A Beheaded Cinderella and other stories

Дневниковая заметка 11 марта 2014. Ранее выложена в ЖЖ.

A Beheaded Cinderella and other stories
 
Эта заметка — о романах американской писательницы и историка Кэролли Эриксон, посвященных женам Генриха VIII:


'The Spanish Queen: A Novel of Henry VIII and Catherine of Aragon' ("Испанская королева: роман о Генрихе VIII и Екатерине Арагонской"), 'The Favored Queen: A Novel of Henry VIII's Third Wife' (название можно перевести как "Королева в милости: роман о третьей жене Генриха VIII"), 'The Unfaithful Queen: A Novel of Henry VIII's Fifth Wife' ("Неверная королева: роман о пятой жене Генриха VIII") и 'The Last W;fe of Henry VIII' ("Последняя жена Генриха VIII").


У этого автора есть еще романы о других исторических дамах, но я решила прочесть пока только о женах Генриха, так как тема меня интересует, а автор, видимо, в ней лучше всего разбирается. Монографии автора на ту же тему в заметке не рассматриваются.


Мировая история знает много воплощений сказки о Золушке, иногда выглядящих как пародия на литературную основу. В роли главной героини может оказаться карьеристка, притворяющаяся вознагражденной добродетелью. Или же блестящее начало-восхождение может смениться финалом-обрывом.


Судьбы жен Генриха Большого Жениха, хотя бы жен-англичанок, также можно рассматривать как вариации истории Золушки с печальными финалами. (Екатерина Парр, как мы помним, пережила короля, но столкнулась с неожиданными проблемами в новом браке и рано умерла). В романах К. Эриксон истории четырех из шести генриховых жен рассказаны так, что все героини имеют право называться Золушками-несчастливицами. В каждом романе прослеживается сюжетная схема: девушка, которую есть за что пожалеть (ибо у всех героинь — свои тяжелые обстоятельства), после положенной ей доли испытаний становится женой принца. А принц — это Генрих VIII (бравурная музыка и противоречивые, но неизменно эмоциональные отзывы). И дальше традиционный хэппи-энд отменяется, потому что сказка о Золушке переходит в сказку о царе Салтане.


"Здравствуй, красная девица, —
Говорит он, — будь царица
И роди богатыря
Мне к исходу сентября" .


Сентябрь прошел, и еще полгода, и следующий год на исходе, а богатырь все не обещает прибыть, — и бывшей счастливице не позавидуешь. В том случае, когда ожидаемый мужчина родился и выжил, мать его умерла вскоре после родов, а сам он оказался впоследствии, увы, не богатырем.


В четырех романах повествование ведется от первого лица. Представим себе, что у четырех из шести жен Генриха VIII была склонность писать мемуары. Это именно мемуары, а не дневник, так как рассказ идет в прошедшем времени, и почти всегда чувствуется: героиня знает, что произойдет дальше. В самих текстах романов книги героинь называются account — буквально "отчет". Речь от лица героини прерывается незадолго до ее смерти; потом другой персонаж ставит читателя в известность об этом событии и оканчивает книгу.


Въедливый критик может спросить: а в какой период своей жизни каждая из королев задумала написать воспоминания? С точностью ответить трудно. Должно быть, удовлетворительный ответ таков: время написания каждого из отчетов примерно совпадает со временем действия в заключительных главах, когда уже произошли основные события. Например, Екатерина Арагонская пишет, когда Генрих уже довольно долго не живет с ней в браке и развернул репрессии против тех, кто не признает законным его новый союз. Екатерина Говард, по всей видимости, пишет тогда, когда содержится в заключении и официально перестала считаться королевой, но еще надеется, что ее оставят в живых: "Даже если доживу до ста лет, я никогда не забуду, как впервые увидела короля Генриха"...


Благодаря рассказу от первого лица, достигается единство троих: персонажа — женщины, автора — женщины и читателя (скорее всего, читательницы).
В конце каждого из романов читательница должна быть благодарна за то, что ее пропустили через мясорубку, но при этом наружу она вышла опять живой и невредимой.


