XI БМ. Стихи классиков о Востоке 1-106

В рамках коллективного творческого проекта
"БАХРАМСКИЙ МАНУСКРИПТ"
http://stihi.ru/2023/12/06/3515

СТИХИ КЛАССИКОВ О ВОСТОКЕ
Иллюстрация Rise DIS

(в работе)


СОДЕРЖАНИЕ 



- Лю ЧЖЕНЬ (170? - 217 гг.) был сыном Лю Шэна, и внуком китайского императора Цзин Хань
---Одиноко склонилась сосна на макушке бугра

- Се ЛИНЪЮНЬ (385—433) — китайский государственный деятель и поэт империи Цзинь.
---Находясь в области Юнцзя с восточной горы
смотрю на морские волны

- СУРДАС (1479 - 1561)
Индийский святой, певец и поэт; один из виднейших представителей кришнаитской поэзии в литературе хинди; последователь Валлабхи. Известен своими песнями, посвящёнными Кришне. Сурдас был слепым и получил известность под прозвищем «слепой бард из Агры». По преданию, свои стихи он пел под аккомпанемент вины; «перебирая её струны, он бродил по дорогам Индии и звал людей чтить и любить Кришну».
--- Спаси меня, Господи Боже

- Иоганн Вольфганг ГЁТЕ (1749-1832)немецкий поэт, драматург, романист, учёный-энциклопедист, государственный деятель, театральный режиссёр и критик.
---Из «Западно-восточного дивана». Книга рая.Хульд-наме.Тайнопись

- Карл Август Георг фон ПЛАТЕН-ХАЛЛЕРМЮНДЕ (1796-1835)немецкий поэт и драматург.
---Шемседдин Хафиз

- Генрих ГЕЙНЕ (1797 - 1856) — немецкий поэт, публицист и критик позднего романтизма.
--- Валтасар

-Адам Бернард МИЦКЕВИЧ (1798-1855)российский, польский и белорусский писатель, поэт и переводчик, драматург, педагог, политический публицист.
---Бахчисарай
---Ласкаясь, ветерок меж лент над ставкой веет
---Алушта днем
---Алушта ночью

- Александр Сергеевич ПУШКИН (1799 — 1837) — русский поэт, драматург и прозаик.
---Рассудок и любовь
---Слыхали ль вы за рощей глас ночной
---Фонтану Бахчисарайского дворца

- Франце ПРЕШЕРН (1800 —1849) — выдающийся словенский поэт, видный представитель романтизма, основатель новейшей словенской литературы, автор слов гимна Словении.
7 газелей в переводе Корша
---1 Песня моя громко поёт имя твоё
---2 В глазах найти старался я ответ
---3 Все кругом меня узнали без труда, что я влюблён
---4 Знаю, как ты дамским хором обо мне извещена
---5 Меж детьми играла в прошлом ты году— проходят дни
---6 Земледел, сберёт ли с нивы плод своей,не знает сам
---7 Все, ценя мои творенья, судят разногласно


- Фёдор Иванович ТЮТЧЕВ (1803-1873)русский поэт-мыслитель, лирик, переводчик, дипломат и чиновник (с 1865 г. тайный советник), консервативный публицист.
---Смотри, как запад разгорелся
---Не в первый раз кричит петух
---Молчит сомнительно Восток

- Алексей Степанович ХОМЯКОВ (1804 — 1860)русский поэт, художник и публицист, богослов, философ, основоположник раннего славянофильства. Член-корреспондент Петербургской Академии наук (1856). 
---Мечта

-Ханс Кристиан АНДЕРСЕН  (1805 — 1875) — датский писатель, автор всемирно известных сказок для детей и взрослых.
Николай Иванович ГНЕДИЧ ( 1784—1833) — русский поэт, наиболее известный как переводчик на русский язык «Илиады».
---Роза

- Михаил Юрьевич ЛЕРМОНТОВ (1814 — 1841) — русский поэт, прозаик, драматург и художник.
Поручик лейб-гвардии Гусарского полка.
Творчество Лермонтова, в котором сочетаются гражданские, философские и личные мотивы, отвечало насущным потребностям духовной жизни русского общества…
---Тучки небесные, вечные странники!

 - Фридрих БОДЕНШТЕДТ (1819-1882) немецкий писатель, переводчик и поэт.
Песни Мирзы Шаффи
---Мирза Шаффи! Пчелой прилежной
---Распахни покрывало! не прячь ты себя!
---Манифест собственноручно
Написал персидский шах

- Апполон Николаевич МАЙКОВ
(1821-1897)русский поэт, наиболее известный своими лирическими стихами, демонстрирующими образы русских деревень, природы и истории. Его любовь к древней Греции и Риму, которые он изучал большую часть своей жизни, также нашла отражение в его работах.
--Долин Евфратовых царицы

- Аполлон Александрович ГРИГОРЬЕВ (1822–1864) — русский поэт, литературный и театральный критик, переводчик, мемуарист, идеолог почвенничества, автор ряда популярных песен и романсов. 
---Я вас люблю... что делать — виноват!

- Николай МИНСКИЙ (1855-1937) – поэт, философ, публицист, переводчик, один из зачинателей русского символизма.
--Заветное сбылось. Я одинок
--Под низким дерзким лбом двойным каскадом
--Не все ль равно, правдива ты иль нет

- Костис ПАЛАМАС (1859-1943)греческий поэт, беллетрист и критик. Основатель Новой Афинской школы.
---Восток

- Константинов КАВАФИС (1863-1933) - греческий поэт.
---Итака

-Редьярд КИПЛИНГ (1865 —1936) — английский писатель, поэт, журналист и путешественник.
---Если.  Перевод: С. Маршака
---Заповеди. Перевод М. Лозинского

-Владимир ШУФ (1865-1913)- русский поэт Серебряного века, прозаик, журналист, военный корреспондент.
---Византия (Мозаика )
---Царьград
---Скутари
---Шахматы
---Смирна

- Платон Николаевич КРАСНОВ (1866-1924) Русский писатель, переводчик, критик и публицист.
---Уста твои — розы, и груди, что волны,

-Вячеслав Иванович ИВАНОВ (1866-1949) — русский поэт-символист, философ, переводчик и драматург, литературный критик, педагог, идеолог символизма, исследователь дионисийства.
---Царьградских солнц замкнув в себе лучи

-Константин Дмитриевич БАЛЬМОНТ (1867-1942) русский поэт, символист, классик литературы Серебряного века.
---Скажите вы, которые горели
---Песня араба

- Максим ГОРЬКИЙ (1868-1936) (литературный псевдоним; настоящие имя и фамилия — Алексей Максимович Пешков) — русский советский писатель, поэт, прозаик, драматург, публицист и общественный деятель, журналист.
---В Черноморье

- Аветик Саакович ИСААКЯН (1875-1957)армянский советский поэт, прозаик, публицист.
---Моя пери. Ширазское предани

- Сергей Павлович ИСПОЛАТОВ (1881-неизв) В 1900 г. окончил курс С.-Петербургской 1-й классической гимназии. В том же году поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, который окончил в 1904 г. В 1902–1911 гг. участвовал в составлении «Описания Архива Александро-Невской Лавры за время Императора Петра Великого» (тт. I–II). Автор «Сборника стихотворений религиозного и патриотического характера (1897–1914 гг.)» (Пг., 1914).
---Над миром ночь давно царит глухая

- Николай Степанович ГУМИЛЁВ (1886 — 1921) русский поэт Серебряного века, создатель школы акмеизма, прозаик, драматург, переводчик и литературный критик, путешественник, африканист.
---Ослепительное
---Галла
---Я, верно, болен: на сердце туман

- Владислав Фелицианович ХОДАСЕВИЧ  (1886 —  1939) — русский поэт, переводчик. Выступал также как критик, мемуарист и историк литературы, пушкинист.
---Уединение
---Кишмиш

- Нина ПОДГОРИЧАНИ (1889-1964) – русская поэтесса Серебряного Века, переводчица, шахматистка, журналистка, драматург Московского кукольного театра.
---Их запретил Мансур Абу Али

- Константин ЛИПСКЕРОВ
(1889-1954)
---Ночь. Синеет ночь над розами Багдада,

- Арсений НЕСМЕЛОВ
(1889-1945)
---За вечера в подвижнической схиме,

- Александр ВЕРТИНСКИЙ (1889-1857)русский и советский эстрадный артист, киноактёр, композитор, поэт и певец, кумир эстрады первой половины XX века
---Палестинское танго (аравийская песня)

- Осип Эмильевич МАНДЕЛЬШТАМ (1891 - 1938)русский поэт, прозаик и переводчик, эссеист, критик, литературовед. Один из крупнейших русских поэтов XX века. Жертва сталинских репрессий.
---О, красавица Сайма, ты лодку мою колыхала.
---Раковина

- Рюрик ИВНЕВ , настоящее имя — Михаил Александрович Ковалёв  (1891 —  1981)русский поэт и прозаик, переводчик. Член союза «Председателей земного шара». Родился в Тифлисе в революционно настроенной дворянской семье.
---Старый Тифлис

- Василий СУМБАТОВ (1893-1977) – поэт, прозаик. Принадлежал к княжескому роду грузинского происхождения, обрусевшему еще при Иване Грозном.
---Римв снегу
---Сфинкс

- Всеволод Леонидович ПАСТУХОВ (1894-1967) – русский пианист, поэт.
---Пред нами взгляд прозрачный, нежный, строгий
---Со мной опять привычное волненье

- Всеволод Александрович РОЖДЕСТВЕНСКИЙ  (1895-1977) – русский советский поэт и переводчик, журналист, военный корреспондент.
---Волна стиха бежит строфе вослед
---«О, задержи коня, тюльпан Шираза..."

- Вагус БЕРТОЛЬД / перевод Дмитрия Сергеевича УСОВА (1896 — 1943) — русский поэт, переводчик.
---Газелла. Сердце

- Федерико Гарсиа ЛОРКА (1898-1936)испанский поэт и драматург, известный также как музыкант и художник-график.
---Газелла о  нежданной любви
---Газелла о воспоминании
---Газелла о чудесной любви
---Касыда о ветвях
---Касыда о простертой женщине
---Касыда о недосягаемой руке
---Касыда о розе
---Касыда о золотой девушке
---Касыда о смутных горлицах

- Семен КИРСАНОВ (1906-1972) – русский советский поэт, прозаик и журналист, военный корреспондент.
---Четыре сонета (1,2,3,4)


- Иван ЛЕБЕДИНСКИЙ
--- На Иордане.Под небом знойным Палестины. <1914>


- Махадэви ВАРМА (1907-1987) - индийская поэтесса, писательница, переводчица, писавшая на языке хинди. Одна из самых известных и талантливых индийских поэтесс XX века. 
---Какой тебя увижу?

- Павел Николаевич ВАСИЛЬЕВ (1909–1937) — русский советский поэт, журналист, специальный корреспондент.
Расстрелян в 1937 году. Реабилитирован посмертно 20 июня 1956 г.
---Затерян след в степи солончаковой,

- Ирина БЕМ (1916-1981) – русская и чехословацкая поэтесса и переводчица.
--- Как я люблю среди ночи глубокой

- Расул Гамзатович ГАМЗАТОВ (1923-2003)выдающийся советский аварский и российский поэт публицист и политический деятель.
Расул Гамзатов родился 8 сентября 1923 года в ауле Цада Хунзахского района Дагестана в семье Гамзата Цадасы (1877—1951) — народного поэта Дагестана.
---В музейных залах – в Лувре и в Версале
Персидские стихи
---Отношение к женщине
---Такого нету амулета
---Вижу я:твои руки как руки
---Розы Шираза Мирзо Турсун-заде
---В Ширазе
---Персия

- Эдуард Аркадьевич АСАДОВ (1923-2004)советский поэт, автор 47 книг и сборников стихотворений.Лишенный зрения во время Великой Отечественной войны, Эдуард Асадов не бросил писать стихи, а наоборот — с еще большим рвением и тягой к жизни продолжал писать и радовать своих читателей новыми работами…
---Ну что у нас в душах за кутерьма

- Булат Шалвович ОКУДЖАВА (1924 — 1997) — советский и российский поэт, прозаик, сценарист, бард, композитор. Член Союза писателей СССР (с 1962 года).
---Виноградную косточку в теплую землю зарою,

- Валентин Дмитриевич БЕРЕСТОВ (1928-1998)русский советский писатель и переводчик, поэт-лирик. Мемуарист, пушкинист, исследователь. Писал для взрослых и детей. Член Союза писателей СССР.
---Дымится на бархане костерок
---Перед Рождеством

- Леонид  Петрович ДЕРБЕНЕВ  (1931 — 1995) — советский и российский поэт-песенник, переводчик. Автор двух тысяч стихотворений, сотни из которых стали основой песен.
---В знойных песках караван идет

Роберт Иванович РОЖДЕСТВЕНСКИЙ (при рождении — Роберт Станиславович Петкевич; 1932 — 1994) — русский советский и российский поэт, переводчик, автор песен.
---Покроется небо пылинками звёзд

- Анатолий Владимирович РАДЫГИН (1934-1984) – русский советский поэт, моряк, окончанил Высшее военно-морского училище им. Фрунзе.
---Попробуйте согнуть дамасский нож,

- Николай Михайлович РУБЦОВ (1936–1971) — поэт Русского Севера: он часто вдохновлялся в творчестве пейзажами Вологодской и Архангельской областей. При жизни поэт опубликовал только четыре сборника. После его смерти вышло более 30 изданий.
---Меж болотных стволов
красовался восток огнеликий…

- Иосиф Александрович БРОДСКИЙ (1940–1996) — русский и американский поэт, эссеист, драматург, переводчик и педагог. Стихи писал преимущественно на русском языке, эссеистику — на английском. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1987 года.
---Рождественская звезда
---Волхвы пришли. Младенец крепко спал
---В Рождество все немного волхвы...

