Марков камень. Парафраз сказа Бажова П. П

У старых владельцев уральских заводов
Пошла как-то мода такая, чтоб звать      
Детишек своих от роду вперемешку.      
Зачем, почему? Приглянулось, видать.   

Вот у Турчаниновых Петро да Марко    
С покон веку были. Отец, например,      
Звался Петро Маркыч, сын – Марко Петрович. 
В роду же Демидовых, на их манер,            

Отца звать Никита, сыночка Акинтий.
Их дело, конечно, но всё же чудно.
Рабочему люду в том сласти-то мало,
Ведь барин есть барин. Для нас всё одно.

Завёл разговор не к тому имена чтоб
Господ разбирать, а вот есть тут гора,
Зовут Марков камень. Иные решили,
Что в честь Турчанинова звалась она.

Любил, дескать, барин охотиться здесь иль
Ещё грешным делом чего наплетут.
Но только всё это напрасно. Уж больно
Гнилое, знать, место, болотисто тут.

Не барское дело месить сапогами
Грязь, тухлой водой себе ноги мочить.
Из носу закаплет. Добычи же близко
Совсем нет. Зазря только в небо палить.

А вот мягкой камушек тут ковыряют.
Названье горы, так мне дед говорил,
Другому поставлено Марку и тайны
В том нет никакой. Дед мой маленький был,

Когда случай вышел тот. Лет, поди, сто, а
Быть может и больше. Была, слышь, тогда
На нашем заводе чумная бабёнка,
Колтовская. Что же, собою видна. 

Знать, у Турчанинова в девках, а после
Сосватал её генерал отставной,
А, может, поручик, потом овдовела,
Али разошлась с мужем. Мне знать на кой.

Одно знаю точно, об той Колтовчихе
У нас ведь поныне идёт разговор,
Оставила, значит, она свой поганый 
Следок на земле, как овраг аль бугор.

Про кажду бабёнку, что здесь загуляла,
Сейчас говорят на старинный манер:
«Поди Колтовчиху покрасить-то хочет»,
Имея в виду, значит, блуда размер.

Была Колтовчиха прям на удивленье
Жадна к мужику. Господишек, поди,
Одних не хватало ей. Знать, было мало.
Поскольку деньжат у неё пруд пруди,

Она с нашим братом, рабочим чудила,
Который побаще да и поскладней.
Не брезговала косточкой из народа.
Нет-нет а слышочек дойдёт, что у ней

Уже новый кучер, а старый отставлен.
Работа не пыльна, не в гору идти.
Смеётся народ: «Может даже похуже
Горы. Прежний, вишь, надорвался поди».

Так вот приезжает на день Петра-Павла
В завод Полевской Колтовчиха. Как раз
Тут праздник великой и после церковной
Диакона службы гулянка у нас.

На горке у старой плотинки собрался
Почти весь народ заводской. И сперва
Начнут ребятишки бороться, возиться,
Потом и мужицка пойдёт молотьба.

Всяк силой похвастаться на людях хочет.
И барам, как видно, к руке это шло.
Хороших борцов всяко хвалят и щедро
Дарят медяками. Глядишь, под крыло

Себе в надзиратели, для верной службы
Бойца приберут. Ведь народец держать
В узде крепкой надобно. А как иначе?
Упустишь момент, так потом не догнать.

Ну, те, что руду в горе медной рубили,
Худы шибко были, вся сила в руках.
Фабричным идти против них неохота,
Навряд ли останешься цел при зубах.

Особо сильны были кричные. Грыжа
У них от надсады, а всё ж подойди
К такому бойцу, только сунься! В ту пору
Там был в подмастериях парень один.

Его Чипуштановым Марком прозвали,
А прозвище было-то Береговик.
Высокой и ловкой, а сила медвежья.
Который год в драке. Всё передовик.

Никто устоять супротив был не в силах.
«Гора» негодует, что «крична» берёт
Большину. Подвод ему делает, ставит
Онисима горщика. Ну, тот урод.

Мужик уж в годах, а смотреть просто страшно:
Согнулся, ссутулился, а всё ж в сажень,
И руки висят точно клешни до полу.
В горе двадцать пять лет, вся жизнь набекрень.

Но даже горе его сгрызть не под силу.
С Онисимом драться никто не хотел.
Он сам не любитель, а тут же нарочно
Его подвели. И он всех одолел.

Всех будто котят разбросал при народе.
Тут Маркова очередь и подошла.
Фабричные в крик: «Уберите урода!
Его невзачёт! Сладить с ним не смогла

Гора. Человек не управится вовсе.
Его не считать!» Горщики ж за своё:
«Ну, что, жжёнопятики, струсили? Страшно?
Какие у вас есть борцы для него!»

