Байрон. Осада Коринфа 10 - 17

-10-

Стена проломлена, зияет,
Вторженья, штурма ожидает,
И на заре ринутся массы –
Она узнает ярый натиск.
Татар и мусульман отряд –
Главный ударный авангард.
Неверно названы «форлорны»*  –
Не смерти – смелости покорны,
О смерти мысли презирают,
Фальшионами  себе взрезают,**
Прокладывают путь сквозь трупы,
Чтоб трупами в те же минуты
Самим стать и ступенькой стать,
Чтоб задних выше приподнять,
И кто последний умирает –
Другим дорогу пролагает!

                -11-

Полночь: средь бурых гор сияет
Луна, холодный блеск играет
На голубых волнах залива,
И небо синее красиво,
Словно безбрежный океан
Взлетел к атласным облакам,
Усеян островами света.
И кто, всё созерцая это
В ненарушимой тишине,
Не захотел бы улететь
К этим созвездьям беспечальным
И слиться с вечными лучами?
По обе стороны долины
Волны спокойны и не зримы,
Не видно пенных бурунов,
Чистейшей синевы покров
Лежит на водах полусонных,
На глади вЕтров усмирённых.
Знамёна с древков ниспадают
И полумесяц извивают,
Что вышит золотом на них,
А ночи сон бездонно тих.
Дозорного сигнал лишь слышен,
Да конь заржёт, едва заслышав
Другое ржанье на холме,
И в этой плотной тишине
Гул войска, как шуршанье листьев
Вдруг поднимался, когда лился
Зов муэдзина призывной***
К намазу. Скорбною волной
Напев всё выше поднимался,
Печально-сладко разрастался,
Как голос духа одинокий
И мелодичный, и глубокий,
Как будто легкокрылый ветер
Внезапно струны арфы встретил
И звук родил долгобезмерный –
Неведом менестрелям смертным.
И тех, за крепостной стеной
Он поразил, как жуткий вой
Пророчеством об их паденьи,
Ужасным криком безвременья
Он даже турок поразил,
Зловеще в глубь проникнув жил,
И своим трепетным волненьем
Заставил сердце на мгновенье
Остановится, чтобы снова
Забиться гулко-учащённо,
Словно стыдясь, что замолчало
И звукам мрака не внимало:
Так уходящий скорбный стон
Рождает похоронный звон.

                -12-

Альпа шатёр на берегу;
Молитва отзвучала. Сну
Короткому отдались вои,
Установив вокруг дозоры
И совершив ночной обход.
Приказы отданы. И вот
Спокойствие в тревожной нОчи,
А наступивший день, быть может,
Даст мести широту, простор,
Ведь медлила же до сих пор
В своём сокрытом проявленьи,
Но скоро час придёт свершенья,
И нужен отдых, чтобы с духом
Собраться. Но в душе то смутно,
То бурно мысли копошаться,
Как воды горные катятся.
Один Альп посреди шатров.
Ни дерзостное хвастовство
Фанатика, что стяг Пророка
Хочет взметнуть рукой высоко
Над покорившимся крестом,
Ни мысли сладкие о том,
Как Рай ему врата откроет
И наслажденьями накроет,
Где реки все медово-млечны,
И Гурии где любят вечно;
Ни чувства пылких патриотов,
Для кого битвы, как работа
И жертва родине своей
До окончанья кратких дней –
Ничто его не волновало,
Ничто его не вдохновляло.
Один – отступник, ренегат
Стоял среди своих солдат
Без веры в сердце и руке,
И поданные его все
С энтузиазмом шли за ним –
Он был в отваге исполин
И раздавал добычу щедро,
И все служили ему верно,
Ибо умел вульгарной волей
Владеть, как бог, и даже боле.
И всё ж он был христианин –
Для них – греха ничтожный сын.
Зависть к его безбожной славе,
Что он добыл как мусульманин,
Томила их, но их не жгла,
Ведь он их вождь, но не понять
Им, как его  душа-гордыня
В прах пала, пребывая ныне
В смятенных чувствах, что немеют,
А ненависть же пламенеет
И мести просит. И как пыл
Ложный и пагубный сломил
Мягкое сердце. Создал новым
Его безжалостно-суровым.
Им не понять. Он правил ими,
Воями худшими своими,
Осмеливаясь первым быть.
Так львы, зная шакала прыть, –
Он на добычу их наводит, –
Идут за ним, властвуют вроде,
С рёвом добычу настигают,
Но здесь шакал и побеждает,
Чтоб в рыкающем львином шуме
Пожрать остатки их триумфа.

