65. Там гений был бессилен

      Фрагмент романа «Вдова»
       (предыдущая глава из романа «Вдова»
         http://stihi.ru/2025/06/27/5511
          «64. Причины изумленья Бонапарта»)

«С каких сторон француз огнём и давкой
Ни стал бы фронт испытывать на слом,
Я верю в наше воинство, с поправкой,
Что враг ещё сильнее нас числом.
Со всей своею опытностью гордой
Блистая кавалерией, пехотой,
Прожжёнными в Европе и у нас,
Парижский властелин, не хоронясь,
Пойдёт туда, где жду его – на флеши.
Какая-то с утра уже падёт,
Когда француз на левый фланг пойдёт,
Возможно, через лес. Но там наш Леший –
Засевший с егерями Шаховской –
Врага заставит в дебри лезть с тоской...

Сейчас момент войны острее бритвы.
Судьба двух наших армий на кону, –
Ещё за день до генеральной битвы,
В которой потерять нельзя страну,
Кутузов взору князя Воронцова
Представил пункт на карте. – Образцово
Нам флеши обустроить не успеть,
Но ты, князь, осознай и помни впредь:
Французам их отдать – для нас смертельно!
С полками Неверовского с утра
Тебе не должен ведом будет страх.
От флешей жизни нету вам отдельно»!
«Светлейший князь, я к этому готов», –
Кутузова заверил Воронцов.

«К позициям идти уже не рано.
Все флеши защитить – тяжёлый труд, –
Кутузов озадачил генерала,
На карте дав дивизии маршрут. –
Карьерой Бонапарт обязан войнам.
Наш хрупкий левый фланг враги невольно
Сподобятся попробовать на зуб.
По центру на удары кто не скуп,
Так это Бонапарт. На флеши влезши,
К Семёновскому в центре он попрёт,
Меж армиями связи оборвёт.
Такому дебоширу и невеже
Нельзя оперативный дать простор.
А то, что мы слабее – это вздор! –

Герою Шевардинского сраженья –
А стал им молодой князь Воронцов –
Кутузов волей твёрдого решенья
Доверил лично сам без лишних слов
На фланге недостроенные флеши. –
Враг будет биться в лоб и брать их в клещи.
Усилены там наспех рубежи.
Умри, а завтра всё ж удар сдержи!
Тебя поцеловать дай, Миша, нынче.
Прощаемся, быть может, навсегда…»
На флеши враг так мощно наседал,
Настолько в силе был неограничен,
Что лишь неистребимый русский дух
Мог выдержать всё адское вокруг.

Проникся Воронцов: немая карта
Сказала то, что знал (!) светлейший князь…
Враги в пылу батального азарта
Рвались на флеши, смерти не страшась.
Ранения французских генералов
(Отвага их на пользу хрен играла!)
Контузия бесстрашного Даву –
Всё это стало адом наяву
Для них и для «бедняги» Бонапарта.
«Теперь я не смогу быть там и сям, –
Впервые император взялся сам
Вести сраженье против генерала.
Где противостоял князь Воронцов,
Там гений был бессилен: жарче дров,

Казалось, вся    земля    горела долго.
Для русских там сошёлся клином свет.
Сыны Отчизны бились с чувством долга.
Бесился император: «Что за бред!
У русских по две жизни?! Что за люди!
Я столько подогнал сюда орудий,
Безумцам в груди, в головы летит
Несчётно ядер – Смерть свой аппетит
Никак свой не насытит час за часом!
Бессильна воля. Смерть юлит хвостом.
Приказ мой против русских тут – ничто!
Давно давлюсь я собственным приказом,
А толку-то и не было, и нет!
Не бьют картечь их, пуля, багинет…»
            .             .             .
Четыре флеши у Багратиона
Держали, быстро тая от потерь,
Отважно до смертельного урона
С утра по батальону гренадер.
В дивизии (судьба её сурова)
У князя Михаила Воронцова
Лишь тысячи четыре человек.
Почти для всех навеки свет померк.
Осталось триста. Не сомкнувший веки,
Герой их командир (в бою спасён)
Был ранен в рукопашной, увезён
На сломанной единственной телеге.
Врач пулю из ноги успел извлечь
В Семёновском. Князь в землю мог бы лечь.