- Магомед Ахмедович АХМЕДОВ (1955 - 2023) — русский советский и дагестанский писатель, прозаик, поэт, переводчик, критик и публицист.
---Сонетом начинаю год опять
---Душа моя, в ночной бессонной мгле

-.......
-.......
-.......




*** * ***


ЛЮ ЧЖЭНЬ (170? - 217)
из стихов "Преподношу двоюродному брату"

Одиноко склонилась
сосна на макушке бугра,

А внизу по лощине
холодные свищут ветра.

До чего же суров
урагана пронзительный вой,

Как безжалостно он
расправляется с этой сосной!

А наступит зима -
как жестоки и иней и лед,

Только эта сосна
остается прямою весь год.

Почему же в суровую стужу
не гнется она?

Видно, духом особым
крепки кипарис и сосна.

Перевод Л. Бадылкина


*** * ***


Се ЛИНЪЮНЬ (385—433)
НАХОДЯСЬ В ОБЛАСТИ ЮНЦЗЯ, С ВОСТОЧНОЙ ГОРЫ
СМОТРЮ НА МОРСКИЕ ВОЛНЫ

Вешними днями
вновь начинается год,

Белое солнце
в облачной дымке встает.

Здесь, на вершине,
радостно мне и легко,

Тяжкие думы
так далеко-далеко.

Быстрые кони
топчут в низине цветы

Иль отдыхают
возле крутой высоты.

Рву орхидеи
я на широком лугу,

Дикие травы
рву на речном берегу.

В чаще белеют
ранних цветов лепестки,

В зарослях плещут
волны весенней реки.

Только недолгой
в сердце была тишина:

Грустью внезапной
снова душа смятена.

Не исцелиться
даже волшебной травой

Только отшельник
ведает высший покой.


Перевод со старокитайского Л.Е. Бежина.


*** * ***


СУРДАС (1479 - 1561)

Спаси меня, Господи Боже!

Я в море мирском утопаю, не надо судить меня строже!

Обманчивы воды-виденья, заманчивы волны-стремленья;

Влекут в запредельную бездну чудовищные вожделенья.

Желания - хищные рыбы, я больше не чаю подмоги.

Морская трава заблуждений опутала руки и ноги.

Житейское море бушует, жена меня топит и дети.

Твое несравненное имя - последняя лодка на свете.

Целительный корень спасенья! Убьет меня вихрь
беспощадный.

Ты вынеси, Господи Боже, Сурдаса на берег отрадный!

Перевод В. Микушевича


*** * ***

Иоганн Вольфганг ГЁТЕ (1749-1832)
Из «Западно-восточного дивана»
Книга рая. Хульд-наме  Тайнопись
Перевод В. Левика

Мне приснилось этой ночью,
Что луна по небу плывет.
Я проснулся — небо светилось,
Это солнечный был восход.

Трудитесь, дипломаты,
Чтоб были в должный миг
Советы и трактаты
Готовы для владык.
Мир занят тайным шифром,
Пока он не прочтен
И к разным прочим цифрам
Иль буквам не причтен.

Мне тайнопись от милой
Слуга вчера принес.
Ее искусства силой
Я умилен до слез:
И страсть, и прелесть речи,
И чувства полнота —
Как всё, что мы при встрече
Твердим уста в уста.

Не цветника ль узоры
Легли на все кругом?
Иль ангельские хоры
Заполонили дом?
И в небе — рой пернатых,
Как сказочный покров,
И полночь в ароматах
Над морем звонких строф.

Ты властному стремленью
Двойной язык дала,
Избравший жизнь мишенью,
Разящий, как стрела.
Что я сказал — не ново,
Исхожен этот путь.
Открыл его — ни слова!
Иди и счастлив будь!

(1814-1818)
Комментарии
Часть цикла, непосредственно посвященная любви Гете к Марианне фон Виллемер. Стихотворения, написанные от лица Зулейки, действительно принадлежат Марианне, которая была поэтессой; Гете отшлифовал ее стихи. Хатем — сам Гете.

Тайнопись — Следуя обычаю Востока, Гете и Марианна использовали в переписке шифр: они указывали строки из перевода Хафиза, и составленные в определенном порядке стихи слагались в целое послание.


*** * ***


Карл Август Георг фон ПЛАТЕН-ХАЛЛЕРМЮНДЕ (1796-1835)
Шемседдин Хафиз

Дерзаниям Гафиза нет предела,
И дух его был неподвластен джиннам,
Над звездами в парении орлином
Его крыло могучее взлетело.

Путем поэта устремляйтесь смело,
К его неомрачаемым вершинам,
Но только он сливается с Единым,
Единое вне вашего удела.

Пусть вы немало пережить успели,—
Творца в восторг приводит лишь творенье,
И каждый по себе находит цели.

Непосвященный даже на мгновенье
Не поколеблет звездной колыбели,
Где вольный дух не ведает старенья.

Перевод В. Куприянова


*** * ***

Генрих Гейне (1797 - 1856)
Валтасар

Полночный час уж наступал;
Весь Вавилон во мраке спал.

Дворец один сиял в огнях,
И шум не молк в его стенах.

Чертог царя горел как жар:
В нём пировал царь Валтасар,

И чаши обходили круг
Сиявших златом царских слуг.

Шёл говор: смел в хмелю холоп;
Разглаживался царский лоб,

И сам он жадно пил вино.
Огнём вливалось в кровь оно.

Хвастливый дух в нём рос. Он пил
И дерзко божество хулил.

И чем наглей была хула,
Тем громче рабская хвала.

Сверкнувши взором, царь зовёт
Раба и в храм Еговы шлёт,

И раб несёт к ногам царя
Златую утварь с алтаря.

И царь схватил святой сосуд.
«Вина!» Вино до края льют.

Его до дна он осушил
И с пеной у рта возгласил:

«Во прах, Егова, твой алтарь!
Я в Вавилоне бог и царь!»

Лишь с уст сорвался дерзкий клик,
Вдруг трепет в грудь царя проник.

Кругом угас немолчный смех,
И страх и холод обнял всех.

В глуби чертога на стене
Рука явилась — вся в огне…

И пишет, пишет. Под перстом
Слова текут живым огнём.

Взор у царя и туп и дик,
Дрожат колени, бледен лик.

И нем, недвижим пышный круг
Блестящих златом царских слуг.

Призвали магов; но не мог
Никто прочесть горящих строк.

В ту ночь, как теплилась заря,
Рабы зарезали царя.
1862


*** * ***

Адам Бернард МИЦКЕВИЧ (1798-1855)

Ещё велик, но пуст дворец Бахчисарая.
Челом паше;й здесь пыль обметена — и вот
На тех диванах, где мощь нежилась людская,
То скачет саранча, то гадина ползёт.

В цветные окна плющ ворвался, и на своды,
На стены дерзко взлез и, человека трон
Заняв, во имя здесь владычицы-природы,
Как новый Валтасар: «руина» пишет он.

Средь залы мраморный ковчег стоит доныне:
Фонтан гарема здесь; источник уцелел;
Он точит перлы слёз и говорит в пустыне:

«Где ты, земная власть, где выспренний удел?
Где роскошь и любовь? — Поток ваш бурно мчался,
Но — вы минули здесь! А водный ток — остался».

пер. Владимир Григорьевич Бенедиктов

***

Ласкаясь, ветерок меж лент над ставкой веет,
Пучина влажная играет и светлеет,
И волны тихие вздымаются порой,
Как перси нежные невесты молодой,
Которая во сне о радости мечтает,
Проснется - и опять, вздохнувши, засыпает.
На мачтах паруса висят, опущены,
Как бранная хоругвь, когда уж нет войны,
И, будто на цепях, корабль не шевелится
Матрос покоится, а путник веселится.
 О море! в глубине твоих спокойных вод,
 Меж твари дышащей, страшилище живет;
Таясь на мрачном дне, оно под бурю дремлет,
Но грозно рамена из волн в тиши подъемлет.
О мысль! и у тебя в туманной глубине
Есть гидра тайная живых воспоминаний;
Она не в мятеже страстей или страданий, -
Но жало острое вонзает - в тишине.

Перевел  И. И. Козлов

***
АЛУШТА ДНЕМ

Гора отрясает мрак ночи ленивый;
И ранним намазом волнуются нивы;
И злато струями везде разлилось;
Лес темный склоняет густые вершины,
Как с четок калифов, гранаты, рубины
Он сыплет с кудрявых зеленых волос.

В цветах вся поляна; над ней мотыльками
Летучими воздух пестреет цветками;
Так радуги ясной сияет коса,
Алмазным наметом одев небеса;
Лишь взор опечален вдали саранчою,
Крылатый свой саван влекущей с собою.

Под диким утесом шумя в берегах,
Сердитое море кипит, напирает,
И в пене, как будто у тигра s очах,
Дневное светило пред бурей играет,
А в лоне лазурном далеких зыбей
Купаются флоты и рать лебедей.

Перевел  И. И. Козлов

***
АЛУШТА НОЧЬЮ

Свежеет ветерок, сменила зной прохлада,
На темный Чатырдаг падет миров лампада -
Разбилась, пурпур льет и гаснет. Черной мглой
Одеты гор хребты, в долине мрак глухой.

И путник слушает, блуждая, изумленный:
Сквозь сон журчит ручей меж томных берегов,
И веет аромат; от слуха утаенный,
Он сердцу говорят в мелодии цветов.

Невольно клонит сон под сенью тихой ночи...
Вдруг будит новый блеск: едва сомкнулись очи
Потоки золота льет светлый метеор
На дол, на небеса, на ряд высоких гор.

Ты с одалискою Востока,
О ночь восточная! сходна:
Лаская нежно, и она
Лишь усыпит, но искрой ока
Огонь любви опять зажжен,
Опять бежит спокойный сон.

Перевел  И. И. Козлов


*** * ***


Александр Сергеевич ПУШКИН (1799 — 1837)

1814 год, поэту - 15 лет,
из под его пера рождаются

"Рассудок и любовь"

Младой Дафнис, гоняясь за Доридой,
«Постой,— кричал,— прелестная! постой,
Скажи: «Люблю»,— и бегать за тобой
Не стану я — клянуся в том Кипридой!»
«Молчи, молчи!» — Рассудок говорил,
А плут Эрот: «Скажи: ты сердцу мил!»

«Ты сердцу мил!» — пастушка повторила,
И их сердца огнем любви зажглись,
И пал к ногам красавицы Дафнис,
И страстный взор Дорида потупила.
«Беги, беги!» — Рассудок ей твердил,
А плут Эрот: «Останься!» — говорил.

Осталася — и трепетной рукою
Взял руку ей счастливый пастушок.
«Взгляни,— сказал,— с подругой голубок
Там обнялись под тенью лип густою!»
«Беги, беги!» — Рассудок повторил,
«Учись от них!» — Эрот ей говорил.

И нежная улыбка пробежала
Красавицы на пламенных устах,
И вот она с томлением в глазах
К любезному в объятия упала…
«Будь счастлива!» — Эрот ей прошептал,
Рассудок что ж? Рассудок уж молчал.

***
Певец, 1816 г.

Слыхали ль вы за рощей глас ночной
Певца любви, певца своей печали?
Когда поля в час утренний молчали,
Свирели звук унылый и простой
Слыхали ль вы?

Встречали ль вы в пустынной тьме лесной
Певца любви, певца своей печали?
Следы ли слез, улыбку ль замечали,
Иль тихий взор, исполненный тоской,
Встречали вы?