                -13-

Он в лихорадке. Сердце бьётся
И кажется, что разорвётся.
Покоя ищет его тело –
Туда-сюда он то и дело
Мечется, точно в клетке зверь.
Ему бы подремать теперь,
Но каждый звук его терзает
И сердце ядом уязвляет.
Тюрбан горячий давит лоб,
Кольчуга – грудь. Когда-то мог
Он спать под тяжестью доспехов –
Теперь для сна они помеха.
Без балдахина и без ложа
Когда-то спал он и тревожить
Звёздное небо не могло,
А ныне всё уже не то,
Не мог сомкнуть он глаз нигде,
Ни в поле, ни в своём шатре.
По берегу он тихо брёл,
Где сна блаженный ореол
Висел над тысячами ратных.
Что было ложем им отрадным?
И почему не может он
Вкусить такой же сладкий сон?
Опасность их подстерегает,
Но о добыче лишь мечтатют,
И о добыче видят сны,
А он по берегу один
В болезненном томленье бродит
И ночь последнюю проводит
Быть может также, как они
В мгновенье сна погружены.
Он на их сладкий сон смотрел
И им завидовать хотел.

                -14-

И он почувствовал – душа
Светлее стала. Ночь свежа,
Безмолвно небо, безмятежно.
Воздух бальзамом своим нежным
Лицо омыл и освежил.
Позади – лагерь. Впереди
В бухтах извилистых и тесных
Залив Лепанто. И на гребне
Крутом Дельфийского холма
Чистого снега белизна.
Пик этот вечный, величавый
Сияет своей белой славой
Как ярко тыщи лет сиял
И времени себя не дал
Попрать. И словно человек
Он не разрушится вовек.
Тираны и рабы исчезнут,
А он в белой вуали нежной,
Вуали вечной, самой лёгкой
На этом пике благородном
Будет над скалами сиять
И алую зарю встречать;
Он облако, и он вершина –
Парящий саван исполина,
Свободы радостной обитель,
Там где она, как небожитель,
Пророчествует в светлой песне –
Это её святое место,
Хоть спотыкается порою,
Слепясь с юдолию земною,
Блуждая по сухим полям
Или забытым алтарям,
Взлетая в сломленных сердцах,
Указывая славный знак.
Но только тщетен её глас,
Если в сердцах огонь погас,
Пока в лучах он не забрезжит,
Которые сияли прежде
Над Персом,****  деспоте заклятом,
И над погибшим Спартиатом,*****
Который повергался в прах
С улыбкой гордой на устах.

                -15-

О временах тех вспоминая,
В думах по берегу блуждая,
Альп размышлял о славных павших,
О прошлом и о настоящем,
О тех, кто пролил кровь свою
За дело правое в бою.
Он чувствовал как хлипка слава,
Неясна, сумеречна, слАба,
Что может быть добыта им,
Дерзким предательством своим.
Подбадривая свой отряд,
В чалме турецкой ренегат,
Он поведёт на штурм кровавый,
И беззаконной своей славой
Вряд ли он будет умиляться,
Его успех – лишь святотатство.
Не таковы были герои,
Чей прах дремал вокруг него.
Фаланги их свой шаг чеканя,
Сражались стройными рядами,
И умирали не предав,
Бессмертными навеки став.
О них даже штормы вздыхали,
О подвигах их бормотали
Волны и ветры на просторах,
Их слава наполняла горы,
Леса, равнины, небеса,
И одинокая скала
Её хранила в своём камне,
Память о них била фонтаном,
Моря и реки, и ручьи
Её восторженно несли.
И не смотря на горе, беды
Эта земля в славной победе!
Земля героев и богов!
И если к подвигу готов,
То указует на Элладу –
Она тиранам всем преграда –
И устремляется туда,
Где может быть обретена
Свобода, пусть ценою жизни
И славой на прощальной тризне.