Гусарам и драгунам контратака –
Путь вытолкнуть Мюрата поутру
Подальше с флешей. В духе кавардака
Сам чёрт тут – полунедруг, полудруг
Сражавшимся, но конница французов
Была в итоге, словно грузди в кузов,
Закинута подальше с поля в лес.
Где попусту Мюрата корпус влез,
Там яростно французская пехота
На флеши залезала, сея смерть,
Раз восемь. «Уступать врагу не сметь»! –
Кричал Багратион. Пришла охота
Ему возглавить армию свою
В последнем в жизни подвиге-бою.
            *            *             *
«Какой осёл приказ дал эскадронам
Торчать тут под гранатами врага,
Выстаивать с бессмысленным уроном?!
Глупца такого к чёрту на рога! –
Мюрат был в гневе праведном неистов. –
Настал час и для вас, кавалеристов,
Сраженью дать победный оборот.
Для вас нет твердокаменных пород
В любом на свете вражеском скопленье!
Вы – гордость всей плеяды кирасир!
И я бы об одном лишь попросил:
Гоня врага, ведите наступленье
До тех горящих изб. Там вам не тут,
Но дальше поверните на редут

С потерями нисколько не считаясь.
Где море смертоносного огня,
Там – ветер ваших сил, а воля – парус!
Заткните вражьи пушки и со дня
Бессмертной вашей славы я вовеки
Желаю всем вам выжить до поверки.
В свои кумиры выберу вас сам.
Пусть голову-то сняв, по волосам
Не плачут, в вашу верю я живучесть.
В военном вихре будущих недель
Ждёт впереди вас много славных дел.
А русских пусть постигнет злая участь!
Вам русская пехота – на зубок!
Надеется она, что сразу бог,

Какой-то русский бог ей вдруг поможет
Вам противостоять сейчас в бою
И нашу кавалерию помножит,
Как есть, на ноль, пока я   гимн    пою.
Сквозь рёв орудий слышу «Марсельезу».
Мой конь убит, а с нового не слезу,
Пока враг не прижат к Москве-реке.
Она течёт там. где-то вдалеке,
Закрытая кустарником и лесом…
Тяжёлой кавалерией горды,
Мы, собственными жизнями щедры,
На русских мчим с огромным перевесом.
И вправе опозорить нас молва,
Коль русских не побьём за час, за два».
            .             .             .
Наполеона впрямь боготворили
Саксонцы-кирасиры на войне.
Дышали   чем? Как их мозги варили?
Лояльные к России не вполне
И воинским своим покорны узам,
Гвардейцы из Саксонии французам
Служили, Бонапарту присягнув.
«Противника в бараний рог согну,
И осенью, нет, всё же ближе к лету
Я в общую победу в мере сил, –
Гвардеец от души провозгласил, –
Внесу свою значительную лепту.
Оценит пусть мой герцог и король
Мою вскорь героическую роль».
            .             .            .
«Парадоксально русский дух армейский
Силён от веры в бога и не слаб
От преданности офицерам. Мерзко!
Солдат врага – всего лишь бывший раб!
Хозяевам-дворянам, офицерам,
Он чутко верен! Даже староверам
Присуща эта преданность, увы.
Раб бьётся, не жалея головы…
Смерть сколько ни скорми на поле брани,
Она не разгласит свой рацион…
Я верю пленным, что Багратион
Серьёзно был поранен, даже крайне.
Пал в армии его заметно дух…
В реданах заколдованный ли круг?! –

Грустил Наполеон. – Куда ни гляну,
Успехов однозначных нет как нет.
У русских южный фланг отгрызть по плану
Помогут и палаш, и багинет.
Устойчивость врага – плохая    весть,    но
С уланами Рожнецкого совместно
Рьян будет и полк польских кирасир,
Чтоб выпустить из русских кровь. А жир
Пусть выплавит из них огонь орудий…
У нас потери    жуткие    почти!
Трудяг огня и стали мы почтим.
Герой родит победу, ну а трутень
Погибнет просто так, ведь смерть слепа:
Ни холода не чует, ни тепла…

