Ода к греческой вазе. Из Джона Китса

1

О ты, приёмыш медленных веков,
Покой – твой целомудренный жених.
Твои цветы пленительней стихов.
Забыт язык твоих легенд лесных.
Кто это? Люди или божества?
Что гонит их? Испуг? Восторг? Экстаз?
О девы! Прочь бежите вы стремглав.
Как разгадать, что на устах у вас?
Вопль страха? Дикий возглас торжества?
О чём свирель поёт в тени дубрав?

2
 
Звучания ласкают смертный слух,
Но музыка немая мне милей.
Играй, свирель, заворожив мой дух
Безмолвною мелодией своей.
О юноша! Ты вечно будешь петь.
Деревья никогда не облетят.
Влюблённый! Не упьёшься негой ты,
Вотще стремишь к любимой страстный взгляд.
Но не умрёт любовь твоя и впредь,
И не поблёкнут милые черты.

3

Счастливый лес! Не бойся холодов!
Ты не простишься никогда с листвой.
Счастливый музыкант! В тени дубов
Не смолкнет никогда напев живой.
Счастливая, счастливая любовь!
Нам сладостна твоя святая власть.
Наполнена ты вечного тепла.
О что перед тобой слепая страсть,
Бесплодный жар вдыхающая в кровь,
Сжигающая пламенем тела.
4

Куда ты, жрец, телицу поведёшь?
В гирляндах – шёлк её крутых боков.
Где в плоть её вонзишь священный нож?
Где жертвою почтёшь своих богов?
А почему пустынен мирный брег?
Зачем людьми покинут городок?
Безлюдны площадь, улица и храм.
Не ведать им ни смуты, ни тревог.
Спит городок. Он опустел навек.
А почему – никто не скажет нам.

5

В аттическую форму заключён
Безмолвный, многоликий мир страстей,
Мужей отвага, прелесть юных жён
И свежесть благодатная ветвей.
Века переживаешь ты не спроста.
Когда мы сгинем в будущем, как дым,
И снова скорбь людскую ранит грудь,
Ты скажешь поколениям иным:
«В прекрасном – правда, в правде – красота.
Вот знания земного смысл и суть».