Два предупреждения. Первое касается стиля, и сделать его необходимо, хотя, может быть, вы сочтете меня излишне щепетильной. Обилие неприятных натуралистических подробностей при воссоздании атмосферы эпохи. В самом первом романе от имени Екатерины Арагонской автор объясняет: "Простите меня, я должна писать правду". Это означает в данном случае, что жалости к читателю не будет. Непременные сцены казней, а кроме них — смертей от потливой горячки, непереносимая вонь в Лондоне, трупный запах из покоев Генриха VII, вши в постели Анны Болейн, средства, с помощью которых тюдоровские девицы предохранялись при любовных утехах, Большой Жених Генрих — на королевском стульчаке, его отвратительная брачная ночь с Екатериной Парр, описания его болезни, ведущей к мужской неспособности, и не всегда удачных совокуплений других персонажей... Сцены родов Екатерины Арагонской, Анны Болейн, Джейн Сеймур — сплошной поток боли, инструменты повитух, работающие как инструменты пыток и повергающие в дрожь при одном взгляде на них (ах где ты, классическое описание родов Кити в "Анне Карениной"...) Иногда, кажется, автор не избегает там, где можно избежать. Вот открыли гробницу Святой Агаты и увидели нетленное тело девушки (потом оно стало разлагаться, и в целях борьбы с королевской религиозной реформой его заменяли другими умершими девушками). Присутствующие поражены чудом. Автор от имени Екатерины Парр замечает: а должны были мы там увидеть череп, истлевшие кости...А что же еще?
Это хорошо, потому что лечит от восприятия истории в стиле "Warner Brothers" (все красиво и помпезно) или как серии роскошных интерьеров и куколок в костюмах; это не очень хорошо, потому что чтение может быть уж слишком тяжелым, в особенности для самых впечатлительных и брезгливых читателей, не вполне готовых к таким картинам. За собой я замечаю, что в текстах на английском языке (а я читала эти романы в оригинале) всякие грубости и непристойности я воспринимаю куда легче, чем в текстах по-русски или по-украински. Может быть, сказывается, что язык неродной, а может быть, так проявляется запечатленная в языке разница национальных характеров.


Второе предупреждение касается сюжетного построения цикла. Поскольку рассказаны истории именно женщин, а не браков короля, не ждите, что следующий роман начнется с того момента, когда окончился предыдущий. Каждая героиня вспоминает о своей жизни, в которой в некий момент возникнут король Генрих и другие его жены; воспоминания начинаются или с юных, или даже с детских лет. Общее сюжетное построение цикла романов — это не "прямая линия", а, так сказать, "звезда": несколько линий, идущих с разных сторон, пересекаются в одной точке. Читателю придется неоднократно ознакомиться с историей "Великого дела короля" (то бишь объявления недействительным первого брака Генриха) и много раз посмотреть на одних и тех же героев глазами других. Это может быть утомительно. Но это же и занимательно: буквальных повторов нет, и мы получаем более полные портреты героинь и эпохи. Иногда проскальзывают противоречия, которые наблюдательный читатель отметит.


При этих замечаниях — чтение может захватывать. Из-за того, что характеры героинь разные, а стиль один, сохраняется чувство, что одна и та же женщина играет разные роли. Эта женщина такова, чтобы читательнице удобно было в мыслях ставить себя на ее место и симпатизировать ей: добра, заботлива, рассудительна, но верит в чудеса и восхищается ими, не слишком целомудренна (чтобы не было ощущения той безупречности, которую можно упрекнуть в редкости в жизни и тягостности в литературе), внимательна к деталям. Екатерина Арагонская — любимая дочь великой Изабеллы Кастильской и старается во всем следовать примеру матери, королевы-воительницы, вынесшей много испытаний; она сильна духом и добродетельна. Джейн Сеймур — что-то вроде Элинор Дэшвуд из "Разума и чувствительности", только внутри ренессансной интриги: внешне сдержанная девушка, способная на глубокие страсти, которые держит в тайне. Должно быть, из всех характеров главных героинь именно этот больше всего сочинен автором. Екатерина Говард — девушка по натуре жизнерадостная, но радостей ей досталось мало, потому что принадлежность к знатнейшему и амбициознейшему роду Говардов означает не преимущества, а скорее наоборот. Роман о Екатерине Говард более всего напоминает историю Золушки с несчастным финалом: здесь есть мачеха — деспотичная, корыстная и неласковая бабушка Агнес, есть слабый и неудачливый отец героини, есть злые сестры — одна из кузин, которая, правда, подобреет, и королева Анна Клевская, в чьей свите состоит Екатерина. Есть "добрая фея", которой хорошо бы не было, потому что она на самом деле злая фея, — дядя, герцог Норфолкский, стремящийся возвыситься с помощью родственниц. Горе в том, что принцев в этой истории тоже два: Генрих VIII, являющийся отчасти как избавитель героини из домашней преисподней, и Том Калпепер — настоящая любовь, пришедшая после двух разочарований.