В Семёновском у русских при пехоте
Есть пушки дальнобойные, а нам
Подумать бы о штурме, чтоб в икоте
Там русские со страхом пополам
Попрятались заранее при виде
Моих отборных войск. Войска не в свите.
Пора по назначению им в бой
Идти и побеждать, само собой.
Ней ждёт резервов лучших, мощных, свежих.
Я двину гренадёров, а Мюрат
Сам конницу возглавить будет рад.
Пять конных батарей дам из новейших
Гвардейских, но задача стоит трат, –
Решительно подумал Бонапарт. –

Орудия работают, как гребни.
Причёсан против шерсти всюду враг.
Реданы у Семёновской деревни
Захвачены, а дальше есть овраг.
Но в терниях герои разве гнутся?!
Его преодолеть и развернуться
К редуту на кургане – это план,
Где каждый кирасир или улан
При рейде в тыл важнее гренадёров,
Идущих на редут при штурме в лоб.
Меня Кутузов, эдакий циклоп,
Едва ль переиграет. Старый боров
Он или всё же хитроумный лис?
Кого на сцену ждать из-за кулис? –

Потуги Бонапарта возрастали.
Бой нужно разглядеть сквозь дым и пыль.
От буйства впереди огня и стали
Легко утратить весь командный стиль.
«Хотя все батареи бьют блестяще,
Резервы артиллерии всё чаще
На линию огня я вывожу.
Кровавых рек дождёмся, но ханжу
Я жалостливо строить не намерен.
Погибших генералов всё же жаль.
С законами войны свою скрижаль
Марс выдал им и каждый был им верен, –
Задумался нервозно Бонапарт. –
Израненный Рапп дорог мне, как брат…

Пока мы не споткнулись на пороге
И в тактике верна моя игра,
С реданов южных к северной дороге
Пора гнуть и закручивать врага.
Я тактикой владею, не старея…
Центральная у русских батарея
Причудливо стоит теперь в углу
И бьёт нас всюду: видеть сам могу.
Мои артиллеристы не добрее:
Стреляют сразу с двух сторон угла
По чёртову редуту. И цела
Ли хоть одна у русских рота?! Веер
Гранат и ядер, если перелёт,
Врага в его порядках плотных бьёт…

От пушек русских вред ещё кошмарней,
Чем я предугадать бы мог с утра!
Прорвать бы поскорей стык русских армий,
Надолго отучив их от «ура»!
В тумане битвы будут ли просветы?
Про гвардию назойливы советы,
А внутренний мой голос против всех.
Настаивал Даву, но это сверх
Бестактно – поучать Наполеона,
Когда ему пускать резервы в ход.
Вот так бы и сказать ему: «Вы – кот,
Увидевший сметану, но тлетворно
Не брать в учёт, что рядом старый лис
Кутузов, чья сметана – лишь релиз.

За хитрой демонстрацией приманки
Какой-то припасён для нас сюрприз.
И это не калмыцкие шаманки,
Что крикнут вам под звуки бубна брысь!
Кутузов – мастер каверз и ловушек».
К тому с пресловутой силой в душах
Сражаться могут русские и там,
Где смерть их назвала всех по рядам.
Мюрата полюбил я, словно брата,
Но в помощь из пехоты лишь Фриан,
Но с Клапаредом будет в паре дан.
Поляки вслед, – таков план Бонапарта, –
С гвардейским шиком будут тыл держать.
Наметится прорыв – в проходе ржать

Отменно будут с дрезденским азартом
Гиганты кони. Радуйся, Мюрат!
Саксонских кирасир в прорыв для фарта!
Враги напор их вряд ли обнулят»! –
Напутствие дал зятю император.
И с долей хвастовства Мюрат-оратор
Победу обещал: «…Большой редут,
Сколь ни был бы курган высок и крут,
Захвачен будет с фронта, как и с тыла.
Гвардейский пыл поляков в самый раз»!
«Победа наша – всё ещё мираж».
«Мне наше промедление постыло!
Поляки хороши, но предпочёл
Я сам бы Старой гвардии плечо».

         (продолжение следует)