Вздохнули ль вы, внимая тихий глас
Певца любви, певца своей печали?
Когда в лесах вы юношу видали,
Встречая взор его потухших глаз,
Вздохнули ль вы?


*** 1824 г.

Фонтану Бахчисарайского дворца

Фонтан любви, фонтан живой!
Принес я в дар тебе две розы.
Люблю немолчный говор твой
И поэтические слезы.
Твоя серебряная пыль
Меня кропит росою хладной:
Ах, лейся, лейся, ключ отрадный!
Журчи, журчи свою мне быль...
Фонтан любви, фонтан печальный!
И я твой мрамор вопрошал:
Хвалу стране прочел я дальной;
Но о Марии ты молчал...
Светило бледное гарема!
И здесь ужель забвенно ты?
Или Мария и Зарема
Одни счастливые мечты?
Иль только сон воображенья
В пустынной мгле нарисовал
Свои минутные виденья,
Души неясный идеал?



*** * ***


Франце ПРЕШЕРН (1800 —1849)
Переводы: Ф. Корш (1843—1915)
Газели (1833) –
одни из самых ранних прославлений Юлии, относящиеся к тому времени, когда Преширн встречал её, по-видимому, у общих знакомых и редко, но упрямо бродил около её жилища, утешаясь сознанием близости по месту к любимой девушке.

1
Песня моя громко поёт имя твоё,
В сердце моём видеть даёт имя твоё.

Между славян западных стран вдаль на восток,
Сладко звуча, с нею пройдёт имя твоё.

В ярком венце, в блеске лучей слов золотых
Каждый народ скоро прочтёт имя твоё.

Пусть и Харон в лодке своейнас увезёт —
В царстве теней вновь оживётимя твоё.

Больше Коринн, Делий, Лаур, Цинтий должно
В людях иметь вечно почёт имя твоё.


2
В глазах найти старался я ответ,
Могу ль тебя любить; ответа нет.

Издалека ты смотришь дружелюбно,
Вблизи принять не хочешь мой привет.

Когда к тебе я взоры обращаю,
Ты не даешь очей мне видеть свет;

Но если я на дев других взираю,
Не скроешь ясных гнева ты примет.

Так, мил ли он тебе иль ненавистен,
Узнать не может бедный твой поэт.


3
Все кругом меня узнали без труда, что я влюблён;
Песни все мои согласны в том всегда, что я влюблён.

Знает ночь об этом, слыша, как от вздохов мне не спится,
Знает огненная зорьки борозда,что я влюблён;

Знает утро, знает полдень по щекам моим поблекшим,
Знают сумерек угрюмых холода,что я влюблён;

Знает то моя каморка, тишины приют пустынный,
Знают улицы, где давка и езда,что я влюблён;

Знает роза при дороге, где возлюбленная ходит,
Знает птица, там порхая у гнезда,что я влюблён;

Знает прах её порога, всякий камень, с ним соседний,
И тропа, где пробираюсь я туда,что я влюблён;

Знает всякое созданье то, что всем узнать не трудно,
И она лишь мне не верит никогда,что я влюблён.


4
Знаю, как ты дамским хором обо мне извещена, —
Что любовь моя ни разу не была ещё верна,

Как за кофеем по пальцам всех девиц, любимых мною,
Да и тех, что не любил я, счесть спешат они сполна.

Но услышь мое признанье: скажешь ты, что я не винен,
Что одна лишь ты виновна, если в этом есть вина.

До расцвета пышной розы на фиалку, на гвоздику,
На душицу и на ландыш высоко стоит цена.

Для того, кто сам не слышал переливов соловьиных,
Песня чижика, щеглёнка и малиновки звучна.

Прежде, чем кружка царица в нём покажется, возможно ль
Чтоб была она, как должно, на престол возведена?

Раньше нравиться другие нам могли, но ты как только
Расцвела меж них, не может нас пленять уж ни одна.

Не сердись, а то размысли, что, как солнце я увидел,
С глаз моих, незрячих прежде, тьмы слетела пелена.


5
Меж детьми играла в прошлом ты году— проходят дни;
Ныне здесь сердца ввергаешь ты в беду— проходят дни.

За тобой вослед повсюду взоры юношей спешат,
И по спутникам уж видно нам звезду— проходят дни.

Ганнибал теперь при Каннах всепобедный образ твой,
Мы же Рим, себе не к славе, а к стыду— проходят дни

Дева гордая, подумай, как непрочен всякий цвет:
Осень дунет, и уж розы нет в саду— проходят дни.

Благосклонна будь к поэту, уязвлённому тобой,
Иль в годах самих лекарство я найду— проходят дни.

Ведь из песни лишь известно, как Еленина краса
Вовлекла троян и греков во вражду— проходят дни.


6
Земледел, сберёт ли с нивы плод своей,не знает сам;
Лесовод, пойдут ли ветви от корней,не знает сам;

Тяжко трудится кочевник без приюта круглый год;
А прокормит ли жену он и детей,не знает сам;

И купец по свету бродит, а получит ли барыш,
Он, не выяснив торговли счёта всей,не знает сам;

И солдат, когда на битвы трубный звук его зовёт,
Что добудет за тревоги многих дней,не знает сам.

Так, певец газелей этих, их читаешь ты иль нет,
Поддаёшься ль обаянью их речей,не знает сам,

Также, знаешь ли, что ты же вещий пламень в нём живишь,
И дерзнёт ли объясниться он поздней,не знает сам.


7
Все, ценя мои творенья, судят разногласно:
Тот похвалит, этот с гневом закричит: „Ужасно!".

Тот велит писать сонеты, а другой — баллады,
Третий Пиндара укажет: „Вот мол, что прекрасно!".

Может быть, иной газели встретит благосклонно,
По другим, не подражал я Воднику напрасно.

Вольнодумцу эти песни чересчур повинны,
А послушай лицемера — их читать опасно.

Я же нравиться тебе лишь, милая, желаю,
А других все бредни слушать буду безучастно.



*** * ***


Фёдор Иванович ТЮТЧЕВ (1803-1873)

Смотри, как запад разгорелся
Вечерним заревом лучей,
Восток померкнувший оделся
Холодной, сизой чешуей!
В вражде ль они между собою?
Иль солнце не одно для них
И, неподвижною средою,
Деля, не съединяет их?
1838

***

Не в первый раз кричит петух;
Кричит он живо, бодро, смело;
Уж месяц на небе потух,
Струя в Босфоре заалела.

Ещё молчат колокола,
А уж восток заря румянит;
Ночь бесконечная прошла,
И скоро светлый день настанет.

Вставай же, Русь! Уж близок час!
Вставай Христовой службы ради!
Уж не пора ль, перекрестясь,
Ударить в колокол в Царьграде?

Раздайся благовестный звон,
И весь Восток им огласися!
Тебя зовёт и будит он, —
Вставай, мужайся, ополчися!

В доспехи веры грудь одень,
И с богом, исполин державный!..
О Русь, велик грядущий день,
Вселенский день и православный!
Ноябрь 1849

***

Молчит сомнительно Восток,
Повсюду чуткое молчанье...
Что это? Сон иль ожиданье,
И близок день или далёк?
Чуть-чуть белеет темя гор,
Ещё в тумане лес и долы,
Спят города и дремлют селы,
Но к небу подымите взор...

Смотрите: полоса видна,
И, словно скрытной страстью рдея,
Она всё ярче, всё живее -
Вся разгорается она -
Ещё минута, и во всей
Неизмеримости эфирной
Раздастся благовест всемирный
Победных солнечных лучей...
29. 07.1865 г.


*** * ***


Алексей Степанович ХОМЯКОВ ( 1804 — 1860)
МЕЧТА

О, грустно, грустно мне! Ложится тьма густая
На дальнем Западе, стране святых чудес:
Светила прежние бледнеют, догорая,
И звёзды лучшие срываются с небес.
А как прекрасен был тот Запад величавый!
Как долго целый мир, колена преклонив
И чудно озарён его высокой славой,
Пред ним безмолствовал, смирен и молчалив.
Там солнце мудрости встречали наши очи,
Кометы бурных сеч бродили в высоте,
И тихо, как луна, царица летней ночи,
Сияла там любовь в невинной красоте.
Там в ярких радугах сливались вдохновенья,
И веры огнь живой потоки света лил!..
О! Никогда земля от первых дней творенья
Не зрела над собой столь пламенных светил!
Но горе! Век прошёл, и мертвенным покровом
Задёрнут Запад весь. Там будет мрак глубок...
Услышь же глас судьбы, воспрянь в сияньи новом,
Проснися, дремлющий Восток!
<1835 г.>


*** * ***


Ханс Кристиан АНДЕРСЕН  (1805 — 1875)
РОЗА

Ты улыбнулась мне улыбкой светлой рая...
Мой сад блестит в росистых жемчугах.
И на тебе, жемчужиной сверкая,
Одна слеза дрожит на лепестках.
То плакал эльф о том, что вянут розы,
Что краток миг цветущей красоты...
Но ты цветешь, — и тихо зреют грезы
В твоей душе... О чем мечтаешь ты?..
Ты вся — любовь, пусть люди ненавидят!
Как сердце гения, ты вся — одна краса,
А там, где смертные лишь бренный воздух видят,
Там гений видит небеса!..

Перевод:
Николай Иванович ГНЕДИЧ (1784—1833)


*** * ***


Михаил Юрьевич ЛЕРМОНТОВ (1814 — 1841)


Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники
С милого севера в сторону южную.

Кто же вас гонит: судьбы ли решение?
Зависть ли тайная? злоба ль открытая?
Или на вас тяготит преступление?
Или друзей клевета ядовитая?

Нет, вам наскучили нивы бесплодные…
Чужды вам страсти и чужды страдания;
Вечно холодные, вечно свободные,
Нет у вас родины, нет вам изгнания.

1840 г.


*** * ***


Фридрих БОДЕНШТЕДТ (1819-1882)
ПЕСНИ МИРЗЫ ШАФФИ

Мирза Шаффи! Пчелой прилежной
Ты долго по свету летал;
Тебя поили влагой нежной
Фиал лилеи белоснежной
И розы пурпурный фиал.
   
Пора из рощи благосклонной,
Мирза Шаффи, тебе домой.
С своею ношей благовонной
На крыльях песни легкозвонной
Лети к подруге молодой!
   
Перевод М. Л. Михайлова.

***

Распахни покрывало! не прячь ты себя!
Ведь не прячутся розы в саду у тебя...
Красота тебе богом, как розе, дана;
Ты, как роза, на радость очей создана...
Создана ты под солнцем цвести и сиять.
Перестань же чадрою лицо закрывать!
   
Распахни покрывало! Увидит весь свет,
Что пышней и желанней красавицы нет.
Пусть огнем по сердцам пробегает твой взгляд,
А уста многоценным рубином горят,
И одна только ночь самотканой чадрой
Облекает твой лик и твой стан молодой!
   
Покажись!.. Пред лицом твоим, бледен и нем,
У султана в Стамбуле смутится гарем.
Да и где же, когда же, какой падишах
Перед взглядом таким не упал бы во прах?..
Не тумань же чадрой лучезарных очей,
Торжества красоты и блаженства людей!
   
Перевод М. Л. Михайлова.

***
   
Манифест собственноручно
Написал персидский шах,
А народ его дивился
И шумел на площадях.
Мудрость царскую, ликуя,
До небес превознесли:
"Слава, слава падишаху
За пределами земли!"
   
Но Мирза-Шафи в сторонке
Головой седой поник.
- Неужели я как должно
Понимаю этот крик?
Глубоко же уваженье
К властелину здешних мест, Если смотрят с изумленьем
На разумный манифест!..
   
Перевод Петра Якубовича


*** * ***


Апполон Николаевич МАЙКОВ
(1821-1897)

Долин Евфратовых царицы,
Прекрасны розы на заре,
Блестя в росистом серебре
И ярком пурпуре денницы,
Еще милей, когда венком,
Роскошно, с зернами алмаза,
Они блистают над челом
Младой красавицы Кавказа.
Прекрасен перл, цветок морей,
Затворник раковин беспечный;
Но он прекрасней, нитью млечной
На шее мраморной у ней,
По груди пышно рассыпаясь
И в черных локонах теряясь.

1842г.

