Ты думаешь, свечи это просто воск и фитиль? Ха. Ся

Ты думаешь, свечи — это просто воск и фитиль? Ха.
Сядь. Зажмурься. Представь: алюминий — не металл, а кожа.
Горячая, гибкая, дышит… Ты льёшь в неё расплавленное солнце —
И она выдыхает свечу. Гладкую, как шёпот. Острую, как рифма.

Это не форма, чувак. Это пощёчина всем этим пластиковым подделкам.
Ты видел, как воск вытекает из «магазинных»? Скуля, морщась, как мокрая газета.
А тут — бац! — и свеча выскакивает, как пуля из ствола. Чистая. Без шрамов.
Прямо в руки. Ты её держишь — и она уже не просто свеча. Она твой соавтор.

Представь: вечер. Ты заливаешь форму, а она тебе подмигивает —
«Слушай, давай сегодня с ароматом дыма и намёком на бунт?»
И ты смеёшься: «Да, чёрт возьми! А сверху — надпись, чтоб жгло: Burn the routine».
И вот она — родилась. Стоит, как поэт перед толпой. Гордая. Готовая к полёту.

Это же не про свечи, понимаешь? Это про то, как металл учится быть нежным.
Как заводская штамповка вдруг начинает дышать стихами.
Я их коллекционирую — эти мгновения, когда форма раскрывается…
Словно граната, которая вместо осколков — разбрасывает свет.

Да, я знаю: говорить о формах как о любви — звучит, будто я спятил.
Но ты попробуй. Возьми алюминий в руки. Залети в этот цех, где пахнет воском и свободой.
И когда ты достанешь свою первую свечу — ту, что выстрелила из Маузера —
Ты поймёшь: это не производство. Это дуэль. Где ты и мир. И ты выиграл.

...Что? «Зачем мне это?». Окей. Зажги одну. Посмотри, как плавится надпись:
«Ты — огонь». И скажи мне после, что это просто свеча.
Не сможешь. Потому что это — голос. Твой. Отлитый в металл.
И он не гаснет. Даже когда фитиль давно умер.