Одним словом, наперекор всем Онисим
Пошёл. Говорит: «Марко, что ж, выходи!
Охота узнать мне, какая есть силка
В тебе. Попытаем силёнки свои?»
 
«Ну, что же, поборемся, дядя Онисим, -
Ему бает Марко. – Я сам супротив
Тебя бы не вышел, кабы не охота
Твоя. Будем биться. Я тож не пуглив!»

Вот стали бороться по нашим обычаям.
У нас, как известно, хватают в замок,
И коли же ноги в коленях не гнутся,
Не хрустнет спина, преломив позвонок,

То стало быть выдюжат. Хотя сноровка
Тут тоже нужна, ну, а как без неё.
Хоть Марко пожиже Онисима, всё же
Его одолел. Сделал дело своё.

Из схваток трёх, что поединок тот длился,
Лишь раз под Онисимом он побывал,
А два раза бросил его, молодой же.
Куда старику, уложил наповал.

Конечно, ликует «крична», а «гора» же
Кричит во всё горло: «Неправильно то,
Неверно боролись, всё сызнова надо!»
Шумели,  до драки же всё ж не дошло.

Онисим сам утихомирил буянов:
«Чего зря гаметь? Было правильно всё.
От Марко я фальши не видел. Не буду
Бороться. Ушло, видно, время моё!».

Тем кончилось. Марко опять круг унёс. Всем
Борцам надавали подарков: кому
Мохнатую шапку, кому ладный пояс,
А главным борцам же кафтан. По тому

Обычаю старому все навострились
В кабак. Ну, и Марко, конечно, ведут.
А он на вино был воздержан, ведь молод.
Ему лишь охота остаться, чтоб тут

На баб поглядеть, как они хороводы
Свои закружат, с ними песен попеть.
Ну, и мужикам отказать всё ж негоже.
Уважить всех надо. Нельзя бронзоветь!

Пошел, а жене своей милой Татьяне,
Кричит: «Ты смотри только, не уходи.
Сейчас ворочусь». Таня ладная баба,
Весёлая и всем на зависть, поди.

Недавно женился. Лишь год первый жили.
Они миловались у всех на глазах,
Но до кабака и дойти не сумели.
Бежит казачок барский. Им впопыхах

Кричит: «Марка барыня кличет немедля».
Сама ж Колтовчиха в коляске сидит,
И с нею друзья-господишки. Она же
На круг в руках Марко пристально глядит.

Подходит он к барыне. Серебра рубль
Ему подает: «На-ко, вот, - говорит, -
Тебе молодец из моих рук господских,
Тебе его жалую». Он же молчит.

Сперва поклонился, потом, как и надо
Ей бает: «Покорнейше благодарим,
Вас, барыня. Рады стараться». Она же
Глазами впилась в него. Молвит засим:

«Загни рукава!» И его словно лошадь
Рукою, слышь, щупает. Прямо стыда
Нисколечко нету у бабы. Смеётся.
Её компаньоны же промеж себя

Бормочут чудно как-то, знать, не по-русски.
Ну, Марку обидно, что так вот его,
Как будто скотину на рынке торгуют,
Но всё же молчит. Часа ждёт своего.

Вид не подаёт, будто так всё и надо,
А барыня ворот велит расстегнуть,
Ей грудь показать и плечо. Марко тут уж
Облился весь краскою, не продыхнуть.

Его Колтовчиха схватила рукою
За плечи, похлопывает, а народ,
Те бабы с завода, что ближе стояли,
Насмешечки строят: «Татьяна, твой вот

Муж, ну-ка, гляди, в жеребцы уже выбран,
И барыня кличку придумала. Слышь?»
Татьяна ещё молодая, совсем-то
Девчонка.  Надулася мигом, как мышь.

Сноровки у ней настоящей-то нету
И, как жить не знает. Возьми зареви.
Так в голос завыла, как будто покойник
У ней приключился: «Девчонки мои,

Что ж деется? Как же?» А Марко услышал,
Ревёт кто-то. Глянул, Татьяна. И тут,
Вишь, барыня тоже её углядела.
Приказчику бает: «Кто воет?» Ведут,

Ведут к ней Татьяну. «Об чём, девка, плачешь?» -
Ей барыня молвит, а та в простоте
Своей, возьми ляпни: «Мне бабы сказали,
Ты будто бы Марка для конных себе

Берёшь». Та в ответ только лишь усмехнулась,
Да и говорит: «Что ж, всё складно идёт.
На конном, и верно, мне кто помоложе
Да дюжее надобен. Марко пойдёт!