*** * ***


Аполлон Александрович ГРИГОРЬЕВ (1822–1864)

Я вас люблю... что делать — виноват!
Я в тридцать лет так глупо сердцем молод,
Что каждый ваш случайный, беглый взгляд
Меня порой кидает в жар и холод...
И в этом вы должны меня простить,
Тем более, что запретить любить
Не может власть на свете никакая;
Тем более, что, мучась и пылая,
Ни слова я не смею вам сказать
И принужден молчать, молчать, молчать!..
Я знаю сам, что были бы преступны
Признанья или смысла лишены:
Затем, что для меня вы недоступны,
Как недоступен рай для сатаны.
Цепями неразрывными окован,
Не смею я, когда порой, взволнован,
Измучен весь, к вам робко подхожу
И подаю вам руку на прощанье,
Сказать простое слово: до свиданья! 
Иль, говоря,— на вас я не гляжу.

К чему они, к чему свиданья эти?
Бессонницы — расплата мне за них!
А между тем, как зверь, попавший в сети,
Я тщетно злюсь на крепость уз своих.
Я к ним привык, к мучительным свиданьям...
Я опиум готов, как турок, пить,
Чтоб муку их в душе своей продлить,
Чтоб дольше жить живым воспоминаньем...
Чтоб грезить ночь и целый день бродить
В саду мечты, под сладким обаяньем
Задумчиво опущенных очей!
Мне жизнь темна без света их лучей.
Да... я люблю вас... так глубоко, страстно,
Давно... И страсть безумную свою
От всех, от вас особенно таю.
От вас, ребенок чистый и прекрасный!
Не дай вам бог, дитя мое, узнать,
Как тяжело любить такой любовью,
Рыдать без слов, метаться, ощущать,
Что кровь свинцом расплавленным, не кровью,
Бежит по жилам, рваться, проклинать,
Терзаться ночи, дни считать тревожно,
Бояться встреч и ждать их, жадно ждать;
Беречься каждой мелочи ничтожной,
Дрожать за каждый шаг неосторожный,
Над пропастью бездонною стоять
И чувствовать, что надо погибать,
И знать, что бегство больше невозможно.
<1857>


*** * ***

Николай МИНСКИЙ (1855-1937)

* * *

Заветное сбылось. Я одинок,
Переболел и дружбой и любовью.
Забыл –  и рад забвенью, как здоровью,
И новым днем окрашен мой восток.

Заря! Заря! Проснувшийся поток
Мне голос шлет, подобный славословью.
Лазурь блестит нетронутою новью,
И солнце в ней –  единственный цветок.

Сегодня праздник. Примиренный дух
Прощается с пережитой невзгодой.

Сегодня праздник. Просветленный дух
Встречается с постигнутой природой.

Сегодня праздник. Возрожденный дух
Венчается с небесною свободой.

* * *
Не все ль равно, правдива ты иль нет,
Порочна иль чиста. Какое дело,
Пред кем, когда ты обнажала тело,
Чьих грубых ласк на нем остался след.

Не истину  –  ее искать напрасно  –
Лишь красоту в тебе я полюбил.
Так любим тучи, камни, блеск светил;
Так море, изменяя, все ж прекрасно.

И как порой, при виде мертвых скал,
Наш дух, почуяв жизнь, замрет в тревоге, –
Так лживый взор твой говорит о боге,

О всем, что в мире тщетно я искал.
И не сотрет ничье прикосновенье
Небесный знак, небес благоволенье.

* * *
ПОРТРЕТ
Под низким дерзким лбом двойным каскадом
Взметнулся пепел вьющихся кудрей.
Глаза без век, в щелях  –  глаза зверей  –
То жгут холодным непрозрачным взглядом,

То резвым смехом леденят. А рядом
Округлость щек и девственность грудей
Твердят о сне желаний и страстей.
И детский рот не тронут знойным ядом.

Но вот, бледнея, села за рояль.
Преображенье дивно и мгновенно.
Весь мир любви, дотоле сокровенный,

Ей клавиши открыли и педаль.
Душа грозой проснулась в пальцах рук,
Горячей кровью бьет за звуком звук.


*** * ***


Костис ПАЛАМАС (1859-1943)
ВОСТОК
 
Напев Янины, Смирны, Цареграда –
напев Востока! Горечь и отрада
в тебе слились. Душа моя горит:
густой настой страдания в нем крепок.
Душа моя с напевов этих слепок.
Они взлетают – и она парит.
 
Родившая их мать, забывши муки,
поет, ломая руки, в каждом звуке,
и душный поцелуй дарит восторг.
Молясь Судьбе, томясь в ее яреме,
раскинулась наложницей в гареме
душа твоя, о сладостный Восток.
 
Звучи ж, напев, где даже радость тайным
горчит неторопливым причитаньем,
где черная рыдает нищета.
Носители колодок или рубищ,
рабы, бродяги – всех не приголубишь;
и сам я – заклейменному чета.
 
Уткнув в песок небритый подбородок,
на берегу, где не осталось лодок,
где водорослей сохнет бахрома,
лежать бы мне, бездомному, немому,
забытому, испытывать истому
и обладать той толикой ума,
 
которая еще необходима
курящему, чтобы сплетать из дыма
колечки неземной голубизны
и шевелить губами, повторяя
печаль, в которой нет конца и края,
и потому в ней нету новизны.
 
В напевах этих боль народа плещет
и жизнь его плененная трепещет,
как на ветру остывшая зола.
Напев Янины, Смирны, Цареграда –
напев Востока! Горечь и отрада
В тебе слились. Но горечь верх взяла.

Перевод И. Бродского


*** * ***

Константинос КАВАФИС  (1863-1933)
ИТАКА

Отправляясь на Итаку, молись, чтобы путь был длинным,
полным открытий, радости, приключений.
Не страшись ни циклопов, ни лестригонов,
не бойся разгневанного Посейдона.
Помни: ты не столкнешься с ними,
покуда душой ты бодр и возвышен мыслью,
покуда возвышенное волненье
владеет тобой и питает сердце.
Ни циклопы, ни лестригоны,
ни разгневанный Посейдон не в силах
остановить тебя – если только
у тебя самого в душе они не гнездятся,
если твоя душа не вынудит их возникнуть.
Молись, чтоб путь оказался длинным,
с множеством летних дней, когда,
трепеща от счастья и предвкушенья,
на рассвете ты будешь вплывать впервые
в незнакомые гавани. Медли на Финикийских
базарах, толкайся в лавчонках, щупай
ткани, янтарь, перламутр, кораллы,
вещицы, сделанные из эбена,
скупай благовонья и притиранья,
притиранья и благовония всех сортов;
странствуй по городам Египта,
учись, все время учись у тех, кто обладает знаньем.
Постоянно помни про Итаку – ибо это
цель твоего путешествия. Не старайся
сократить его. Лучше наоборот
дать растянуться ему на годы,
чтоб достигнуть острова в старости обогащенным
опытом странствий, не ожидая
от Итаки никаких чудес.
Итака тебя привела в движенье.
Не будь ее, ты б не пустился в путь.
Больше она дать ничего не может.
Даже крайне убогой ты Итакой не обманут.
Умудренный опытом, всякое повидавший,
ты легко догадаешься, что Итака эта значит.

Перевод с греческого Г.Шмакова под редакцией И.Бродского


*** * ***


Редьярд КИПЛИНГ (1865 —1936)

ЕСЛИ. Перевод: С. Маршака

О, если ты покоен, не растерян,
Когда теряют головы вокруг,
И если ты себе остался верен,
Когда в тебя не верит лучший друг,

И если ждать умеешь без волненья,
Не станешь ложью отвечать на ложь,
Не будешь злобен, став для всех мишенью,
Но и святым себя не назовешь,

И если ты своей владеешь страстью,
А не тобою властвует она,
И будешь тверд в удаче и в несчастье,
Которым, в сущности, цена одна,

И если ты готов к тому, что слово
Твое в ловушку превращает плут,
И, потерпев крушенье, можешь снова -
Без прежних сил - возобновить свой труд,

И если ты способен все, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Все проиграть и вновь начать сначала,
Не пожалев того, что приобрел,

И если можешь сердце, нервы, жилы
Так завести, чтобы вперед нестись,
Когда с годами изменяют силы
И только воля говорит: "Держись!" -

И если можешь быть в толпе собою,
При короле с народом связь хранить
И, уважая мнение любое,
Главы перед молвою не клонить,

И если будешь мерить расстоянье
Секундами, пускаясь в дальний бег, -
Земля - твое, мой мальчик, достоянье!
И более того, ты - человек!

*

ЗАПОВЕДЬ
Перевод М. Лозинского

Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
 
Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.
 
Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
He забывая, что их голос лжив;
 
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
Ты должен все воссоздавать c основ.
 
Умей поставить в радостной надежде,
Ha карту все, что накопил c трудом,
Bce проиграть и нищим стать как прежде
И никогда не пожалеть o том,
 
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело
И только Воля говорит: «Иди!»
 
Останься прост, беседуя c царями,
Будь честен, говоря c толпой;
Будь прям и тверд c врагами и друзьями,
Пусть все в свой час считаются c тобой;
 
Наполни смыслом каждое мгновенье
Часов и дней неуловимый бег, —
Тогда весь мир ты примешь как владенье
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!


*** * ***


Владимир ШУФ (1865-1913)- русский поэт Серебряного века, прозаик, журналист, военный корреспондент

ВИЗАНТИЯ(МОЗАИКА)

Где кипарис задумался над урной,
Я Византию видел, –  дивный сон...
У базилик, от зноя усыплён,
Рог Золотой сверкал волной лазурной.

Босфор умолк, забыв свой ропот бурный.
Сапфир и жемчуг страстно мечет он.
Чуть слышен всплеск весла. В тени колонн
Скользит ладья, подняв шатер пурпурный.

Плывет ли тайно кесарь Феофил
К монахине Евказии? Эфорам
Он отдал власть, научным занят спором.

Гречанка-поэтесса новый пыл
Зажгла в царе, –  любовь к церковным хорам
Но много ль тайн рассказано Босфором?

***
ЦАРЬГРАД.

Спят берега Босфора голубые,
Стамбул в чалме забылся в грезах сна.
Умолк Восток... Лишь на Святой Софии
Еще горит двурогая луна.

Мечеть, сераль, киоски расписные --
Всё дремлет здесь и чуть озарена
Покоится зубчатая стена
Разрушенной Исламом Византии.

О чем ты грезишь, старый Цареград?
Падет глава, венчанная тюрбаном,
Лучи креста Софию озарят.

Судьба твоя прославится баяном.
Объединенным в дружестве славянам
Да будет здесь единый царь и град!

***
СКУТАРИ

–  «Куда, скажи, пришелец, ты глядишь?
Там путь в Багдад, опасный путь и длинный.
У нас здесь мир, безмолвие и тишь.
Спят кипарисов темные вершины!»

–  «Тут кладбище печальное, дервиш!».
–  «Здесь Скутари и минарет старинный
Мечети нашей. Здесь цветут долины.
На берегах Босфора ты стоишь».

–  «Прощай, иду! Стамбул исчез из вида.
Меня влечет в страну, где жил калиф,
Где чудный край Гаруна-Адь-Рашида!»

–  «Ну, добрый путь! Будь, странник мой, счастлив!
Вот талисман, –  верней меча Сеида
Послужит он, в дороге сохранив!».

***
ШАХМАТЫ

Раз с мудрецом, прибывшим издалёка,
Халиф сидел за шахматной доской.
Сиял кругом богатствами Востока
Весь в арабесках вычурный покой.

Мудрец в чалме взял бороду рукой,
Халиф играл, задумавшись глубоко.
–  «Скажи, мудрец, приманкою какой
Влечет наш ум игра? В ней сила рока?

Как в алгебре, законы в ней царят?
Где счастья нет, там правит разум здравый!».
Мудрец, взяв ферзь, отвел слона назад.

–  «Халиф, ты прав! –  звучит ответ лукавый. –
Для мудрецов умнее нет забавы:
От мудрости в ней отдых... шах и мат!»

***
СМИРНА

Алмаз и жемчуг, четки янтарей,
Узорный стих на стали ятагана, –
Нет ничего богаче и пестрей
Роскошной Смирны, дочери Корана.

Причудливо, пленительно и странно
Всё дремлющим Востоком дышит в ней,
Верблюд в тени прохладного фонтана...
И у мечети –  крылья голубей.

Клинок сверкает, кованый в Дамаске,
Кальян дымится в зелени шатра.
И говорит Шехерезада сказки.

Здесь жизнь сама, волшебна и пестра,
Сплетает свой узор, цветы и краски
Пышней и ярче смирнского ковра.


*** * ***


Платон Николаевич КРАСНОВ (1866-1924)

Уста твои — розы, и груди, что волны,
И взоры, что звезды, и косы, что тучи;
Но розы твои мне поют соловьями,
И волны твои, точно лава, горючи.
И в тучах твоих не мерцают зарницы —
Без молний и грома их всюду заметят;
И звезды твои полуночной порою
Не сверху, а снизу мне трепетно светят.



