Отделим зёрна от плевел. Лермонтов. Кн. 2. Часть38

Начало: Введение - http://stihi.ru/2024/06/10/1086




«… за Чёрною речкой на Парголовской дороге…»
================================================
Часть 38


Опираясь на воспоминания Акима Павловича Шан-Гирея, секунданта Алексея Аркадьевича Столыпина (Монго, двоюродного дяди Михаила Юрьевича), а также и других лиц, – давайте дадим волю своему воображению: вот Вам и ещё одна «живая картинка» (возьмём её в кавычки).

«…Сменяя свою промокшую насквозь и грязную, в буквальном смысле, одежду – на сухую и чистую, Лермонтов, по-деловому и коротко изложил суть дела. Секретов от друга Екима у него не было. Как видно из приведённого Акимом Павловичем рассказа от самого Лермонтова, день 18 февраля 1840-го выдался ненастным: шёл снег в перемешку с мелким дождиком: сыро, мокро, слякотно, грязно, холодно…

Вид из окна был безрадостен: неприветливое, низко нависшее серое небо, порывистый ветер… – промозглая погода… А ехать было надо. И, видимо, в 12-ть… придётся-таки скрестить шпаги…

…Вчера, в понедельник 17-го, поздним вечером приходил Монго с «докладом», сразу же после разговора с Барантом и его секундантом д`Англесом: «Мишель, я только что от француза: познакомился с его секундантом графом Раулем д`Англесом. Знаешь его? Нет? Я тоже не знал. Он здесь проездом по делам французской северной экспедиции; так сказать, путешествующий гвардейский офицер. В пятницу уже уедет, – что нам весьма `на руку: …чем меньше «знающих», тем лучше. Так вот: д`Англес требует или публичного извинения, или – дуэль на шпагах до первой раны. А ведь ты уже и забыл, когда шпагу в руках держал: небось, с юнкерской школы не прикасался?.. Я уж и так, и сяк… – никак. В конце концов, договорились, – продолжал Монго, – что шпаги привезёт д`Англес, а я – пистолеты, как и раньше было обговорено… И вот, что удивительно: против пистолетов возражений у д`Англеса не было: видимо, они абсолютно уверены, что до кухенройтеров дело никоим образом не дойдёт…». Михаил Юрьевич слушал кузена молча, продолжая держать в руках раскрытую книжку… Затем – закрыл и задумчиво улыбнулся: «…Французик, видать, давно хочет драки: когда не хватает остроты языка – требуется острота шпаги, известное дело… Но, друг мой, я знаю, что и ты думаешь так же: «дантесов» с «барантами» надо ставить на место, и не позволять – этим заносчивым «господам от дипломатии» – делать в России, что им вздумается. …Тут уж и впрямь: «Постой-ка, брат мусью!»…

…С утра, как договорились, Михаил Юрьевич и Столыпин выехали вместе за Чёрную речку… Когда они прибыли на место, противная сторона уже дожидалась их появления. Обменявшись приветствиями, секунданты, – Столыпин и д`Англес, – предложили начать поединок. Из предоставленного секундантами на выбор двух видов оружия Барант выбрал шпагу из д`англесовской пары. Лермонтов – взял вторую… Раздетые по пояс до нательной рубахи противники заняли позиции и по команде секундантов скрестили шпаги… Продолжающий падать снег в перемешку с дождём, ложился на землю, добавляясь к лежащему под ногами вязкому тяжёлому слою, – и ноги проваливались в него, чуть ли не по колено, что делало дуэлянтов скованными в движениях и неповоротливыми… За прошедшие сутки после ссоры на лавальском бале – видно было, что Эрнест несколько остыл, и даже так остыл, что желание колоть шпагой в противника у него как-то заметно поубавилось. Поначалу – …минут десять… – дело вовсе не клеилось… Столыпин-секундант, стоя практически без движения, продрог и, раздражаясь с каждой минутой всё более, ворчал и ругался. Нападал «французик» вяло, в то время, как Лермонтов практически только защищался, – но спуску не давал. Наконец, сделав ловкий стремительный выпад и стараясь нанести проникающую колотую рану в грудь противника, Барант неожиданно поскользнулся и неловко шмякнулся прямо в снежное месиво… Но, падая, он всё же зацепил остриём шпаги грудь и правую руку Лермонтова ниже локтя: неглубокая косая царапина проступила алой кровью на белой рубахе... Раздосадованный Барант, оправившись с помощью своего секунданта от неловкого падения, снова занял позицию... Лермонтов не любил оставаться в долгу и, желая в отместку нанести укол в руку француза, сделал глубокий выпад и угодил остриём своего клинка прямо в рукоятку шпаги Баранта: конец клинка шпаги с характерным звуком треснувшего металла… обломился. Всё. Шпага подлежит замене. Но другой шпаги, – на подобный случай, – секундантами предусмотрено не было. Тогда, – в строгом соответствии с дуэльными правилами, – для продолжения поединка было предложено другое оружие, привезённое секундантами: пистолеты, заряженные на месте дуэли Столыпиным и д`Англесом. Принимая кухенройтер из рук своего секунданта, Лермонтов тихо сказал: «…буду стрелять на воздух», – но увидел лишь спину кузена, торопливо, насколько это возможно по глубокому снегу, удалявшегося на своё место… Стрелять должны были одновременно на счёт «три». Столыпин скомандовал: «Раз!..», – и противники на вытянутой руке подняли перед собой пистолеты. – Прозвучало: «Два!..», – и Барант прицелился...  На счёт «три» – раздался выстрел, и… барантовская пуля пролетела мимо. Буквально следом, – с опозданием в секунду, – громыхнул второй, лермонтовский выстрел, преднамеренно направленный в воздух и в сторону от противника...

