Калика перехожий. Рождественская Притча

"...к Заряне - Зарянице,
на Камень  Алатырь
рассветною Жар-Птицей
летит душа-немтырь.
Покроется росою
медвяною трава...
Печалиться не стоит,
любовь всегда права.
Душа разговорится -
Заряна говорит -
ей надобно влюбиться
и гнёзда не зорить."

…как васильки в ресницах,
глаза Левши нежны...
Любови покориться
душою мы должны.
Незнамо где он - где-то
тот камень – Алатырь
К нему на зорях летом
летит душа -немтырь...

Худой, в хозяйской затрапезе,
с глазами синими Левша
подходит к гостю, чуть дыша
и гость в карман свой молча лезет.
Оттуда достаёт тряпицу.
Она из шёлка... 
В ней душа-немтырь… и половица
скрипит под ним. - Решай, Левша.
душа - Жар-Птица,
ослепнешь,  если разверну.
Так что?.. Она разговорится,
ты говоришь?..  Когда?.. Ну-ну...
Смотри, я, видишь, не неволю.
Ей должно к Рождеству на волю.
А если не заговорит,
с твоей душой она сгорит.
На Рождество по твою душу,
как обещал, тот час  приду.
Я уговора не нарушу.
Лечи её. Я подожду.
И гость исчез. Вот был и - нету...
Тряпица  у Левши в руках
и колотьём  стучит в висках,
что бес сживёт его со свету,
коль немтырь-душу отыскал.
А вдруг и впрямь, с ней сладу нету?..

Алёша мастер на все руки.
Не зря его зовут Левшой.
О нём молва по всей округе,
хотя и возраст небольшой.
Всего парнишке лет  семнадцать,
безус,  не по годам смышлён.
Кузнечных дел затейник он.
Привык за дело с толком браться.
Из си'рот взят в ученики.
Уже мальцом он был смекалист
и руки, что за дело брались,
проворны были и легки.
Ка'лика летом перехожий
Алёшку байкою  смутил.
Дажьбог - сказал он - сын Сварожий,
в Жар-птицу деву превратил
за просто так,  потехи ради.
Теперь её  душа-немтырь.
Покой Алёшкин был украден.
- И где тот камень Алатырь?
С тех пор ночами он Жар – птицу
во сне в коморке привечал.
Душа должна разговориться,
растопит он её печаль.

И вот, её душа – Жар птица,
в тряпице шёлковой…  Левша
не знает, как к ней подступится.
Шёлк раскрывается, шурша…
Нет ничего – всё ровнем-гладнем…
И впрямь, его попутал бес!
Шёлк переливчатый прохладен
и страх ослепнуть вдруг исчез.
- Не будем, хлопец, торопиться -
он говорит,  и видит, как
его заветная Жар-птица
пред ним, вся в огненных шелках,
вдруг предстаёт, как будто снится...
Перо горит в его руках,
а он стоит, не зная как
помочь душе её раскрыться.

- Заряна – Заряница,
даруй мне к сердцу ключ,
позволь к тебе явиться,
на камень бел-горюч!
Внемли речам Алёшки,
немтырь-душе  скажи,
что девичьи серёжки
я для неё стежил
из белого металла –
витого серебра,
что ей пора настала
жизнь начинать  с утра,
зарю дарить рассветам
и летом и зимой!
Нет без неё мне света,
пусть слышит  голос  мой!..
Пусть не винит Дажьбога.   
он спас её от зла,
девчонку – недотрогу,
чтоб та душой цвела.
Чтоб вновь
смогла раскрыться
и свой увидеть путь,
заставил сердце биться,
сказав –
Жар-птицей будь!

И сам не знал Алёшка,
откуда те  слова,
из них, как-бы сережки
он ей сей час ковал.

Тепло в его каморке,
чисто' и свет разлит.
У прикроватной шторки
девчоночка стоит,
смущается, не знает
куда себя девать…
Ночь за окошком тает,
Жар-птицы не видать.
- Откуда, свет-девица?
Как звать? Как величать?
- Дажьбоговой Жар-птицей
была...  Настёной звать.
 
И сразу же, с порога -
я прежде здесь жила
девчонкой недотрогой
молва меня звала.
Отца все звали Саввой,
он  был ведун – кузнец.
звал матушку Забавой,
когда вёл под венец.
Мне было пять годочков,
в тот год хворь мором шла.
Ведун свою спас дочку,
а мама умерла...
 
С тех пор что–то случилось
без матушки со мной.
Мне часто мама снилась,
особенно  весной.
И я душой замкнулась 
весь свет мне стал не мил,
от всех я отвернулась...
Отец  меня любил.

Любил, души не чаял...
Когда я подросла,
одна за Иван-чаем
из дома в лес ушла.
Ушла и не вернулась -
в болото забрела…
Когда потом очнулась,
на помощь не звала,
от страха не кричала,
всё матушку ждала…
Жизнь начала сначала,
терпела, как могла.
Жива ль была, мертва ли,
попав в бесовский круг...
Вдруг крылья заблистали
и стали вместо рук.
 
Жар-птицею Дажьбога
я много лет была.
Заряна, вестник Бога,
потом к себе взяла.
На острове Буяне,
где камень Алатырь,
Жар-птицей  на поляне
жила с душой-немтырь.
Заряна говорила:
Жизнь без любви мертва,
чтоб гнезда не зорила,
ищи свои слова.
Душа твоя живая,
пора её будить.
С тобою светлым маем
ей хоровод водить.
 
Однажды в сон явился
тот самый, пришлый бес,
мой разум  помутился
и белый свет исчез.
А дальше, всё как было,
теперь уже, как есть.
Вновь солнце засветило
и я с тобою здесь
с душою чистой, звонкой,
на зов явившись твой,
молоденькой девчонкой...
Скажи, отец живой?
Он, правда, маму помнит,
Забавушку свою?
И для меня исполнит
ту песенку мою,
которую мы пели,
все вместе в Новый год,
когда мели метели
и время шло вперёд?

А у самой Настёнки
глаза влажны от слёз.
- Отец твой жив,
сестрёнка,
я в его доме рос,
на кузнеца учился -
Алёшка говорит –
Он так и не женился,
Он всё тебе простит.
Тебя он очень любит.
Уже, как лунь, седой…
Споёт и приголубит,
Душой он молодой.
Войди к нему с поклоном,
как есть,  всё расскажи.
Он ждёт тебя, Настёна,
вот потому и жив.

На перекрёстках души
всегда смущает бес,
стараясь в них разрушить
гармонию небес,
свой гимн слагая плоти
из злата-серебра.
И если подпоёте,
тогда не ждать добра.
Ни совести, ни чести -
кругом один обман,
когда в потоках лести
продажных душ дурман.
Когда же время встало
на всех путях  добра,
чистейших душ кристаллы
растить пришла пора.
И нет такой напасти
те души с толку сбить.
Они источник счастья.
Жить –
значит жизнь любить.

Всё сладилось,
всё сбылось
без злата-серебра.
Настёнушка влюбилась
в Алёшку не вчера.
И он души не чает
в Свет -
Настеньке своей.
С ней каждый день
встречает…
и нет заката дней.