*** * ***


Вячеслав Иванович ИВАНОВ (1866-1949)

СОБОР св. МАРКА

Царьградских солнц замкнув в себе лучи,
Ты на порфирах темных и агатах
Стоишь, согбен, как патриарх в богатых
И тяжких ризах кованой парчи,

В деснице три и в левой две свечи
Подъемлющий во свещниках рогатых, —
Меж тем как на галерах и фрегатах
Сокровищниц початки и ключи

В дарохранительный ковчежец божий
Вселенная несет, служа жезлам
Фригийскою скуфьей венчанных дожей,

По изумрудным Адрии валам;
И роза Византии червленеет,
Где с книгой лев крылатый каменеет.


*** * ***


Константин Дмитриевич БАЛЬМОНТ (1867-1942)

Скажите вы, которые горели,
Сгорали, и сгорели, полюбив, —
Вы, видевшие Солнце с колыбели,
Вы, в чьих сердцах горячий пламень жив, —

Вы, чей язык и странен и красив,
Вы, знающие строки Руставели, —
Скажите, как мне быть? Я весь — порыв,
Я весь — обрыв, и я — нежней свирели.

Мне тоже в сердце вдруг вошло копьё,
И знаю я, любовь постигнуть трудно.
Вот, вдруг пришла. Пусть всё возьмёт моё.

Пусть сделаю, что будет безрассудно.
Но пусть безумье будет обоюдно,
Хочу. Горю. Молюсь. Люблю её.


***
ПЕСНЯ АРАБА

Есть странная песня араба, чье имя — ничто.
Мне сладко, что этот поэт меж людей неизвестен.
Не каждый из нас так правдив, и спокоен, и честен,
Нам хочется жить — ну хоть тысячу лет, ну хоть сто.

А он, сладкозвучный, одну только песню пропел
И, выразив тайно свою одинокую душу,
Как вал океана, домчался на бледную сушу —
И умер, как пена, в иной удаляясь предел.

Он пел: «Я любил красоту. А любила ль она,
О том никогда я не знал, никогда не узнаю.
За первою встречей к иному умчался я краю,—
Так небо хотело, и так повелела луна.

Прекрасная дева на лютне играла, как дух,
Прекрасная дева смотрела глазами газели.
Ни слова друг другу мы с нею сказать не успели,
Но слышало сердце, как был зачарован мой слух.

И взгляд мой унес отраженье блистающих глаз.
Я прожил пять лет близ мечетей Валата-Могита,
Но сердцем владычица дум не была позабыта.
И волей созвездий второй мы увиделись раз.

Я встретил другую. Я должен спросить был тогда,
Она ли вот эта. Все ж сердце ее разглядело.
И счастлив я был бы, когда бы она захотела,
Но, слова не молвив, она отошла навсегда.

Мне не в чем ее упрекнуть. Мы не встретимся вновь.
Но мне никогда обещанья она не давала.
Она не лгала мне. Так разве же это так мало?
Я счастлив. Я счастлив. Я знал, что такое любовь!»
1903 г.


*** * ***


Максим ГОРЬКИЙ (1868-1936)

В ЧЕРНОМОРЬЕ

Знойно. Тихо... Чудный вид!
Там, далеко,- море спит,
С берегов же в волны пали
Тени тонких миндалей,
И чинары в них купали
Зелень пышную ветвей;
И в прибрежной белой пене,
Как улыбка эти тени -
Как улыбка старых гор,
Чьи угрюмые вершины
Вознеслись туда, в пустынный,
Голубой простор,
Где суровый их гранит
От земли туманом скрыт.

Важно, молча и сурово
В бархат неба голубого
Смотрят главы старых гор,
Сизой дымкою объяты.
И пугают мысль и взор
Их крутые к морю скаты.
Им в дали небес не слышны
Вздохи волн и пены пышной -
Этот стройный плеск и шум,
Полный нежной, сладкой ложью,
Шум, притекший к их подножью,
Чтоб нарушить мир их дум.

Но безмолвны и угрюмы
Схоронили скалы думы
Глубоко в гранит сырой.
И одеты облаками
Так стоят они веками,
Тешась шумной волн игрой.
В мягком пухе нежной пены
Волны скалам, как сирены,
Что-то нежно так поют,
Но в ответ на них набеги
Тайн суровые ковчеги
Ничего им не дают:
Ни намека, ни полслова,
Ничего из тайн былого...

Между камня выползали
Полусонные кусты
Роз, жасминов и азалий,
И кадили их цветы
Душной, сочною истомой
Небесам, объятым дремой,
Морю, серым грудам скал,
На которых чинно в ряд
Сели чайки и следят:
Не дарит ли их тот вал,
Что пришел из дали зыбкой,
Золотистой вкусной рыбкой?

Но седой, на эти груды
Набегая,- им дарил
Только брызги - изумруды,
И о чем-то говорил...
И, взмахнувши гребнем белым,
Вновь бросал движеньем смелым
Разноцветных брызг каскад.
А ему с вершины горной
Лысый гриф свой крик задорный
Вниз кидал... И вал назад
Уходил, кипя сердито,
О твердыни скал разбитый.

Моря даль покрыта сонной
Дымкой нежного опала.
Глубиной своей бездонной
В волны небо там упало
И смешалось с ними странно.
Мягко эти два титана,
Оба полны южным зноем,
Грудь на грудь друг другу пали,
Обнялись, слились - и спали.
И не видным глазу роем
Там, по светлой синей выси,
Надо мной в ту даль неслися
Грез гирлянды...
В чудном сне
Сам я жил,- казалось мне...


*** * ***


Валерий Яковлевич Брюсов (1873—1924)

ПЕРСИДСКИЕ ЧЕТВЕРОСТИШИЯ
1

Не мудрецов ли прахом земля везде полна?
Так пусть меня поглотит земная глубина,
И прах певца, что; славил вино, смешавшись с глиной,
4 Предстанет вам кувшином для пьяного вина.

2

Есть в жизни миги счастья, есть женщины, вино,
Но всем на ложе смерти очнуться суждено.
Зачем же краткой явью сменяются сны жизни
4 Для тысяч поколений, — нам ведать не дано.

3

Только ночью пьют газели из источника близ вишен,
На осколок неба смотрят, и в тиши их вздох чуть слышен.
Только ночью проникаю я к тебе, источник мой!
4 Вижу небо в милом взоре и в тиши дышу тобой!

4

Эпитафия Зарифы

Той, которую прекрасной называли все в мечтах,
Под холмом, травой поросшим, погребен печальный прах:
Если ты ее, прохожий, знал в потоке беглых лет, —
4 То вздохни за вас обоих, ибо в смерти вздохов нет.

1911
.
.

Дворец Любви

Дворец Любви не замкнут каменной стеной;
Пред ним цветы и травы пышны под росой,
И нет цветка такого, что цветет весной,
Который не расцвел бы на лужайке той.

В траве зеленой вьется быстрый ручеек;
Он, как слюда, прозрачен, светел и глубок.
Кто из мужчин, раздевшись, входит в тот поток,
Становится вновь юным, в самый краткий срок.

И девам, что умели дань Любви отдать,
Довольно в светлых водах тело искупать;
Все, — кроме тех, кто должен жизнь ребенку дать, —
Становятся невинны, девами опять.

На тонких ветках птицы песнь поют свою.
Что песнь — Любви во славу, я не утаю.
И, наклонившись низко к светлому ручью,
Подумал я, что грежу я в земном Раю.

1912

***
В ту ночь нам птицы пели, как серебром звеня,
С тобой мы были рядом, и ты любил меня.

Твой взгляд, как у газели, был вспышками огня,
И ты газельим взглядом всю ночь палил меня.

Как в тесноте ущелий томит пыланье дня,
Так ты, маня к усладам, всю ночь томил меня.

Злой дух, в горах, у ели, таится, клад храня.
Ах, ты не тем ли кладом всю ночь манил меня?

Минуты розовели, с востока тень гоня.
Как будто по аркадам ты вел, без сил, меня.

Пусть птицы мне звенели, что близко западня:
В ту ночь любовным ядом ты отравил меня!

1913

***
Пылают летом розы, как жгучий костер.
Пылает летней ночью жесточе твой взор.

Пьянит весенним утром расцветший миндаль.
Пьянит сильней, вонзаясь в темь ночи, твой взор.

Звезда ведет дорогу в небесную даль.
Дорогу знает к сердцу короче твой взор.

Певец веселой песней смягчает печаль.
Я весел, если смотрит мне в очи твой взор.

Забыть я все согласен, чем жил до сих пор.
Из памяти исторгнуть нет мочи твой взор.

<1913>


*** * ***


Аветик Саа;кович ИСААКЯН (1875-1957)
МОЯ ПЕРИ
Ширазское предание

В полночный час, на берегу,
Своей любовью поглощенный,
Глаз оторвать я не могу
От волн певучих речки сонной.

О, кто она, чей вздох смутил
Мое безмолвие ночное,
И кто голубизною крыл
Блеснул над дремлющей волною?

Одели лунные лучи
Ее в мерцающие ткани.
Ее признанья горячи,
И в косах росных брызг мерцанье.

Едва блеснет заря, она
Вдыхает первый цвет весенний
И, словно зыбкий образ сна,
Вдруг исчезает в мутной пене.

Средь волн зеленых рождена,
В приюте, что лишь мне известен,
Любовь моей души она
И муза сокровенных песен.

Всю ночь на этом берегу
Сижу я как завороженный,
Глаз оторвать я не могу
От волн певучих речки сонной.

Перевод К. Арсеневой


*** * ***


Сергей ИСПОЛАТОВ (1881-неизв)


Над миром ночь давно царит глухая:
И месяца не видно из-за туч,
И лишь одна звезда горит, мигая, –
Но скоро тьму рассеет солнца луч.

Весь мир уснул до нового рассвета,
В глубоком сне волненья дня забыл,
И час зари еще не наступил.
Я жадно жду во тьме дневного света.

Глухая ночь и только над землей
Лишь ветерок прохладною струей
Живительно промчится предрассветный,

Да побледнел как будто бы восток…
Все тот же мрак, но день уж недалек, –
И он придет, ликующий, приветный.


*** * ***


Николай Степанович ГУМИЛЁВ (1886 — 1921)
ОСЛЕПИТЕЛЬНОЕ

Я тело в кресло уроню,
Я свет руками заслоню
И буду плакать долго, долго,
Припоминая вечера,
Когда не мучило «вчера»
И не томили цепи долга;
И в море врезавшийся мыс,
И одинокий кипарис,
И благосклонного Гуссейна,
И медленный его рассказ,
В часы, когда не видит глаз
Ни кипариса, ни бассейна.
И снова властвует Багдад,
И снова странствует Синдбад,
Вступает с демонами в ссору,
И от египетской земли
Опять уходят корабли
В великолепную Бассору.
Купцам и прибыль и почет.
Но нет; не прибыль их влечет
В нагих степях, над бездной водной;
О тайна тайн, о птица Рок,
Не твой ли дальний островок
Им был звездою путеводной? Ты уводила моряков
В пещеры джинов и волков,
Хранящих древнюю обиду,
И на висячие мосты
Сквозь темно-красные кусты
На пир к Гаруну-аль-Рашиду.И я когда-то был твоим,
Я плыл, покорный пилигрим,
За жизнью благостной и мирной,
Чтоб повстречал меня Гуссейн
В садах, где розы и бассейн,
На берегу за старой Смирной.
Когда же… Боже, как чисты
И как мучительны мечты!
Ну что же, раньте сердце, раньте, —
Я тело в кресло уроню,
Я свет руками заслоню
И буду плакать о Леванте.
1911 г.