Екатерина Арагонская религиозна. Джейн Сеймур и Екатерина Говард верят во всемогущую судьбу, но Джейн надеется, что судьба все устроит к лучшему, а Екатерина видит ее скорее зловещей. Последняя супруга, Екатерина Парр (король — третий из четырех ее мужей, и в романе изображены также все остальные ее браки), названа в честь Екатерины Арагонской и выглядит как бы возрождением первой жены Генриха, но с тем отличием, что на нее король не смотрит "снизу вверх" — значит, с ней ему общаться удобнее. Это глубоко образованная женщина, писательница, разумная и находчивая, сделавшаяся жертвой своей большой любви к Томасу Сеймуру: вначале он казался нежданным чудом в ее жизни, но в конце романа из властолюбия предал.


Иногда автор перемещает героиню (или кого-то из ее приближенных) между разными пунктами без особой надобности для ее личной истории, но для того, чтобы показать через это посредство очередной эпизод эпохи. (Прием, который В.В. Набоков называл "странствующий перри", если я верно запомнила).


Самое интересное в романах — это каким в описаниях разных жен предстает все тот же муж, грандиозный Генрих VIII, сияющий и подавляющий. В самых общих словах он — Любитель Широких Жестов, как направо, так и налево, в какую именно сторону сейчас — почти нельзя догадаться. Больше всего ему нравится быть добродушным весельчаком (и чтобы ему не было равных). Порой он кровопийствует — то ли из соображений необходимости, то ли из прихоти, то ли в гневе, но как раз тогда, когда вы готовы справедливо возненавидеть и презреть коронованного злодея, он сделает широкий жест направо — что-нибудь великолепное — и обезоруженная героиня простит его.


Особенные черты каждого из портретов Генриха зависят от характеров жен. Екатерина Арагонская любила своего первого жениха, принца Артура; с Генрихом она заставила себя свыкнуться по требованию долга и старается видеть в муже хорошие стороны. Но временами Екатерина Арагонская не может скрыть презрения к мужу за малодушие и эгоизм; он чувствует ее превосходящую силу и завидует. В историю Джейн Сеймур король врывается как разъяренное чудовище, но постепенно выясняется, что умная Джейн как следует его разглядела и знает, что король — не окончательно черствый душой негодяй, его можно даже жалеть. Екатерина Говард, вероятно, лучше всех жен относится к королю и больше всех им восхищается, но интимная жизнь у них не ладится, и по мужниной вине. (Самый ужасный удар по престижу Генриха VIII в романах: он — плохой любовник. Слишком грубый, а то и почти вовсе бессильный. Иные персонажи способны его затмить. Между тем обвинять короля в постельных неудачах ни в коем случае нельзя, — можно только тихонько написать об этом в мемуарах. А в отсутствии принца виновата всегда героиня).


Екатерина Парр, должно быть, в наибольшей степени — персонаж-представительница автора во всем цикле. Генрих пытается флиртовать с ней с ее юных лет и несмотря на прочих своих женщин, а у Екатерины быстро появляются причины его возненавидеть. Тем не менее, они с Генрихом то и дело встречаются, и король, нуждающийся в обществе Екатерины, каждый раз дает ей интервью, объясняя мотивы своих поступков. В этих диалогах обобщается предыдущее действие. Наконец, Генрих делает предложение. Последующая сцена — ответ избранницы на роль почетной сиделки и ответ ей короля, — видимо, наиболее ярко выражает авторское мнение о личности Генриха VIII.


"— Как верная подданная Вашего величества я обязана покоряться всякой Вашей просьбе, покуда я свободна это совершить.
— Кэт! — выкрикнул он, в ярости от моей покорности, — Неужели ты ничего, совсем ничего не чувствуешь ко мне?
— О, да, я чувствую много! — я поднялась ... и высказала ему все. — Я до сих пор чувствую страх и отвращение, вспоминая, как Вы, когда я была девушкой, лапали и поцеловали меня. Я все еще чувствую гнев и страдания, которые узнала, когда любимый мой Нед погиб из-за бессердечных требований Вашего двора! Я чувствую жалость к бедной королеве Екатерине Арагонской, благородной и милостивой госпоже, и бедной глупышке Екатерине Говард и даже к той, кого Вы зовете Ведьмой. Все они запутались в смертельной паутине двора, и в конце концов большой паук в ее середине сожрал их! Как, несомненно, сожрет и меня!"
(...)
— Разве ты не знаешь, Кэт, что я так дорожу тобой именно за честность? — Голос его был ласков. — За все прошлые обиды я нижайше прошу твоего прощения.
Я, как он и ожидал, была тронута его словами. Смиренными словами великого короля, предлагавшего мне свою любовь.
Я успокоилась. "Прощаю Вас" — сказала я просто, не зная, что сказать еще. Конечно, Библия учит нас прощать. Но горести все еще терзали мне сердце".


