Tagore. Рабиндранат Тагор. Гитанджали 29-35, 64

29

Тот, кого я оградил своим именем, плачет в такой темнице. Я вечно строю вокруг себя стену; и чем выше стена день за днём поднимается к небу, тем хуже мне видно моё истинное существо в её тёмной тени.

Я горжусь великой стеной, штукатурю песком и пылью, чтобы в имени этом не осталось ни малейшей дыры; и при всей моей вечной заботе я теряю из виду моё истинное существо.

30

Я вышел в одиночестве на тайное свидание. Но кто незримо следует за мной во мраке?

Свернул я в тёмные аллеи, чтоб избежать его внимания, но от него не скрылся.

Он поднимает пыль своими дерзкими шагами; он добавляет громкий голос в каждое моё словечко.

Он — моя маленькая суть, мой господин, и он стыда не знает; но стыдно мне идти с ним вместе к твоей двери.

31

— Скажи мне, узник, кто сковал тебя?

— Хозяин мой, — ответил узник.

— Я мнил, что превзойду всех в мире в богатстве и могуществе, и спрятал в собственной сокровищнице всё, что платим королю. Когда сон одолел меня, я лёг на ложе господина, а пробудившись, обнаружил, что я узник в своей сокровищнице.

— Скажи мне, узник, кто выковал тебе неразрушаемую цепь?

— Я сам и выковал, — ответил узник, — и тщательно весьма. Я верил, что могущество моё удержит мир в узде, оставив мне неомрачённую свободу. И день и ночь ковал я цепь на жарких углях мощными ударами. Когда же труд мой был закончен, и звенья крепкие держались нерушимо, я обнаружил, что меня они и держат.

32

Всем любящим во что бы то ни стало необходимо удержать меня. Но ты меня и любишь больше всех, и оставляешь мне свободу.

Боясь, что я забуду их, они меня не оставляют одного. Но день идёт за днём, а я тебя не вижу.

И пусть я не зову тебя в молитвах, пусть в сердце не храню, твоя любовь всё так же ждёт моей любви.

33

Средь бела дня пришли они в мой дом и мне сказали: «Нам нужен только малый закуток».

Сказали: «Мы поможем тебе молиться Богу и скромно примем долю от его щедрот»; и сели в уголочке, и сидели тихо и робко.

Но во мраке ночном я увидел, как вломились они в святая святых, сильные, буйные, и с нечестивой жадностью забрали приношения с алтаря Господня.

34

Пускай от меня останутся крохи, лишь бы мог я назвать тебя всем.

Пускай от меня останутся крохи, лишь бы мог я тебя ощутить повсеместно, и к тебе обратиться по всякому поводу, и любовь подарить тебе в каждый момент.

Пускай от меня останутся крохи, лишь бы мог я тебя никогда не прятать.

Пускай от оков моих останутся крохи, лишь бы воля твоя мною владела, лишь бы цели твоей моя жизнь служила — вот оковы твоей любви.

35

Где неподвластен страху ум, и голова горда и высока;

Где знание свободно льётся;

Где мир не раздроблен на части слишком узкими стенами дома;

Где слова вытекают из глубоких источников правды;

Где усилия вечно стремятся достичь идеала;

Где прозрачная речка раздумий не теряется в мёртвой песчаной пустыне привычки;

Где умы направляются в полнокровную мысль и растущее действие,

В этом царстве свободы, Отец мой, дай проснуться моей стране.

64

На берегу заброшенной реки, среди высоких трав спросил её я: — Куда идёшь ты, дева, пряча фонарик под накидкой? Мой дом так одинок и тёмен, позволь мне осветить его! — Подняв на миг большие тёмные глаза, она взглянула мне в лицо сквозь сумерки. — Я шла к реке, — ответила она, — пустить фонарик по воде, когда угаснет свет на западе. — Смотрел я, одинокий среди высоких трав, как по волнам бессмысленно плывёт неяркий огонёк её фонарика.

В тиши сгущающейся ночи спросил её я: — Дева, твои огни все зажжены, куда же ты идёшь с фонариком? Мой дом так одинок и тёмен, позволь мне осветить его! — Подняв большие тёмные глаза, она задумчиво взглянула мне в лицо. — Сюда пришла я, — наконец сказала, — чтоб посвятить фонарик небесам. — Я молча наблюдал, как в пустоте бессмысленно горит её фонарик.