***

ГАЛЛА

Восемь дней от Харрара я вел караван
Сквозь Черчерские дикие горы
И седых на деревьях стрелял обезьян,
Засыпал средь корней сикоморы.
На девятую ночь я увидел с горы
— Этот миг никогда не забуду —
Там внизу, в отдаленной равнине, костры,
Точно красные звезды, повсюду.
И помчались один за другими они,
Точно тучи в сияющей сини,
Ночи трижды-святые и странные дни
На широкой галлаской равнине.
Все, к чему приближался навстречу я тут,
Было больше, чем видел я раньше:
Я смотрел, как огромных верблюдов пасут
У широких прудов великанши.
Как саженного роста галласы, скача
В леопардовых шкурах и львиных,
Убегающих страусов рубят сплеча
На горячих конях-исполинах.
И как поят парным молоком старики
Умирающих змей престарелых…
И, мыча, от меня убегали быки,
Никогда не видавшие белых.
Временами я слышал у входа пещер
Звуки песен и бой барабанов,
И тогда мне казалось, что я Гулливер,
Позабытый в стране великанов.
И таинственный город, тропический Рим,
Шейх-Гуссейн я увидел высокий,
Поклонился мечети и пальмам святым,
Был допущен пред очи пророка.
Жирный негр восседал на персидских коврах
В полутемной неубранной зале,
Точно идол, в браслетах, серьгах и перстнях,
Лишь глаза его дивно сверкали.
Я склонился, он мне улыбнулся в ответ,
По плечу меня с лаской ударя,
Я бельгийский ему подарил пистолет
И портрет моего государя.
Всё расспрашивал он, много ль знают о нем
В отдаленной и дикой России…
Вплоть до моря он славен своим колдовством,
И дела его точно благие.
Если мула в лесу ты не можешь найти,
Или раб убежал беспокойный,
Всё получишь ты вдруг, обещав принести
Шейх-Гуссейну подарок пристойный.
1918 г.


Я, верно, болен: на сердце туман,
Мне скучно все – и люди, и рассказы.
Мне снятся королевские алмазы
И весь в крови широкий ятаган.
Мне чудится (и это не обман),
Мой предок был татарин косоглазый,
Свирепый гунн... Я веяньем заразы,
Через века дошедшей, обуян.
 
Молчу, томлюсь, и отступают стены:
Вот океан весь в клочьях белой пены,
Закатным солнцем залитый гранит
И город с голубыми куполами,
Цветущими жасминными садами,
Мы дрались там... Ах, да! Я был убит.


*** * ***


Владислав Фелицианович ХОДАСЕВИЧ  (1886 —  1939)

УЕДИНЕНИЕ

Заветные часы уединенья!
Ваш каждый миг лелею, как зерно;
Во тьме души да прорастет оно
Таинственным побегом вдохновенья.
В былые дни страданье и вино
Воспламеняли сердце. Ты одно
Живишь меня теперь – уединенье.

С мечтою – жизнь, с молчаньем – песнопенье
Связало ты, как прочное звено.
Незыблемо с тобой сопряжено
Судьбы моей грядущее решенье.
И если мне погибнуть суждено  –
Про моряка, упавшего на дно,
Ты песенку мне спой  –  уединенье!

<6-7 июня 1915>

***

Кишмиш, кишмиш! Жемчужина Востока!
Перед тобой ничто – рахат-лукум,
Как много грез, как много смутных дум
Рождаешь ты… Ты сладостен, как око

У отрока, что ищет наобум
Убежища от зноя – у потока.
Кишмиш! Кишмиш! Поклоннику Пророка
С тобой не страшен яростный самум.

Главу покрыв попоною верблюда,
Чеканное в песок он ставит блюдо,
И ест, и ест, пока шумят над ним

Летучие пески пустыни знойной, –
И, съев всё блюдо, мудрый и спокойный,
Он снова вдаль бредет путем своим.

<5 октября 1916 г.>


*** * ***


Нина ПОДГОРИЧАНИ (1889-1964)

ПЕРВЫЙ ЗАПРЕТ.
"Мунсур Абу Али (996-1021), шестой из династии Фатимидов, в своей фанатически и аскетически-покоянной деятельности не забыл запретить и шахматы". /"Шахматная игра в её историческом развитии". Л. БАХМАН. /
 

Их запретил Мансур Абу Али,
Что прозван был Хаким Биамр Алахом.
Он был фанатиком, почти монахом,
И понял – шахматы увлечь могли.

В греховный список их тогда внесли,
Касались их украдкой и со страхом.
И по приказу Фатимида, с прахом
Смешались и ферзи и короли,

Прошли века. Где первый их гонитель,
Цветущего Египта повелитель?
Его гробницы даже не нашли.

А шахматы гонимые восстали,
Во прахе и огне желанней стали
И целый мир собою увлекли!


*** * ***

Константин ЛИПСКЕРОВ
(1889-1954)

НОЧЬ

Синеет ночь над розами Багдада,
И к Тигру месяц клонится уже.
Чернеет на разбойничьем ноже
Кровь путника. Вздымается прохлада.
 
Среди ковров, как жемчуг лучший клада,
Таятся жены, снявши ферадже.
На кровле раб грустит о госпоже.
Синеет ночь. Безмолствует ограда.
 
В тьме узкий свет. Там весело наверно.
Звучит сааз лениво и размерно...
Вот в тишине собак далекий вой...
Вот на тюрбан сквозь щель упали светы:
То сам Гарун, купцом переодетый,
Скользит с Масруром улицей кривой.


*** * ***


Арсений НЕСМЕЛОВ
(1889-1945)

За вечера в подвижнической схиме,
За тишину, прильнувшую к стеклу...
За чистоту. За ласковое имя,
За вытканное пальцами твоими
Прикосновенье к моему лицу.
 
За скупость слов. За клятвенную тяжесть
Их, поднимаемых с глубин души,
За щедрость глаз, которые, как чаши,
Как нежность подносящие ковши.
 
За слабость рук. За мужество. За мнимость
Неотвратимостей отвергнутых. И за
Неповторяемую неповторимость
Игры без декламаторства и грима,
С финалом, вдохновенным, как гроза.


*** * ***


Александр ВЕРТИНСКИЙ (1889-1857)
ПАЛЕСТИНСКОЕ ТАНГО
(аравийская песня)

Манит, звенит, зовет, поет дорога,
Еще томит, еще пьянит весна,
А жить уже осталось так немного,
И на висках белеет седина.
Идут, бегут, летят, спешат заботы,
И в даль туманную текут года.
И так настойчиво и нежно кто-то
От жизни нас уводит навсегда.
И только сердце знает, мечтает и ждет
И вечно нас куда-то зовет,
Туда, где улетает и тает печаль,
Туда, где зацветает миндаль.
И в том краю, где нет ни бурь, ни битвы,
Где с неба льется золотая лень,
Еще поют какие-то молитвы,
Встречая ласковый и тихий божий день.
И люди там застенчивы и мудры,
И небо там как синее стекло.
И мне, уставшему от лжи и пудры,
Мне было с ними тихо и светло.
Так пусть же сердце знает, мечтает и ждет
А вечно нас куда-то зовет,
Туда, где улетает и тает печаль,
Туда, где зацветает миндаль…1929 г.


*** * ***


Осип Эмильевич МАНДЕЛЬШТАМ
(1891 - 1938)

О, красавица Сайма, ты лодку мою колыхала,
Колыхала мой челн, челн подвижный, игривый и острый,
В водном плеске душа колыбельную негу слыхала,
И поодаль стояли пустынные скалы, как сестры.
Отовсюду звучала старинная песнь — Калевала:
Песнь железа и камня о скорбном порыве титана.
И песчаная отмель — добыча вечернего вала,—
Как невеста, белела на пурпуре водного стана.
Как от пьяного солнца бесшумные падали стрелы
И на дно опускались и тихое дно зажигали,
Как с небесного древа клонилось, как плод перезрелый,
Слишком яркое солнце и первые звезды мигали,
Я причалил и вышел на берег седой и кудрявый;
Я не знаю, как долго, не знаю, кому я молился...
Неоглядная Сайма струилась потоками лавы,
Белый пар над водою тихонько вставал и клубился.

/Ок. 19 апреля 1908, Париж/

***

РАКОВИНА

Быть может, я тебе не нужен,
Ночь; из пучины мировой,
Как раковина без жемчужин,
Я выброшен на берег твой.

Ты равнодушно волны пенишь
И несговорчиво поешь,
Но ты полюбишь, ты оценишь
Ненужной раковины ложь.

Ты на песок с ней рядом ляжешь,
Оденешь ризою своей,
Ты неразрывно с нею свяжешь
Огромный колокол зыбей,

И хрупкой раковины стены,
Как нежилого сердца дом,
Наполнишь шепотами пены,
Туманом, ветром и дождем…
1911 г.


*** * ***


Рюрик ИВНЕВ , настоящее имя — Михаил Александрович Ковалёв  (1891 —  1981)

СТАРЫЙ ТИФЛИС

Толпа веселой лентой вьется,
Прозрачен воздух, даль его ясна,
И улица волнением полна,
Гортанный говор над Курой несется.

Поет грузин – ему легко поется,
И песнь его шумлива и хмельна.
Веселый люд собрался у окна,
И только перс конфетчик не смеется.

Куда ни глянь – живая бронза лиц,
Здесь солнце со всего земного шара.
Духан открыт. Звенят вино и тара.

Хмельная речь, как крылья небылиц,
Летит ко мне беспечной стаей птиц,
Лаская слух симфонией базара.


*** * ***


Василий СУМБАТОВ (1893-1977)

РИМ В СНЕГУ
 
Не яблони ли в небе отцвели?
Не мотыльков ли белых кружит стая?
Не лепестки ль, не крылья ли, блистая,
В морозный день на старый Рим легли?
Нежданный гость полуденной земли –
Везде белеет пелена густая,
Покрыта ей и улица пустая,
 
И древний храм, и пышный парк вдали.
Когда мороз под ледяным забралом
Шагает вдоль по улицам пустым,
Покрытым серебристым покрывалом, –
И чуждый мир мне кажется родным,
И близок мне – в уборе небывалом –
Великий город семихолмный Рим.

***

СФИНКС
 
В степях, в лесах, в морозах и в тепле,
От Соловецких льдов до знойного Ирана,
С Амурских берегов до Вислы и Немана
Гигантский сфинкс простерся на земле.
 
Безмолвно он лежит века во мгле
С загадкой на устах среди людского стана,
И людям дум его под саваном тумана
Не разгадать на царственном челе.
 
Уж тысячи людей в разгадке ошибались,
Платилися за то и в пропасть низвергались,
Эдипа нет загадку разгадать!
 
И тщетно силятся газетные витии
Грядущий путь отчизны предсказать! –
Загадка сфинкса мы, грядущее России!


*** *.***


Всеволод Леонидович ПАСТУХОВ (1894-1967) – русский пианист, поэт.

ЭЛЕВЗИНСКИЕ МЕЧТЫ
……………М. А. Ведрииской

Пред нами взгляд прозрачный, нежный, строгий,
И голоса серебряная сталь.
Умчаться сладко вольным сердцем вдаль,
Забыть наш век, железный и убогий.

Мерцает свет по сторонам дороги,
Но Вы его заметите едва ль.
Земных утех на небесах не жаль,
И умерли Эллады светлой боги.

Но вот их свет из тьмы веков возник.
Я вижу древний исступленный лик.
Вы ожили, классические тени.

Вы живы, Элевзинские мечты.
Как Фауст крикнуть я хочу: «Мгновенье,
Остановись, молю, прекрасно ты»...

***
КАВКАЗСКИЙ

Со мной опять привычное волненье.
Ах, кто любил, всегда меня поймет.
Ширазских роз розовокрылый гений
Свой ароматный яд мне в душу льет.

Меня несет, как облачные тени,
Арменией безоблачной полет.
Закатом ли, в часы ль ночных томлений
Печалясь, таю, как весенний лед.

Елейны помыслы  –  шербет востока,
Рабом влюбленным я склоняюсь ниц,
Узнавши сердцем предреченье рока.

И бурной страсти больше нет границ.
Ах, скоро ль выпью сладкие отравы
В твоих глазах бездонных и лукавых.


*** * ***


Всеволод Александрови
РОЖДЕСТВЕНСКИЙ  (1895-1977)

Волна стиха бежит строфе вослед,
Испанский бриг за пенной гранью рифа
Взрывает море грудью гипогрифа,
И паруса расправил мой сонет.
О, девушка четырнадцати лет,
Племянница надменного калифа,
Я целовал в садах Гепералифа
Подаренный тобою амулет!

Беспутному студенту Саламанки
Тибулла слаще губы мавританки
И облаком фаты согретый взор;
Его слова дышать прохладой рады,
И ткет воображение ковер, –
Пятьсот шестой рассказ Шахерезады.

***

«О, задержи коня, тюльпан Шираза,
Я пыльный дервиш на твоем пути,
И я остановил тебя – прости! –
Для легкого, как ласточка, рассказа.
Мне снилось – в виноградниках Кавказа
Изгнанницей не хочешь ты цвести,
И юноша пришел тебя спасти  –
Храни его Аллах от злого глаза!»