В романе о Екатерине Парр нет описания смерти Генриха VIII, но в самый последний раз он появляется, когда спасает жену от угрожающей ей гибели. Поэтому запомниться он должен все-таки при проявлении лучших качеств своей широчайшей натуры.


Если роман о Екатерине Парр читать последним, там встретится несколько неожиданностей. О Джейн Сеймур сказано, что на ее лицо никто не захочет смотреть дважды, — а у Джейн в романе о ней было двое влюбленных в нее мужчин (кроме Генриха). Екатерина Говард более неприятная и пустая, чем в романе, где она была главной героиней, а Анна Клевская перестает быть настолько отвратительной, как была изображена от имени Екатерины Говард. (В романе о неверной королеве Анна Клевская участвует в организации ее падения). Прием мемуаров исчезает, вернее, превращается в откровенную литературную фикцию: повествование ведется от первого лица, но до последних минут жизни героини, и нет другого, завершающего роман, рассказчика. Это уже не мемуары, а скорее внутренний монолог.


В серии романов применен также интересный прием, который я назову "Золушка описывает старшую сестру".


Достоинства Золушки, как мы помним, тем заметнее благодаря присутствию возмутительных Мачехи и сестер (обычно двух, иногда одной). В каждом из романов серии также есть какой-нибудь второстепенный женский персонаж, контрастный по отношению к главной героине, она же — рассказчица. Например, в истории Екатерины Арагонской это ее сводная сестра Мария Хуана, незаконная дочь Фердинанда Арагонского; Екатерина ничего не может противопоставить ее интригам, для начала потому, что Марию Хуану защищает отец. Но подобный персонаж иногда может измениться и исправиться, поэтому над всеми этими "старшими сестрами" возвышается еще одна фигура. Главная отрицательная героиня цикла — Анна Болейн — представлена как вульгарная соблазнительница, даже убийца; для черноглазой Анны не пожалели черной краски. В романе о Екатерине Говард, кузине Анны Болейн, действует другая "злая старшая сестра" — Анна Клевская.


Трюк состоит в том, что, так как отрицательную героиню описывает положительная, эта последняя не должна потерять во мнении читателя, повествуя о недостатках противницы. Золушка может злиться, если у нее есть причины, но не может быть злобной — иначе это уже не Золушка, и читатель ее разлюбит. Поэтому автор старается избежать этой опасности, разделяя личное и объективное (что не так просто в рассказе от первого лица), и показать, что неприязнь к отрицательной героине — следствие ее поступков, а не предубеждения положительной героини-рассказчицы. Екатерина Арагонская ненавидит Анну Болейн, имея для этого все причины, но из великодушия старается вызвать в себе снисхождение к ней, что не всегда удается. Джейн Сеймур на страницах своего романа дает выплеснуться открытой ненависти к Анне Болейн, убившей ее возлюбленного. Екатерина Говард нарочно замечает, что в качестве фрейлины впервые встретившись с Анной Клевской, старалась относиться терпеливо к ее недостаткам и искать положительные стороны, но исполненный ею (то есть автором от ее имени) беспощадный портрет Анны Клевской от этого ничуть не выигрывает.


Еще одна пара второстепенных персонажей цикла также вписывается в схему "Золушка и сестра": первая — это принцесса Мэри, будущая королева Мария I, вторая — будущая Елизавета I. В романе о Екатерине Парр Елизавета представлена как отрицательный персонаж, и образ ее построен на ассоциации со змейкой. В истории с Томасом Сеймуром начавшая взрослеть Елизавета, унаследовавшая, по роману, чувственность и ведьминский характер своей матери, выступает как соблазнительница.


(Замечание из вредности. Не могу не признать, что изображать великую Елизавету очень доброй девочкой противоречит данным современной исторической науки. Но чаще всего не вызывает возражений, что Елизавета была умна — из-за этого о ней столько и разговаривают. А в романе она откровенно восстанавливает против себя вдовствующую королеву Екатерину Парр, то есть человека, от которого она в это время зависит. Поступок, об уме персонажа не свидетельствующий).


Вердикт. Эта серия романов о женах Генриха VIII рекомендуется для прочтения читательницам, которые интересуются Тюдорами и не боятся испытать свои нервы живыми описаниями историко-бытовых кошмаров. Но она точно не рекомендуется самым восторженным поклонницам Елизаветы I и всем поклонницам ее матери, Анны Болейн: им она сильно испортит настроение.