Джон Скэлтон. Баю-бай!

Баю-бай, словно дитя,
Сладко спи, ханжа моя.
"Дорогая, мой цветок,
Разреши мне лечь у ног".
"Ляг спокойно, мой дружок,
Ляг и подремли чуток."
Он был пьян, кляня свой Рок,
В грёзах погружаясь в сон,
Не дождался ласок он,
Баю-бай, словно дитя,
Сладко спи, ханжа моя.

Разожгла она в нём пыл,
Поцелуями сквозь смех,
Он не ведал, где он был;
И забыв про страшный грех,
Он желал в любви потех:
Он ей заплатил сполна и остался без гроша:
Бросив спящего его, она вышла неспеша.

Чем сильней река бурлит, тем мутней её поток;
Не хотелось ей в реке свои ноги полоскать;
Перешла реку чрез брод, видит рядом паренёк,
Он прижал её к груди и стал нежно целовать:
После волн холодных вод запылал в ней огонёк.
"Милый мой," - она твердит, "дома, как свинья, храпит;
В самом деле, у него страшно голова болит".

Хватит, пьяница мечтать!
Твоя дева смылась прочь;
Ты, лентяй, пора вставать!
Будешь спать один всю ночь!
Можешь охать и ворчать,
Что так робок был ты с ней:
Ты - обманут, дуралей!



With lullay, lullay, like a child,
Thou sleepest too long, thou art beguiled!
"My darling dear, my daisy flower,
Let me," quoth he, "lie in your lap."
"Lie still," quoth she, "my paramour,
Lie still hardily, and take a nap."
His head was heavy, such was his hap,
All drowsy, dreaming, drowned in sleep,
That of his love he took no keep,
With hey, lullay, etc.

With ba, ba, ba, and bas, bas, bas!
She cherished him both cheek and chin
That he wist never where he was;
He had forgotten all deadly sin!
He wanted wit her love to win:
He trusted her payment and lost all his pay;
She left him sleeping and stale away,
With hey, lullay, etc.

The rivers rough, the waters wan;
She spar;d not to wet her feet.
She waded over, she found a man
That halsed her heartily and kissed her sweet;
Thus after her cold she caught a heat.
"My lief, she said, 'rowteth in his bed;
Iwys he hath an heavy head,"
With hey, lullay, etc.

What dreamest thou, drunkard, drowsy pate?
Thy lust and liking is from thee gone;
Thou blinkard blowboll, thou wakest too late;
Behold thou liest, luggard, alone!
Well may thou sigh, well may thou groan,
To deal with her so cowardly.
Ywis, pole-hatchet, she bleared thine eye!