В четырнадцатиградусный мороз
Увидел я, садовник вечных роз,
Твои персидские миниатюры,
И душно мне от северной тоски,
Когда, кружась, на мех медвежьей шкуры
Засохшие ложатся лепестки.
<1912>


*** * ***


Вагус БЕРТОЛЬД, перевод Дмитрия Сергеевича Усова ( 1896 — 1943)

СЕРДЦЕ  (газелла)

Золотым огнем пылает сердце.
Алой кровью истекает сердце.
Меч с крестообразной рукояткой,
Как небесный луч, пронзает сердце.
Херувимы, облака и розы
Белой цепью обрамляют сердце.
Эта кровь - сладчайший виноградник -
Винной кровью опьяняет сердце,
И на алтаре души атласной
Пламенея, не сгорает - сердце.
<1914>


*** * ***


Федерико Гарсиа ЛОРКА (1898-1936)

 «Газелла о  нежданной любви»

Не разгадал никто ещё, как сладко
дурманит это миртовое лоно.
Не знал никто, что белыми зубами
птенца любви ты мучишь затаённо.

Смотрели сны персидские лошадки
на лунном камне век твоих атласных,
когда тебя, соперницу метели,
четыре ночи обвивал я в ласках.

Как семена прозрачные, взлетали
над гипсовым жасмином эти веки.
Искал я в сердце мраморные буквы,
чтобы из них сложить тебе — навеки,

навеки: сад тоски моей предсмертной,
твой силуэт, навек неразличимый,
и кровь твоя, пригубленная мною,
и губы твои в час моей кончины.

Перевод А.Гелескула

***

Газелла о воспоминании

Останься хоть тенью милой,
но память любви помилуй —

черешневый трепет нежный
в январской ночи кромешной.

Со смертью во сне бредовом
живу под одним я кровом.

И слёзы вьюнком медвяным
на гипсовом сердце вянут.

Глаза мои бродят сами,
глаза мои стали псами.

Всю ночь они бродят садом
меж ягод, налитых ядом.

Дохнёт ли ветрами стужа —
тюльпаном качнётся ужас,

а сумерки зимней рани
темнее больной герани.

И мёртвые ждут рассвета
за дверью ночного бреда.

И дым пеленает белый
долину немого тела.

Под аркою нашей встречи
горят поминально свечи.

Развейся же тенью милой,
но память о ней помилуй.

Перевод А.Гелескула

***

Газелла о чудесной любви

Огонь и гипс
безжалостной пустыни,
была ты в сердце влагой на жасмине.

Огонь и блеск
безжалостного неба,
была ты в сердце шелестами снега.

Пустырь и небо
руки мне сковали.

Пустыни неба
раны бичевали.

Перевод А. Гелескула

***

Касыда о ветвях

В Тамарите — сады и своры,
и собаки свинцовой масти
ждут, когда опустеют ветви,
ждут, когда их сорвёт ненастье.

Есть там яблоня в Тамарите,
грозди слёз её ветви клонят.
Соловей там гасит рыданья,
а фазан их пепел хоронит.

Не печалятся только ветви —
одного они с нами склада:
в дождь не верят и спят так сладко,
словно каждая стала садом.

На коленях качая воду,
ждали осени две долины.
Шло ненастье слоновьим шагом,
частокол топча тополиный.

В Тамарите печальны дети,
и всю ночь они до восхода
ждут, когда облетят мои ветви,
ждут, когда их сорвёт непогода.

Перевод А.Гелескула

***

Касыда о простертой женщине

Видеть тебя нагой - это вспомнить землю.
Ровную землю, где ни следа подковы.
Землю без зелени, голую суть земную,
замкнутую для времени: грань алмаза.

Видеть тебя нагою - постигнуть жажду
ливня, который плачет о хрупкой плоти,
и ощутить, как море дрожит и молит,
чтобы звезда скатилась в его морщины.

Кровь запоет по спальням, и станет эхом,
и тишину расколет клинком зарницы -
но не тебе дознаться, в каких потемках
спрячется сердце жабы и сон фиалки.

Бедра твои - как корни в борьбе упругой,
губы твои - как зори без горизонтов.
Скрытые в теплых розах твоей постели,
мертвые рты кричат, дожидаясь часа.

Перевод А.Гелескула

***

Касыда о недосягаемой руке

Я прошу всего только руку,
если можно, раненую руку.
Я прошу всего только руку,
пусть не знать ни сна мне, ни могилы.

Только б алебастровый тот ирис,
горлицу, прикованную к сердцу,
ту сиделку, что луну слепую
в ночь мою последнюю не впустит.

Я прошу одну эту руку,
что меня обмоет и обрядит.
Я прошу одну эту руку,
белое крыло моей смерти.

Все иное в мире - проходит.
Млечный след и отсвет безымянный.
Все - иное; только ветер плачет
о последней стае листопада.

Перевод А.Гелескула

***

Касыда о розе

Роза,
уже становясь неземною,
искала не утренний проблеск —
искала иное.

Не жаждала света,
ни тьмы не просила, ни зноя —
рубеж полусна-полуяви,
искала иное.

Роза,
застыв под луною,
на небе искала не розу —
искала иное.

Перевод А.Гелескула

***

Касыда о золотой девушке

В воде она застыла —
и тело золотое
затон позолотило.

Лягушками и тиной
пугало дно речное.
Пел воздух соловьиный
и бредил белизною.
Ночь таяла в тумане,
серебряном и светлом,
за голыми холмами
под сумеречным ветром.

А девушка вздыхала,
над заводью белея,
и заводь полыхала.

Заря горела ясно,
гоня стада коровьи,
и, мёртвая, угасла
с венками в изголовье.
И соловьи рыдали
с горящими крылами,
а девушка в печали
расплёскивала пламя.

И тело золотое
застыло цаплей белой
над золотой водою.

Перевод А.Гелескула

***

Касыда о смутных горлицах

Две горлицы в листьях лавра
печалились надо мною.
Одна из них была солнцем,
другая была луною.
Спросил я луну: «Сестрица,
где тело мое зарыли?» -
«Над сердцем моим", - сказала,
а солнце раскрыло крылья.
И я вдалеке увидел,
по пояс в земле шагая,-
две снежных орлицы взмыли,
и девушка шла нагая.
Спросил я у них: «Сестрицы,
где тело мое зарыли?» -
«Над сердцем", - луна сказала,
а солнце сложило крылья.
И я двух нагих голубок
увидел в тени орлиной -
и были одна другою,
и не было ни единой.

Перевод А.Гелескула



*** * ***


Семен КИРСАНОВ (1906-1972)

ЧЕТЫРЕ СОНЕТА

1
Сад, где б я шил, – я б расцветил тобой,
дом, где б я спал, – тобою бы обставил,
созвездия б сиять тобой заставил
и листьям дал бы дальний голос твой.
Твою походку вделал бы в прибой
и в крылья птиц твои б ладони вправил,
и в небо я б лицо твое оправил,
когда бы правил звездною судьбой.
И жил бы тут, где всюду ты и ты:
ты – дом, ты – сад, ты – море, ты – кусты,
прибой и с неба машущая птица,
где слова нет, чтоб молвить: «Тебя нет», –
сомненья нет, что это может сбыться,
и все-таки – моей мечты сонет

2
не сбудется. Осенний, голый сад
с ней очень мало общего имеет,
и воздух голосом ее не веет,
и звезды неба ею не блестят,
и листья ее слов не шелестят,
и море шагу сделать не посмеет,
крыло воронье у трубы чернеет,
и с неба клочья тусклые висят.
Тут осень мне пустынная дана,
где дом, и куст, и море – не она,
где сделалось утратой расставанье,
где даже нет следа от слова «ты»,
царапинки ее существованья,
и все-таки – сонет моей мечты

3
опять звенит. Возможно, что не тут,
а где-нибудь – она в спокойной дреме,
ее слова, ее дыханье в доме,
и к ней руками – фикусы растут.
Она живет. Ее с обедом ждут.
Приходит в дом. И нет лица знакомей.
Рука лежит на лермонтовском томе,
глаза, как прежде карие, живут.
Тут знает тишь о голосе твоем,
и всякий день тебя встречает дом,
не дом – так лес, не лес – так вроде луга.
С тобою часто ходит вдоль полей –
не я – так он, не он – твоя подруга,
и все-таки – сонет мечты моей

4
лишь вымысел. Найди я правду в нем,
я б кинул все – и жизнь и славу эту,
и странником я б зашагал по свету,
обшарить каждый луг, и лес, и дом.
Прошел бы я по снегу босиком,
без шапки по тропическому лету,
у окон ждать от сумерек к рассвету,
под солнцем, градом, снегом и дождем.
И если есть похожий дом такой,
я к старости б достал его рукой:
«Узнай меня, любимая, по стуку!..»
Пусть мне ответят: «В доме ее нет!»
К дверям прижму иссеченную руку
и допишу моей мечты сонет.


*** * ***


Иван ЛЕБЕДИНСКИЙ

На Иордане.

Под небом знойным Палестины
Красив священный Иордан,
Когда поднимется туман
От тихо дремлющей равнины
И в зыбь хрустальную, нежна,
Посмотрит южная луна.

Чаруют воды Иордана
Своей святыней мировой,
Крещенье принял над Собой
В них Иисус от Иоанна.
Раскрыло небо свой чертог,
И явлен Триединый Бог.

<1914>


*** * ***


Махадэви ВАРМА (1907-1987)

КАКОЙ ТЕБЯ УВИЖУ ?

Увижу ли цветы на влажных ветках
Иль пересохшие от жажды губы?
 
Увижу ли алмазный смех росинок,
Мерцающих на лотосах открытых...
 
Увижу ли над морем ароматов
Влюбленный трепет утреннего ветра
Иль вздохи безутешные услышу?
 
Увижу ль на заре весны душистой
Твою в лугах танцующую радость
Иль тусклую безрадостную осень?
 
Увижу ли я жизнь, весёлым роем
Усеявшую сладкие тычинки,
Или в груди, как птице в тесной клетке,
Вновь тосковать моей душе придётся?..


*** * ***


Павел Николаевич Васильев (1910-1937)


Затерян след в степи солончаковой,
Но приглядись – на шее скакуна
В тугой и тонкой кладнице шевровой
Старинные зашиты письмена.

Звенит печаль под острою подковой,
Резьба стремян узорна и темна...
Здесь над тобой в пыли многовековой
Поднимется курганная луна.

Просторен бог гнедого иноходца.
Прислушайся! Как мерно сердце бьется
Степной страны, раскинувшейся тут,

Как облака тяжелые плывут
Над пестрою юртою у колодца.
Кричит верблюд. И кони воду пьют.
<1929>


*** * ***


Ирина БЕМ (1916-1981)

АЛЬДЕБАРАН

Как я люблю среди ночи глубокой,
Крадя часы у сладостного сна,
Созвездья называть по именам
То Греции, то Дальнего Востока.

Вот за окном меняется погода:
Редеет лист и лужи в ряске льда.
Но знает кто, что в это время года
Восходит новая прекрасная звезда?

Когда к земле не стелется туман
И южный край прозрачен небосвода,
Восходишь первый ты, Альдебаран,

Ярчайшая звезда в созвездии Тельца,
И зимней ночи, ночи без конца,
Навстречу звезд выводишь хороводы.
<1952>


*** * ***


Расул Гамзатович ГАМЗАТОВ (1923-2003)

В музейных залах – в Лувре и в Версале,
Где я ходил, бывало, много дней,
Меня мадонны строгие смущали
С тобою странной схожестью своей.

И думал я: как чье-то вдохновенье,
Чужое представленье красоты
Могло предугадать твои черты
За столько лет до твоего рожденья?

Вдали от края нашего встречать
Красавиц доводилось мне немало,
Но в них твою угадывал я стать.
И я того не мог понять, бывало,
Как эти дочери чужой земли
Твою осанку перенять могли?

***

Я спросил на вершине , поросшей кизилом:
"Что мужского достоинства служит мерилом?"
"Отношение к женщине", -молвило небо в ответ.

"Чем измерить, - спросил я у древней былины -
Настоящее мужество, в сердце мужчины?"
"Отношением к женщине", -мне отвечала она.

"Чем любовь измеряется сердца мужского?"
"Отношением к женщине!"... "Нету мерила такого!" -
Возразили служители мер и весов.

***

Такого нету амулета,
Чтоб от сердечных ран спасал.
И персиянкам я читал
Стихи, в которых ты воспета.

И, хоть в стихах вознесена
Ты всякий раз была высоко,
Не высказала мне упрека
Из многих женщин ни одна.

А ты,
лишаясь белых крыл,
Бросаешь снова мне упреки
За то, что преданные строки
Одной из них я посвятил.

***

Вижу я:
твои руки как руки,
Не похожи на звезды глаза.
И бровей неприметны излуки,
Хоть черны они, словно гроза.