В безлунном мраке полуночи спросил её я: — Дева, зачем ты прижимаешь фонарик к сердцу? Мой дом так одинок и тёмен, позволь мне осветить его! — Она застыла на минуту, задумалась и посмотрела мне в лицо. — Я принесла свой свет, — промолвила она, — на праздник фонарей. — Я молча наблюдал, как маленький фонарик теряется среди огней.

2023, 2025 (перевод)

*
Rabindranath Tagore. Gitanjali

29

He whom I enclose with my name is weeping in this dungeon. I am ever busy building this wall all around; and as this wall goes up into the sky day by day I lose sight of my true being in its dark shadow.

I take pride in this great wall, and I plaster it with dust and sand lest a least hole should be left in this name; and for all the care I take I lose sight of my true being.

30

I came out alone on my way to my tryst. But who is this that follows me in the silent dark?

I move aside to avoid his presence but I escape him not.

He makes the dust rise from the earth with his swagger; he adds his loud voice to every word that I utter.

He is my own little self, my lord, he knows no shame; but I am ashamed to come to thy door in his company.

31

“Prisoner, tell me, who was it that bound you?”

“It was my master,” said the prisoner.

“I thought I could outdo everybody in the world in wealth and power, and I amassed in my own treasure-house the money due to my king. When sleep overcame me I lay upon the bed that was for my lord, and on waking up I found I was a prisoner in my own treasure-house.”

“Prisoner, tell me who was it that wrought this unbreakable chain?”

“It was I,” said the prisoner, “who forged this chain very carefully. I thought my invincible power would hold the world captive leaving me in a freedom undisturbed. Thus night and day I worked at the chain with huge fires and cruel hard strokes. When at last the work was done and the links were complete and unbreakable, I found that it held me in its grip.”

32

By all means they try to hold me secure who love me in this world. But it is otherwise with thy love which is greater than theirs, and thou keepest me free.

Lest I forget them they never venture to leave me alone. But day passes by after day and thou art not seen.

If I call not thee in my prayers, if I keep not thee in my heart, thy love for me still waits for my love.

33

When it was day they came into my house and said, “We shall only take the smallest room here.”

They said, “We shall help you in the worship of your God and humbly accept only our own share of his grace”; and then they took their seat in a corner and they sat quiet and meek.

But in the darkness of night I find they break into my sacred shrine, strong and turbulent, and snatch with unholy greed the offerings from God’s altar.

34

Let only that little be left of me whereby I may name thee my all.

Let only that little be left of me whereby I may feel thee on every side, and come to thee in everything, and offer to thee my love every moment.

Let only that little be left of me whereby I may never hide thee.

Let only that little of my fetters be left whereby I am bound with thy will, and thy purpose is carried out in my life — and that is the fetter of thy love.

35

Where the mind is without fear and the head is held high;

Where knowledge is free;

Where the world has not been broken up into fragments by narrow domestic walls;

Where words come out from the depth of truth;

Where tireless striving stretches its arms towards perfection;

Where the clear stream of reason has not lost its way into the dreary desert sand of dead habit;

Where the mind is led forward by thee into ever-widening thought and action

Into that heaven of freedom, my Father, let my country awake.

64

On the slope of the desolate river among tall grasses I asked her, “Maiden, where do you go shading your lamp with your mantle? My house is all dark and lonesome — lend me your light!” She raised her dark eyes for a moment and looked at my face through the dusk. “I have come to the river,” she said, “to float my lamp on the stream when the daylight wanes in the west.” I stood alone among tall grasses and watched the timid flame of her lamp uselessly drifting in the tide.

In the silence of gathering night I asked her, “Maiden, your lights are all lit — then where do you go with your lamp? My house is all dark and lonesome, — lend me your light.” She raised her dark eyes on my face and stood for a moment doubtful. “I have come,” she said at last, “to dedicate my lamp to the sky.” I stood and watched her light uselessly burning in the void.

In the moonless gloom of midnight I asked her, “Maiden, what is your quest holding your lamp near your heart? My house is all dark and lonesome, — lend me your light.” She stopped for a minute and thought and gazed at my face in the dark. “I have brought my light,” she said, “to join the carnival of lamps.” I stood and watched her little lamp uselessly lost among lights.

*
Бенгальский поэт и мыслитель Рабиндранат Тагор родился 7 мая 1861 года. Гитанджали (157 «жертвенных песнопений») были изначально написаны (и вышли в 1910 году) на бенгали, а в 1912 году Тагор сам перевёл 103 из них на английский.