Канцона 71. Из Петрарки

Боюсь, что жизни целой
Мне для такого начинанья мало;
В мой слабый дар поверить я не смею,
Но только бы внимало
Сочувствие мольбе моей несмелой,
Мой вопль немой с моею скорбью всею
Расслышав, хоть Амуру-лиходею
Гнездовье предоставив и подмогу,
Вы, очи дивные, меня целите
И славить вас велите
Вы моему беспомощному слогу;
Любовью окрыленный,
К высотам приобщаюсь понемногу;
От мыслей низких вами удаленный,
Мой помысел открою затаенный.

Хвалою недостойной
Разгневать вас грешно, не отрицаю,
Но я во власти вечного влеченья
С тех пор, как созерцаю
То, что превыше мысли беспокойной,
И моего, и всякого реченья.
Начало сладостного злоключенья!
Одними вами, светлыми, замечен,
На солнце вашем таю комом снежным,
Но вашим гневом нежным
Спасен я, так как я небезупречен;
От гибельного жара
При вас целебным страхом не излечен,
Пропал бы я - мне смерть желанней дара!
Расстаться с вами - подлинная кара.

Сам был бы я не в силах
Вблизи огня, в таком великом зное
Спастись от разрушительной кончины;
Мой страх, не что иное,
Кровь студит мне в полусожженных жилах,
Когда пылает грудь не без причины.
Леса, поля, ручьи, холмы, долины,
Вы слышали, как сам с собой в раздоре
Смерть призывал я , скорбный, не однажды.
От нестерпимой жажды
Вблизи мне горе, вдалеке мне горе;
Когда бы не страшнее
Был смертный грех, покончил бы я вскоре
С моею жизнью: жить всего больнее,
А кто виновен в этом, Ей виднее.

Печаль, зачем с дороги
Сбивать меня, когда я в путь пускаюсь,
Который мне насильно уготован?
Зеницы, зарекаюсь
Пенять на вас, не знающих тревоги,
И на того, кем я навек закован.
Смотрите, как Амуром разрисован
Мой бедный лик, измученный напастью,
А что в моей груди, судите сами;
И днями и ночами
Амур меня карает вашей властью,
Блаженные светила,
Самим себе незримые, к несчастью,
Хоть я у вас, небесных, не  в почете,
Во мне себя вы вновь распознаете.

Когда бы вам, зеницы,
Сиянье красоты неимоверной
Постичь, как мне, чьи взоры к ней пристрастны,
Отрады равномерной
Не знать бы сердцу; вот зачем границы
Для скрытых чувств, которым вы подвластны.
Все те, кто вас не ведает, несчастны.
Небесные! Как вам я благодарен!
Весь век я в созерцанье ненасытен,
Зачем же слишком скрытен
Ваш горний свет, который лучезарен?
Томлюсь я неизменно,
Амуром в сердце самое ударен.
Зачем же вам лишать меня мгновенно
Того, что для страдальца драгоценно?

Божественная жалость
Смягчает боль в душе моей на время.
Столь редкостная дивная услада:
С души спадает бремя,
Проходит нестерпимая усталость,
И вместо мыслей тягостных - отрада,
Вся жизнь тогда - сладчайшая награда.
Когда бы счастью моему продлиться,
Какая жизнь была бы так отрадна?
Но зависть беспощадна,
И почестью нельзя мне похвалиться;
Так я смеюсь порою,
Чтобы потом слезам сильнее литься;
И, вспыхнув, дух мой гаснет вновь, не скрою,
И снова занят я самим собою.

Мой помысел незримый,
Мне заменивший радости другие,
В сиянье вашем виден, беспредельный.
Творения такие
Явить надеюсь, что, неутомимый,
Бессмертен буду, хоть сосуд скудельный.
Печалям вы внушили страх смертельный,
Вдали от вас мне вновь грозят печали,
Однако память бодрствует у входа,
Так что моя невзгода
Мой внутренний покой смутит едва ли;
И если я, бесплодный,
Плодоношу, мне семя даровали
Вы, всеблагие; труд ваш превосходный -
Вот всех моих заслуг исток природный.

Нет мне покоя, песнь, я весь пылаю,
Сам у себя похищенный до срока;
Поверь мне, ты не будешь одинока.