И собой драгоценного лала
Не стремятся напомнить уста.
Но обличьем твоим, как бывало,
Я любуюсь опять неспроста.

Что возникнет,
когда на странице
В книге слово от слова отсечь?
Но сольются слова в вереницы,
И поймешь, как пленительна речь!

***

Розы Шираза
Мирзо Турсун-заде

Венчают стихов виноградные лозы
Столетия каждою грудь.
Ты помнишь, Мирзо,
как ширазские розы
С тобой провожали нас в путь?

Быть может,
завиднее нет их удела,
Где утренний купол цветаст.
И сколько бы времени ни пролетело,
Хафиз им завянуть не даст.

Клубились над городом первые грозы
И первые вились стрижи.
Ты помнишь, Мирзо, провожали нас розы,
Как будто надев паранджи.

Они нам шептали:
«Грешно торопиться,
Хоть на день отсрочьте отъезд,
И наши пред вами откроются лица,
Как лучших ширазских невест».

Поверь мне, Мирзо,
я с утра до заката
Красой любоваться горазд.
Ах, розы Шираза!
Воспев их когда-то,
Хафиз им завянуть не даст!

***

В ШИРАЗЕ

Я спросил в Ширазе речку малую:
– Как случилось, что не первый век,
Осенясь звездою семипалою,
Стала ты известней многих рек?

Отвечала речка светло-сизая:
– Потому завиден мой удел,
Что поила некогда Хафиза я,
И меня он некогда воспел.

Я спросил в Ширазе розу красную:
– Почему не первый век подряд,
Называя самою прекрасною,
О тебе повсюду говорят?

Почему ты, как звезда вечерняя,
Выше роз других вознесена?
– Пел Хафиз, –
сказала роза чермная, –
Обо мне в былые времена.

И на женщин бросив взгляд не издали,
Я спросил в Ширазе как-то раз:
– Почему считают в мире исстари
Первыми красавицами вас?

– Жизнь сравнивший с чашею пригубленной,
Так считал Хафиз.
И, не скупой,
Самарканд за родинку возлюбленной
Отдавал он вместе с Бухарой.

***
ПЕРСИЯ

В Иран приехав вешнею порою,
Трех женщин я повсюду встретить мог.
Одна тысячелетнею чадрою
Окутана была до самых ног.

Красивых женщин пели не случайно
Поэты здесь в былые времена.
– Кто вы, ханум, чей лик сокрыт, как тайна?
– Я – Персия, – ответила она.

Чадра другой была под стать вуали,
Приметить позволяя неспроста
Жемчужины,
которые сверкали
В полуоткрытой киновари рта.

Казалось, проплывавшая в зените,
Слегка прикрылась облаком луна.
– Кто вы, ханум? Как вас зовут, скажите?
– Я – Персия, – ответила она.

Точеные, как будто из самшита,
У третьей были ножки.
И, смугла,
Мне улыбалась женщина открыто,
И я подумал: «Боже, как мила!»

Прекрасный лик. Точеная осанка,
И дерзко грудь почти обнажена.
– А вы, мадам, наверно, парижанка?
– Я – Персия, –
ответила она.


*** * ***


Эдуард Аркадьевич АСАДОВ (1923-2004)

Ну что у нас в душах за кутерьма:
Нигде стариков уважать не рвутся -
Мол, старые, выжили из ума!
И чуть не в лицо старикам смеются.

А вот на Востоке - то ль жизнь сама,
Иль люди мудрее порой бывают:
- Он стар. Значит, много нажил ума! -
И всюду почтением окружают.


*** * ***


Булат Шалвович ОКУДЖАВА (1924 — 1997) — советский и российский поэт, прозаик, сценарист, бард, композитор. Член Союза писателей СССР (с 1962 года).

Виноградную косточку в теплую землю зарою,
И лозу поцелую, и спелые гроздья сорву,
И друзей созову, на любовь свое сердце настрою…
А иначе зачем на земле этой вечной живу.
Собирайтесь-ка, гости мои, на мое угощенье,
Говорите мне прямо в лицо, кем пред вами слыву,
Царь небесный пошлет мне прощение за прегрешенья…
А иначе зачем на земле этой вечной живу.
В темно-красном своем будет петь для меня моя дали,
В черно-белом своем преклоню перед нею главу,
И заслушаюсь я, и умру от любви и печали…
А иначе зачем на земле этой вечной живу.
И когда заклубится закат, по углам залетая,
Пусть опять и опять предо мной проплывут наяву
Белый буйвол, и синий орел, и форель золотая…
А иначе зачем на земле этой вечной живу.


*** * ***


Валентин Дмитриевич БЕРЕСТОВ (1928-1998)

Дымится на бархане костерок.
Конфеты на расстеленном платке.
Старик чабан, весь в белом, как пророк,
Один в песках – и пиала в руке.

Восток, Восток… Какая мысль, мудрец,
Тебя от одиночества спасёт?
Какая мысль? Ну, скажем, про овец,
Про тех овец, которых он пасёт.
<1969>

***

Перед Рождеством

«И зачем ты, мой глупый малыш,
Нос прижимая к стеклу,
Сидишь в темноте и глядишь
В пустую морозную мглу
Пойдем-ка со мною туда,
Где в комнате блещет звезда,

Где свечками яркими,
Шарами, подарками
Украшена елка в углу!» —

«Нет, скоро на небе зажжется звезда.
Она приведет этой ночью сюда,
как только родится Христос
(Да-да, прямо в эти места!
Да-да, прямо в этот мороз!),
Восточных царей, премудрых волхвов,
Чтоб славить младенца Христа.
И я уже видел в окно пастухов!
Я знаю, где хлев! Я знаю, где вол!
А ослик по улице нашей прошел!»


*** * ***


Леонид  Петрович ДЕРБЕНЕВ  (1931 — 1995)

В знойных песках караван идет,
В знойных песках каждый день как год,
К синей реке путь найдешь с трудом,
Миражи кругом, миражи кругом.

Стройные пальмы возникли вдруг,
А приглядись, лишь пески вокруг,
Лишь череда раскаленных дней
До любви моей.

Может быть, наши сердца близки,
Может быть, снова лягут пески,
Что ж, я согласен искать твой след
Десять тысяч лет.

Пусть там в пустыне летят года,
Ты мой оазис, моя вода.
Сквозь миражи вопреки судьбе,
Я иду к тебе.

И одно лишь знаю я,
И одно лишь помню я,
И в одно лишь верю я,
Что путь нелегок наш.
Может, ты - звезда моя,
Может, ты - судьба моя,
Может, ты - любовь моя,
А может быть, мираж.


*** * ***


Роберт Иванович РОЖДЕСТВЕНСКИЙ (при рождении — Роберт Станиславович Петкевич; 1932 — 1994)

Эхо любви

Покроется небо пылинками звёзд
И выгнутся ветки упруго
Тебя я услышу за тысячу вёрст
Мы — эхо, мы — эхо
Мы долгое эхо друг друга

Мы — эхо, мы — эхо
Мы долгое эхо друг друга

И мне до тебя где бы я ни была
Дотронуться сердцем не трудно
Опять нас любовь за собой позвала
Мы — нежность, мы — нежность
Мы вечная нежность друг друга

Мы — нежность, мы — нежность
Мы вечная нежность друг друга

И даже в краю наползающей тьмы
За гранью смертельного круга
Я знаю с тобой не расстанемся мы
Мы — память, мы — память
Мы звёздная память друг друга

Мы — память, мы — память
Мы звёздная память друг друга


*** * ***


Анатолий Владимирович РАДЫГИН (1934-1984) –


Попробуйте согнуть дамасский нож,
Загадочную мощь арабской стали.
Попробуйте в узорчатом металле
Смирить упрямства яростную дрожь

Мы нарушали схему и чертеж,
Мы в тиглях бурь закалку обретали
И в спектрах наших бедствий вдруг найдешь
Упругий хром и ядовитый таллий.
 
И тяжкий молот бьет, наверняка
Не угадав рождения клинка.
Мы выжгли в душах углерода ложь,
Мы жестки и крепки, а значит – правы.
Не пробуйте сгибать. Такие сплавы
Скорее поломаешь, чем согнешь.


*** * ***


Николай Михайлович Рубцов (1936–1971)

Журавли

Меж болотных стволов
красовался восток огнеликий…
Вот наступит октябрь —
и покажутся вдруг журавли!
И разбудят меня, позовут
журавлиные крики
Над моим чердаком, над болотом,
забытым вдали…
Широко по Руси предназначенный
срок увяданья
Возвещают они, как сказание
древних страниц.
Всё, что есть на душе, до конца
выражает рыданье
И высокий полёт этих гордых
прославленных птиц.

Широко на Руси машут птицам
согласные руки.
И забытость болот, и утраты
знобящих полей —
Это выразят всё, как сказанье,
небесные звуки,
Далеко разгласит улетающий
плач журавлей…
Вот летят, вот летят…
Отворите скорее ворота!
Выходите скорей, чтоб взглянуть
на любимцев своих!
Вот замолкли — и вновь сиротеет
душа и природа
Оттого, что — молчи! — так никто
уж не выразит их…



*** * ***


Иосиф Александрович БРОДСКИЙ (1940–1996)

Рождественская звезда

В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре,
чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе,
младенец родился в пещере, чтоб мир спасти:
мело, как только в пустыне может зимой мести.
Ему все казалось огромным: грудь матери, желтый пар
из воловьих ноздрей, волхвы -- Балтазар, Гаспар,
Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.
Он был всего лишь точкой. И точкой была звезда.
Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,
на лежащего в яслях ребенка издалека,
из глубины Вселенной, с другого ее конца,
звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца.

***

Волхвы пришли. Младенец крепко спал.
Звезда светила ярко с небосвода.
Холодный ветер снег в сугроб сгребал.
Шуршал песок. Костер трещал у входа.
Дым шел свечой. Огонь вился крючком.
И тени становились то короче,
то вдруг длинней. Никто не знал кругом,
что жизни счет начнется с этой ночи.
Волхвы пришли. Младенец крепко спал.
Крутые своды ясли окружали.
Кружился снег. Клубился белый пар.
Лежал младенец, и дары лежали.

***

В Рождество все немного волхвы...
В Рождество все немного волхвы.
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
производит осаду прилавка
грудой свертков навьюченный люд:
каждый сам себе царь и верблюд.

Сетки, сумки, авоськи, кульки,
шапки, галстуки, сбитые набок.
Запах водки, хвои и трески,
мандаринов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Вифлеем из-за снежной крупы.

И разносчики скромных даров
в транспорт прыгают, ломятся в двери,
исчезают в провалах дворов,
даже зная, что пусто в пещере:
ни животных, ни яслей, ни Той,
над Которою – нимб золотой.

Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства –
основной механизм Рождества.

То и празднуют нынче везде,
что Его приближенье, сдвигая
все столы. Не потребность в звезде
пусть еще, но уж воля благая
в человеках видна издали,
и костры пастухи разожгли.

Валит снег; не дымят, но трубят
трубы кровель. Все лица, как пятна.
Ирод пьет. Бабы прячут ребят.
Кто грядет – никому непонятно:
мы не знаем примет, и сердца
могут вдруг не признать пришлеца.

Но, когда на дверном сквозняке
из тумана ночного густого
возникает фигура в платке,
и Младенца, и Духа Святого
ощущаешь в себе без стыда;
смотришь в небо и видишь – звезда.


*** * ***


Магомед Ахмедович АХМЕДОВ (1955 - 2023)
 
Горные цветы
 
Сонетом начинаю год опять,
И, как гранат, я душу выжимаю.
Родная речь, тебе готов внимать:
– В горах родимых тишина какая!
 
Язык аварский для тебя, поэт,
Как эта тишь, воистину – дар Божий!
Построить дом – прочнее дома нет! –
Из добрых слов тебе Аллах поможет!
 
Сонет восходит снова, как луна,
Над вечными высокими горами,
Чтоб волшебством чудесным письмена
Сегодня стали горными цветами!
 
О, зеркало души моей – сонет,
Ты отразишь ли горской речи свет?

***

Душа моя, в ночной бессонной мгле
Будь честною в единственном ответе.
– Что я, скажи, оставлю на земле?
– Твои стихи останутся и дети.
 
– Зато любовь с собою унесу!
Что ты, душа, так быстро замолчала?
– С любовью унесёшь и ссор грозу
И ревности отравленные жала…
 
– Ну, что ж, пускай! Ведь проросло не зря
Стихами в сердце имя дорогое!
Подобно рекам, что текут в моря,
Река любви не ведает покоя!
 
Я не хочу, душа, судьбы иной –
Моя любовь останется со мной!
Перевод с аварского Юрия Щербакова

.
.
.