, пусть повелИт

Меня за барское дитё
Повесить, просто страха ради.
А может выкуп за него
Устроит али там награда?»

Злодей дал знак и вот уж я
Стою пред ним, склонив колени.
«МИлует батюшка тебя.
Целуй же ручку поскорее»…

«Ну, не упрямься, поцелуй, -
Савельич шЕпчет мне тихонько. -
Целуй же ручку, после сплюй», -
И тычет в бок меня лего;нько..

Я обмер, не пошевелился.
ПугАч с усмешкою сказал:
«Ты, благородье, вновь родился.
Знать одурел от счастья». Стал

Смотреть на продолженье этой
Комедии. Тут уж присягать
Простые жители, солдаты
Гуськом пошли, и припадать

К руке сиятельной с перстнЯми.
Часа три длился ритуал,
А у крыльца, как лист дрожащий,
Отец Герасим осенЯл

Крестом всех внОве присягнУвших.
Злодей, оборотЯсь, сказал
ПопУ: «Готовь обед, светлейший.
Проголодался я, устал».

В этот момент среди мятежных
СтаршИн я Швабрина узнал:
Острижен крУгом по казацки,
Одетый в новенький кафтан.

КазАки грабили окрУгу,
Тащили рухлядь, сундуки,
Перины, чайную посуду.
Всё, что попало под руки.

Вдруг крик истошный: Василиса
Егоровна в одном белье,
Из Избы вы;йдя, увидАла
Ивана Кузмича в петлЕ.

Заголосила вмиг по-бабьи:
«Что ж это сделали вы с ним,
Ах, супостАты, басурмАны,
С моим солдАтом удалЫм?

Его штыки не взяли прУссов,
Турецких пуль он избежАл,
А принял смерть от подлых трусов,
Изменников и каторжАн».

«УймИте поскорее ведьму», -
Пугач озлобленно велИт.
Взмах саблей, вскрик… и Василиса
Уж бездыхАнная лежит.