Капитанская дочка. Глава III

Парафраз одноимённой повести Пушкина А.С.

Глава III. Крепость.

ДорОга к месту моей службы
Простёрлась берегом крутым
Вдоль Яика, чьи волны дружно,
Свинцом чернея налитЫм,

Накатывались с гулким рёвом.
Не хочет Яик замерзать.
Безлюдные степи простОры
Тянулись вдаль. Их взор объять

Не в силах был. Я в полудрёме,
Укрывшись шубой, пребывал
И о грядущей своей службе
С печалью тихой размышлял.

Жизнь гарнизона Белогорска,
Что отстоял на сорок вёрст
От Оренбурга, представлялась
Ужасно скучной. И занёс

Меня господь в дыру такую.
А комендант, поди, старик,
Служака старый, верно, строгий.
Чуть что не так, то сразу в крик.

И за бездЕлицу готовый
На хлеб и воду под арест
Сажать. Как видно, быт суровый
Здесь устоялся. Этот крест

Нести мне надобно. Сколь долго?
Так душу я терзал себе.
Меж тем смеркалось. «Где же крепость?
Далече?» «Нет, видна уже».

Я огляделся, ожидая
Увидеть бастионы, вал
И башни грозные, но только
Забор из брёвен увидАл

Да покосившиеся избы,
Да скИрды сена, и вдали
Кривую мельницу, чьи крылья
Лениво вИсли до земли.

Вот и ворОта, подле пушка.
Все улицы теснЫ, кривЫ,
Избёнки низкие, покрыты
Соломой рЕдкой. Близ церквЫ

ЮтИтся домик коменданта.
Вошёл я в сени. Инвалид
Заплату шьёт на ткань мундира.
Я доложИлся. Говорит:

«Входи, родимый, наши дома».
Я огляделся. У окна
Старушка в старой телогрейке,
Платок на голове. Она

Меня спросила: «Что угодно,
Вам, батюшка?» Я отвечал:
«На службу прибыл и явился,
Чтоб комендант о том узнал».

«Ивана Кузмича нет дома.
К отцу Герасиму ушёл.    
Его хозяйка, Василиса
Егоровна я. Что ж, за стол

Садитесь, батюшка. Эй, кто там?
Позвать урядника сюда.
СмЕю спросить, и как же вы к нам
Из гвардии? Что за беда?

Зачем же перейти схотЕли
В наш захолустный гарнизон?»
«Начальству было, знать, виднее», –
Я отвечал.  «То верно, вон,

Наш Швабрин Алексей Иваныч
Сначала тоже духом сник.
Уж пятый год здесь. Грех попутал.
Смертоубийство! Щас, привык.

Не ты здесь первый, не последний.
СтерпИтся - слЮбится». Вошёл
В избУ урядник сильный, статный
Казак. «МаксИмыч, вот пришёл

Служить к нам службу Пётр Андреич.
Изволь получше разместить
Его в квартиру, да почище!
Ему здесь долго с нами жить!»

Я поклонился и урядник
В избУ на берегу реки
Меня отвёл. Я, как изгнанник
Смотрел в окно... Как далекИ

Мои мечты от сих реалий,
Моё стремление служить
Отчизне доблестно и честно,
Не скуку тяжкую влачИть.

Старуха, стоя на крылечке
С корытом, клИкала свиней,
Бродили куры недалЕче…
Здесь годы юности моей

Я проведу? Тоска объяла…
Степь расстилалась предо мной.
Лицом уткнувшись в одеяло
ЗабЫлся сном голодный, злой…

ПоУтру дверь вдруг отворилась,
(Знать тут не ведали манЕр),
И на пороге появилась
ПерсОна. То был офицер,

Что за дуэль сюда сослали.
Сказал: «За ранний мой визит
Прошу простить, но знать мне дали
О вас, не удержался». Был

На вид он невысок и смугл,
Хоть с некрасивым, но живым
Лицом. К тому ж совсем неглупый.
Он острым языком своим

С большой весёлостью поведал
О нравах общества всего
И о семействе коменданта,
А боле дочери его.

Тут инвалид пришёл, посыльный.
Сказал, что в гости нас зовёт
Сам комендант. Собрался мигом,
Тем боле голоден. И вот

Уж комендантша Василиса
Cвои вопросы сЫплет мне:
Мои родители – что живы?
А сколько крепостных? И где

Именье наше? У неё-то
На вЫданье дочь, а всего
Приданного – алтЫн да грЕбень.
И боле в доме ничего.

Тут её дочка Марья Иванна,
(В углу сидела за шитьём),
Зарделась вмиг пунцовой краской,
Слезами залилА лицо.

Ей было где-то лет осьмнадцать:
Лицом румЯна и круглА,
Со светло-русыми власАми,
Хоть некрасива, но милА.

Мне стало жаль её и спешно
Я разговор переменил,
Ивана Кузмича для вида
О деле воинском спросил.

Старик высокого был роста,
И бодр. К походам налегке
Привычен. В простеньком халате
И бумазЕйном колпаке. 

«Я слышал, говорят, башкирцы
Хотят на крепости напасть?
Так говорили в Оренбурге».
«Нет, пустяки, их не слыхать.

Они напуганы. Киргизцев
Я тоже проучил в бою.
А сунутся – задам острастку.
На десять лет угомоню!»

«А вам не страшно, - капитаншу
Спросил я, - в крепости сидеть?»
«Привычка, батюшка. Вот раньше
Боялась шибко. Но терпеть

Мне страх от нехристей негоже.
Вот Машу нашу страх берёт.
Как слышит выстрел, так трепещет.
Гляди со страха и помрёт».

Все посмеялись. Отобедав,
Мы, встав из-за стола, ушли.
Со Швабриным весь этот вечер
За разговором провели.