Рассказ из английской школы

Two Were Left - by Hugh Cave.

On the third night of hunger, Noni thought of the dog. Nothing of flesh and blood lived upon the floating ice island except those two.

In the breakup, Noni had lost his sled, his food, his furs, even his knife. He had saved only Nimuk, his great and devoted husky. And now the two, marooned on the ice, eyed each other warily, each keeping his distance.

Noni's love for Nimuk for real, very real - as real as hunger and cold night and the gnawing pain of his injured leg. But the men of his village killed their dogs when food was scarce. And without thinking twice about it.

And Nimuk, he told himself, when hungry enough would seek food. "One of us will soon be eating the other," Noni thought. "So..."

He could not kill the dog with his bare hands. Nimuk was powerful and much fresher than he. A weapon, then was needed.

Removing his mittens, he unstrapped the braces from his leg. When he had hurt his leg a few weeks before, he had made the brace from bits of harness and two thin strips of iron.

Kneeling now, he wedged one of the iron strips into a crack in the ice and began  to rub the other against it with firm, slow strokes.

Nimuk watched him, and it seemed to Noni that the dogs eyes glowed more brightly.

He worked on, trying not to remember why. The slab of iron had an edge now. It had begun to take shape. Daylight found his tasks completed.

Noni pulled the finished knife from the ice and thumbed its edge. The sun's glare, reflected from it, stabbed at his eyes and momentarily blinded him.

Noni steeled himself.

"Here, Nimuk," he called softly.

The dog suspiciously watched him.

"Come here," Noni called.

Nimuk came closer. Noni read fear in the animal's gaze. He read hunger and suffering in the dogs labored breathing and awkward crouch. His heart wept. He hated himself and fought against it.

Closer Nimuk came, aware of his intentions. Now Noni felt a thickening in his throat. He saw the dog's eyes, and they were wells of suffering.

Now! Now was the time to strike:

A great sob shook Noni's kneeling body. He cursed the knife. He swayed blindly, flung the weapon far from him. With empty hands outstretched he stumbled toward the dog and fell.

The dog growled as he circled the boy's body. And now Noni was sick with fear.

In flinging away the knife, he had left himself defenseless. He was too weak to crawl after it now. He was at Nimuk's mercy, and Nimuk was hungry.

The dog circled him and was creeping up from behind. Nnoni heard the rattle in the savage throat.

He shut his eyes, praying that the attack might be swift. He felt the dog's feet against his leg, the hot rush of Nimuk's breath against his neck. A scream gathered in the boy's throat.

Then he felt the dog's hot tongue licking his face.

Noni's eyes opened. Crying softly, he thrust out an arm and drew the dog's face down against his own.

The plane came out of the south an hour later. Its pilot, a young man of the coast patrol, looked down and saw the large floating iceberg. And he saw something flashing.

It was the sun gleaming on something shiny, which moved. His curiously aroused, the pilot banked his ship and descended. Now he saw in the shadow of the peak of ice, a dark, still shape that appeared to be human. Or were there two shapes?

He set his ship down in a water lane and investigated. There were two shapes, boy and dog. The boy was unconscious but alive. The dog whined feebly but was too weak to move.

The gleaming object which had caught the pilot's attention was a crude knife, stuck point first into the ice a little distance away, and quivering in the wind.





Остались двое
Хью Кэйв

На третью ночь голода Нони подумал о собаке. Из живого на этом дрейфующем ледяном острове остались только они двое.

Во время ледового разлома Нони потерял сани, еду, меха, даже нож. Он сумел спасти лишь Нимука — своего большого, преданного хаски. Теперь они были вдвоём, затерянные на льдине, настороженно наблюдая друг за другом и держась на расстоянии.

Любовь Нони к Нимуку была настоящей, очень настоящей — такой же настоящей, как голод, холодная ночь и мучительная боль в его травмированной ноге. Но мужчины в его деревне убивали своих собак, когда еды не хватало. И не задумывались об этом ни на секунду.

А Нимук, говорил себе Нони, когда проголодается достаточно, тоже станет искать еду.
«Скоро один из нас съест другого», — подумал он. — «Значит...»

Он не мог убить собаку голыми руками. Нимук был силён и куда свежее него самого. Нужно было оружие.

Сняв варежки, он расстегнул скобы на ноге. Когда несколько недель назад он повредил её, то смастерил шину из ремней упряжи и двух тонких полосок железа.

Теперь, стоя на коленях, он втиснул одну из железок в трещину льда и начал с усилием точить её другой — медленно, упорно.

Нимук наблюдал за ним, и Нони казалось, что глаза собаки светятся всё ярче.

Он продолжал работать, стараясь не вспоминать, зачем это делает. Полоска металла уже приобрела форму. Она заточилась. С первыми лучами солнца работа была завершена.

Нони вытащил готовый нож изо льда и провёл по лезвию пальцем. Отражённый солнечный свет резанул по глазам и на миг ослепил его.

Нони сжал волю в кулак.

— Иди сюда, Нимук, — позвал он тихо.

Собака смотрела настороженно.

— Иди же, — повторил Нони.

Нимук подошёл ближе. В его взгляде Нони прочёл страх. В тяжёлом дыхании и напряжённой позе он увидел голод и страдание. Его сердце сжалось. Он возненавидел самого себя и пытался с этим бороться.

Нимук подходил ближе, будто понимая, что задумал мальчик. У Нони пересохло в горле. Он смотрел в глаза пса — и видел в них бездну страдания.

Сейчас! Сейчас — ударить!

Но сильный рывок боли пронёсся через всё его тело. Он выругался сквозь слёзы. Рука дрогнула. Он резко отшвырнул нож подальше. С пустыми руками, пошатываясь, он сделал шаг к собаке — и рухнул.

Собака зарычала, начав обходить его по кругу. Нони захлестнул страх.

Бросив нож, он остался беззащитным. У него уже не было сил доползти до него. Всё зависело от Нимука. А Нимук был голоден.

Пёс медленно кружил и приблизился сзади. Нони услышал глухое рычание в его горле.

Он зажмурился, молясь, чтобы нападение было быстрым. Почувствовал лапы на своей ноге, горячее дыхание собаки у шеи. В горле поднимался крик.

И тут — горячий язык стал облизывать его лицо.

Нони открыл глаза. Тихо всхлипывая, он протянул руку и прижал морду собаки к своей щеке.

Самолёт появился с юга через час. Лётчик, молодой человек из прибрежного патруля, заметил огромную льдину. И заметил нечто блестящее на ней, что-то движущееся. Его любопытство проснулось, он накренил машину и пошёл на снижение. В тени ледяной скалы он увидел тёмную, неподвижную фигуру. Или даже две?

Он посадил самолёт на воде и отправился проверить. Да, фигур было две: мальчик и собака. Мальчик был без сознания, но жив. Собака слабо поскуливала, но была слишком обессилена, чтобы подняться.

А блестящий предмет, что привлёк внимание пилота, оказался грубым ножом, воткнутым остриём в лёд неподалёку. Лезвие дрожало на ветру.