Возьму твоего я, пожалуй!» Татьяна
Ей хлоп тут же в ноги: « Помилуй меня,
Боярыня-барыня, Марка оставь мне,
Ведь первый годок с ним живем. Как же я?

Да он управляться с конями не может».
«Он, как погляжу, и с тобою не смог
Управиться. Вишь, как язык распустила
Ты при госпоже своей. Нужен урок.

Обоих мне вас поучить, видно, надо».
И тут же приказчику строгий наказ:
«Ты эту доставь мне, пусть в горничных будет.
Вишь, щёки наела. Жир скинет на раз.

Устинья моя обобьёт её живо,
От лишнего освободит. А ты, что ж
Жену свою, молодец, жизни не учишь?
Уму, да и разуму? Али не гож

В мужья своей бабе?» А Марко краснеет,
Прям весь изорвался, народ ведь кругом.
А тут и Татьяна сглупа наболтала
И на смех поставила. Он ей молчком

Хватил прям по уху. Та и покатилась.
А бабы тотчас: «Ой, убил! Что творит!»
Глядит Марко, верно, лежит бездыхана,
Вся белая, глазки закрыла, как спит.

А барыня: «Что же за нежности. Бабу
Разбаловал ты, и ударить нельзя!»
Тут он не стерпел. Сгреб тогда Колтовчиху,
За волосы мякнет на землю ея.

Одни каблуки только брякнули. В рожу
Ногой ей. Ну, тут суматоха пошла.
Все те господишки на Марка толпою,
А стражник палаш вынул. Ну, а она,

Лежит на земле и лишь визгом исходит:
«Живьём, господа его, только живьём!»
Ну, им та задача, увы, не под силу,
Такого бойца захватить впятером!

А тут и пожарники кинулись, после
Народ с кабака набежал. Только им
Онисим навстречу с другими бойцами
И голосом грозно вещает своим:

«Того разражу, кто Маркушку хоть пальцем
Заденет!» Ну, те господа наутёк
Тотчас. Сразу видно, что дело худое.
Один лишь возьми да и стрельни разок.

И ведь, что ты думаешь? Собачье мясо,
Попал, в саму жилку ему угодил.
Онисим упал наземь и не поднялся.
Не встал человек, хоть могутный и был.

Гора не сжевала, а пулька сразила.
Народ видит, смертоубийство и враз
Так остервенился. За барином тем, что
В Онисима стрельнул, погнались тотчас.

А тот прыг на лошадь да в Сысерть галопом,
И барыня следом с гостями. А вот
Пожарным, конечно, бока понамяли.
Двух вовсе до смерти забили. Народ

Их страсть не любил. Они прихвостни первы
Всегда у начальства, пороть – их дела
В пожарной. За это-то крепко помяли.
А через день-два суд-расправа пошла.

В завод наш начальство солдат понагнало,
Чтоб в первую голову Марка поймать.
И барыня тоже тогда прикатила.
Уж как ни старалась, грозилась сыскать,

И всяко людей заводских улещала,
Чтобы показали, где Марко. Но нет,
Не вышло. Все в голос один говорили:
«Откуда нам знать? Убежал на край свет».

Побились-побились, да так не дознались.
Ну, с тем и уехали, выпоров всех.
А Марка с Татьяной в бега записали,
Бумажку сыскную послав на успех.

Мож, где и поймают. А он, Марко, в даче,
На нашей заводской с Татьяною был.
Про это все знали, но крепко молчали.
В почёте был парень. Спокойно прожил

В избушке рублёной своей прям на горке,
У ключика. Там три зимы зимовал.
Была лишь охота одна - Колтовчиху
Застукать в дороге. Ох полютовал

Он всласть бы. Но барыня тоже не дура.
Посля того случаю сиднем сидит.
Как в город нужда есть, так с нею народу,
Как будто в поход какой войско катит.

А в лес аль на пруд покататься, как раньше
Бывало, ни-ни. Знала, Марко стерёг
Её. На холопов своих всё роптала:
«Скрываете, знаю. Он тут, не убёг».

У Марка и Тани ребёнок родился.
Ну, где же с дитём в лесу жить. Хлопотно.
Они и подались в Сибирь, в вольны земли.
Была бы любовь, а где жить – всё одно!

И барыня вскоре убралась куда-то
Прочь с наших заводов. Вот только гора,
Где Марка избушка стояла, зовётся
Сейчас Марков камень. Знать, память добра.