Процессия с Девой Марией. Из Рильке

Металл стекает с башен громче рек;
потоки эти неумолчно гулки;
из бронзы улицы и переулки
и день, и город весь отлит навек,

и чёткою подвигнуты границей,
свой открывая заново статут,
как следует по вере, вереницей
и девочки, и мальчики идут,
и тяжестью знамён они ведомы,
пусть им не все препятствия знакомы,
Бог движет ими, скрыт от грешных глаз,
и вдруг их тянет ввысь, где дремлют громы,
где вместе с ними движутся светила,
как на цепях серебряных кадила,
которых семь на этот раз,

а зрители при этом или гости
уверились все вместе, как один,
что золото идёт слоновой кости:
на движущемся высится помосте,
колышется блестящий балдахин.

И мантию испанскую колышет;
перемещается, как в облаках,
старинный образ; маленькое пышет
огнём лицо; младенец на руках;
все на коленях, и для всех лучи
лица, что, приближаясь, пламенеет;
благословенье не деревенеет,
овеянное складками парчи.

Над множеством коленопреклонённых
торжественно парит бровей разлёт;
труждающихся и обременённых
влечёт и лечит благодатный гнёт,
и властный, и неудержимый знак.
Кто скажет, что такое бремя бренно?
Идет. Она, в себя вбирая шаг,

ей вверенный народом богомольным,
одна и всё же с ним одновременно
идёт громам навстречу колокольным
по-женски величаво и смиренно.