В девять вечера Чарльз Коузли

Я вечером в девять дверь отворил
На пустошь вереска, где я жил,
И свет сиял серебром вокруг,
И мир оказался белым вдруг.

Поле, ограды все в снегу,
Исчез камыш на берегу,
Его в блистающий свой покров
Зима одела без лишних слов.

Глазел я нА свои закрома,
А парень-конюх шёл с холма.
И с каждым шагом из-под ног
Вился пушисто вслед снежок.

Седые брови и вся седа,
Чистейший снег его борода,
И в хлопьях снега, красный как флаг,
Надет на нём конский чепрак.

Склонясь, укрыт красным плащом,
Он тихо брёл своим путём
Сквозь снег и холод, невозмутим,
Как будто ему уже сто зим.

Я видел снег в его волосах,
На чепраке и на усах.
А он «С Рождеством!» мне прокричал.
«И вас, дружище», я отвечал.

***

At Nine Of The Night

At nine of the night I opened my door
That stands midway between moor and moor,
And all around me, silver-bright,
I saw that the world had turned to white.

Thick was the snow on field and hedge
And vanished was the river-sedge,
Where winter skilfully had wound
A shining scarf without a sound.

And as I stood and gazed my fill
A stable-boy came down the hill.
With every step I saw him take
Flew at his heel a puff of flake.

His brow was whiter than the hoar,
A beard of freshest snow he wore,
And round about him, snowflake starred,
A red horse-blanket from the yard.

In a red cloak I saw him go,
His back was bent, his step was slow,
And as he laboured through the cold
He seemed a hundred winters old.

I stood and watched the snowy head,
The whiskers white, the cloak of red.
'A Merry Christmas!' I heard him cry.
'The same to you, old friend,' said I.

Charles Causley