                -16-

Альп возле кромки волн стоял
И долго молча размышлял
О море бесконечном, вечном,
О том, как катятся извечно
Его суровые валы,
И пусть они гневливы, злы,
Но разбиваются о скалы
И растекаются устало.
И одинокая луна –
Неумолимо холодна –
Над чёрною волной сияет
И равнодушно отражает
Свой круглый белый идеал.
И колоннад надменных скал
Шумный прибой не достигает:
Шипит, шурша, и тихо тает.
Пушистой пены бахрома
У их подножия видна.
И между морем и землёй
Полоской жёлто-золотой
Тянется полоса песка
Также как в прошлые века.

Альп шёл как будто в полусне,
Пока не подошёл к стене
Венецианцев очень близко –
Его сразил бы меткий выстрел,
Но не заметели его.
Неужто среди них могло
Предателство распространится
И ренегатство утвердится?
Их руки ль одеревенели
Или сердца похолодели?
Не знал он, только со стены,
Из непонятной тишины
Ни одна пуля не слетела,
И ни ядра не просвистело.
Под бастионом он стоял,
Тот, что к воротам примыкал,
И каждый звук мог различить
Средь этой мертвенной ночи:
Угрюмый ропот часового,
Его оружия стального
Тихое звяканье, когда
Мерно шагал туда-сюда;
Увидел Альп здесь тощих псов
Над плотью страшных мертвецов.
Каждый из псов здесь пировал,
Устроив жуткий карнавал.******
Кости, рыча, они глодали –
На Альпа лаять не желали!
Череп татарина попался –
И скальп с него сдирают пасти,
Инжир так свежий очищают
И он в руках почти что тает.
Пса ярко-белые клыки
Хрустнули, кости разломив
Черепа, что ещё белее,
И пёс, от жуткой снеди млея,
Череп как лезвием кроил,
Пока клыки не затупил
И не насытился. Лежал.
Он пост свой затяжной прервал
И вот на трапезе ночной
Трупом набил желудок свой.
И Альп узнал по тюрбанам,*******
Валявшимся то тут, то там,
Что это из его отряда:
Зелёно-алые наряды,
Скальпы с одним пучком волос,********
Другие выбриты. Под кость
Срезаны челюстями псов –
Клочки волос среди зубов.
А рядом, волка отгоняя,
Сидел стервятник, ожидая
Когда настанет его час –
Остатки пира метил глаз.
А волк, боясь свирепых псов,
На берегу нашёл улов:
Часть туши падшего коня,
Разогнав стаи воронья.

                -17-

От жути Альп отвёл глаза –
В бою он твёрдым был всегда
И видел он немало мёртвых,
Лежащих в лужах тёплой крови.
Есть что-то гордое в сраженье,
В последнем гибельном паденье,
И смерть, какою б ни пришла –
Со Славою идёт она!
И Честь над смелыми сияет!
Но после, когда бой смолкает,
Страшно идти по полю брани,
Усеянному мертвецами,
И видеть птиц, зверей, червей,
Жаждущих трапезы своей
И торжества над человеком,
Что стал для них теперь обедом.



*“forlorn” (воен.) – отряд, выполняющий опасное задание или обречённый на гибель.

**Фальшион – европейское клинковое оружие с расширяющимся к концу коротким клинком с односторонней заточкой.

***В исламе нет полуночной молитвы. Последняя молитва дня совершается через полтора часа после захода солнца. Байрон об этом забыл.

****Персидский царь Ксеркс.

*****Спартанский царь Леонид, погибший в битве при Фермопилах.

******В дневнике Хобхауса записано, что, проходя мимо Сераля в понедельник, 14 мая 1810 года: Видел двух собак, грызущих тело (прим. Байрона).

******* Это зрелище, описанное мною, я видел под стеной Сераля в Константинополе, в небольших впадинах, выдолбленных Босфором в скале, узкая терраса которой выступает между стеной и водой. Думаю, этот факт также упоминается в «Путешествиях» Хобхауса. Вероятно, тела принадлежали каким-то непокорным янычарам (прим. Байрона).

********Этот пучок, или длинный локон, остался от суеверия, что с его помощью Магомет затянет их в рай (прим. Байрона).