На этом дуэль была закончена, и Барант подал руку Лермонтову в знак примирения... После чего сразу же разъехались, – каждый по своим делам».
 

А теперь   д л я   с в е р к и   перечитаем воспоминания тех лиц, кто так или иначе, был в курсе этих событий. Все, нижеприводимые цитаты с указанием страниц, воспроизведены по книге Е. Гуслярова и О. Карпухина «Лермонтов в жизни» (Издательство «Янтарный сказ», Калининград, 1998). Итак, что нам известно.

Начнём с воспоминаний Акима Павловича Шан-Гирея, – жившего тогда в Петербурге, как и Михаил Юрьевич, «у бабушки Елизаветы Алексеевны», когда учился в Артиллерийском училище (стр.224):

« < … > Нас распустили из училища утром, и я, придя домой часов в девять, очень удивился, когда человек сказал мне, что Михаил Юрьевич изволили выехать в семь часов; погода была прескверная, шёл мокрый снег с мелким дождём. Часа через два Лермонтов вернулся, весь мокрый, как мышь. «Откуда ты эдак?» – «Стрелялся». – «Как, что, зачем, с кем?» – «С французиком». – «Расскажи». Он стал переодеваться и рассказывать: «Отправился я к Мунге, он взял отточенные рапиры [то же, что и шпаги, – пояснение ОНШ ] и пару кухенрейтеров [одно из принятых названий дуэльных пистолетов системы Кухенройтер, – пояснение ОНШ ], и поехали мы за Чёрную Речку. Они были на месте. Мунго подал оружие, француз выбрал рапиры, мы стали по колено в мокром снегу и начали; дело не клеилось, француз нападал вяло, я не нападал, но и не поддавался. Мунго продрог и бесился, так продолжалось минут десять. Наконец он оцарапал мне руку ниже локтя, я хотел проколоть ему руку, но попал в самую рукоятку, и моя рапира лопнула. Секунданты подошли и остановили нас; Мунго подал пистолеты, тот выстрелил и дал промах, я выстрелил на воздух, мы помирились и разъехались, вот и всё».  < … > ».


Из показаний секунданта А. Столыпина (стр.232):

«Направления пистолета поручика Лермонтова при выстреле не могу определить, что могу только сказать, это то, что он не целил в Барона де Баранта, а выстрелил с руки. – Барон де Барант, как я выше сказал, целил по слову два и выстрелил по слову три. Выстрелы же последовали так скоро один за другим, что не могу определить, чей был прежде. Пистолеты были мои, заряжали их вместе с графом д`Англесом, шпаги были привезены им. – Посторонних лиц никого не было».


Из дневника барона М.А. Корфа («Воспоминания современников», Москва, «Художественная литература». 1989, стр. 298):

« 21 марта < 1840 г. >. На днях была здесь дуэль, кончившаяся ничем, но примечательная по участникам. … Сперва дрались на шпагах, причём одно только неловкое падение Баранта спасло жизнь Лермонтова; потом стрелялись, и когда первый дал промах, то последний выстрелил на воздух, чем всё и кончилось. Между тем, всё это было ведено в такой тайне, что несколько недель оставалось сокрытым и от публики, и от правительства…».


Воспоминания А. Меринского (стр.224):

«В своей дуэли с Барантом, сыном французского посланника, Лермонтов пригласил в секунданты к себе Столыпина, который мне рассказывал, что когда он приехал к молодому французу переговорить об условиях дуэли, то Барант объявил ему, что будет драться на шпагах. Это удивило Столыпина. «Но Лермонтов может быть не дерётся на шпагах», – возразил ему Столыпин. «Как же это офицер не умеет владеть своим оружием», – сказал Барант. «Его оружие – сабля, как кавалерийского офицера», – ответил ему Столыпин, – и если вы уже того хотите, то Лермонтов будет драться с вами на саблях; но, прибавил он, у нас в России не привыкли употреблять этого рода оружие в дуэлях, а дерутся на пистолетах, которые вернее и решительнее кончают дело».


Из показаний А. Столыпина (стр.225):

«Меня же поручик Лермонтов просил быть его секундантом на бале у графини Лаваль 16 числа февраля. Меры для примирения их были приняты все, но барон де-Барант требовал извинений, которые были отказаны поручиком Лермонтовым, после выстрелов помирились просто. Секундантом со стороны г-на барона де Баранта был его соотечественник граф Рауль д`Англес».


Свидетельство полкового штаб-лекаря (стр.224–225):

« 1840 года Марта 20-го дня, в присутствии комиссии Военного суда, учреждённой при Кавалергардском Его Величества полку, произведено было мною освидетельствование раны подсудимого поручика Лермонтова, полученной им на дуэли шпагою, по которому оказалось, что никакого следа оной мною усмотрено не было, даже и рубца не заметно, из которого сего следует, что повреждение, о котором говорится, было весьма поверхностно».


П.А. Вяземский – жене. 22марта 1840 (стр. 225–226):

«Это совершенная противоположность истории Дантеса. Здесь действует патриотизм. Из Лермонтова делают героя и радуются, что он проучил француза».

(Конец цитирования).



Продолжение следует...

Вернуться:
Часть 37. Что произошло на балу у графини де Лаваль
http://stihi.ru/2025/06/17/4041