Театр и виноградники

Театр и виноградники

Дневниковая заметка осени 2023 г. Ранее выложена в ЖЖ.


Отчет о нашем путешествии в Грецию 19.08.-26.08.2011. Содержит литературные ассоциации.


Да славится в веках, как в веке нынешнем,
Лавровенчанная! Элладу посетили мы
И дивный космос эллинов изведали:
Премудрой Деве поколнились в Аттике,
на Сунионе-мысе чашу выпили
За Посейдона, властелина всех морей;
парад эвзонов доблестных увидели -
чудны одежды, грациозен шаг;
Возничий Стреловержца нас приветствовал
И Пуп Земли нам в Дельфах показал;
на Метеоры также мы вскарабкались,
где на высотах чтится христианский Бог
поближе к небу, от земли подалее,
узрели Феофана бородатого
и вниз сошли с его благословением;
в Лутраки искупавшись в море ласковом,
мы Арголиду по кольцу объехали
и видели Атрида многомощного
лежащим на горах близ золотых Микен.
Прославлю красоту земли божественной,
прославлю персиков и винограда вкус,
прославлю щедрость и радушье жителей.
О Греция! Что о тебе скажу,
чтоб не было банальным, было истинным?

Те, кто любит мифы и интересуется историей, должны, кажется, хотеть съездить в Грецию – если уже там не живут. Меня несколько беспокоило одно обстоятельство, на которое вообще не следовало обращать внимания – языковой барьер. Английского мне мало, нужен местный язык. Поэтому я познакомилась с языком наиболее простым скоростным способом: освоила алфавит и правила чтения, а затем переписала в тетрадки диалоги на туристические темы и выучила их на память. Подход себя оправдал: греки были довольны.


Так я выяснила, что греческое слово “действительность” ( и прагматикОтита) однокоренное со словом , то прама, то прагма – “вещь”, “дело”. И картина Греции состоит в моих воспоминаниях не столько из совершенных там действий, сколько из множества увиденных там вещей разного значения: зданий из разных эпох, амфор, скульптур, деревьев, фруктов… Прикасаться к ним не обязательно руками – можно взглядом, но остается впечатление большой отчетливости.


Подлетая к греческому побережью, мы видели на море очень много белых пятен. Папу очень заинтересовало, почему они такие, и он все время допытывался у встречных греков – вернее, проверял свою гипотезу: белые пятна образуются вследствие того, что в этих местах дно близко подходит к поверхности и потому волны волнуются как-то по-особенному… Уж я не умею правильно пересказать папиной гипотезы, но помню, что она очень его занимала. Греки никак не могли удовлетворительно ответить, и их объяснения были проще: а море было спокойное? А может, это купающиеся? А точно не чайки? Уже потом гид Дима объяснил нам, что название Эгейского моря образовано, оказывается, не от имени царя Эгея, отца Тезея – как мы привыкли считать – но от греческого слова, означающего барашки на море.


Наш первый день в Афинах – день Преображения Господня и день двадцатилетия начала путча ГКЧП. Интересно, обращал ли кто внимание, что первый день путча приходится на Преображение? Ну, наверное, обращал. Ибо мир преобразился с тех пор…
Хотелось бы мне отставить воспоминания о политике, но тема развала Союза нас в первый день точно не миновала, так как мы познакомились с двумя греками, приехавшими именно из бывшего Советского Союза на родину предков – меланхоличным Михаилом и деловым Семеном. Михаил встретил нас, отвез в гостиницу и поселил, а Семен сообщил нам окончательную программу тура и погулял с нами по афинской Плаке.


Михаил рассказал нам, что семья его приехала в Россию из Османской империи, спасаясь, и жила в Крыму, но их деда расстреляли, а семью выслали в Казахстан, поэтому Михаил родом из Алма-Аты. Сам Михаил переехал из Казахстана сначала в Москву, но, так как “там все сложно”, репатриировался в Грецию. Он тоже ученый, хотя не работал в Греции по специальности, так как для этого надо было бы защититься на греческом, и рассказал, что  в прошлом году возил самого Жореса Алферова, сразу заявившего ему: “Я не господин, я – товарищ”.


Семен был родом из Абхазии, хитрый, но общительный; когда хвалил достопримечательности, любил слово “роскошный”. Он скоро сообразил, что главный человек в этой экспедиции – я (в смысле, наиболее подкованный человек в греческой тематике), потому спросил меня лично: “Вы очень довольны этой программой?” – “О, это пока больше, чем я ожидала.” (Еще бы, ведь он объявил нам, что мы бесплатно поедем в Дельфы).


В первый вечер я решила, что Афины имеют вид курортного города. Дома – белые соты, вырезанные из бумаги и наклеенные на горы. Этому городу подходят розовый свет и сладковатый запах. Похоже на Крым, на Рим и на Одессу, но все выглядит куда более по-свойски. Аккуратность, видимо, не входит в число национальных добродетелей или же не слишком распространена. На улицах стоят “фанари”-светофоры, но переходить надо, как говорил Семен, “по-гречески”, то есть или когда минутка выпадет, или нагло и глядя в оба. Переходов-“зебр” почти нет, а там, где есть, рассмотреть их можно с трудом: они никому не нужны. Семен предупредил нас особо насчет карманников, настаивая на том, что это не греки, а иммигранты, которые развлекаются. ”Смотрите же, если вам будут предлагать шубу из золота…” - “Нам не нужно, у нас уже алмазная есть”.


В районе, где мы шли в наш первый афинский вечер, было очень много раскопок. По словам Семена, они ни к чему не привели, но их можно было разглядывать. Так как был сезон распродаж, изо всех магазинов все было повыставлено: платки, длинные юбки, но, вопреки ожидаемому, не так много шуб. Были магазины, заставленные иконами сверху донизу. Проходили мы также мимо нескольких старинных церквей, и меня удивило, что перед ними нет большого открытого пространства. Вообще улицы более узкие, чем я привыкла видеть в центре города, даже главная торговая улица Эрму – Гермеса.

Еще меня удивило, что по Плаке и вообще по центру города свободно бегают довольно большие бродячие собаки. Как объяснил Семен, “собаки уважают”. Когда через день мы ездили на экскурсию на Акрополь, одна собака встретила нашу машину при въезде, а другая разлеглась прямо перед кассами. Туристы фотографировали ее, а она позировала. Кто-то нарочно капнул на неё водой, она встала, отряхнулась, вышла из роли и ушла.


В первый вечер с улицы Эола мы издалека увидели Акрополь в розовом свете: колоннаду Парфенона и храм Ники Аптерос. Когда мы ненадолго подошли к подножию Акрополя, вид был по настроению примерно такой, как если бы мы смотрели на Андреевскую церковь с одной из подольских улиц. Тихо, никакой помпы. На скале развивается национальный флаг – греки любят его везде вешать: “Это наше и мы здесь надолго”. Доносится звон из церквей. Трава в этом месте длинная. Вверху – Акрополь во всем величии, а внизу, у нас на глазах, подошел тощий черный котенок и стал нюхать травинку. Один из видов который должен был запомниться в Афинах.
На другой день пошли гулять сами. На центральных улицах была масса граффити и стоял запах мочи – авось местные жители после недавних беспорядков так прочувствовали свободу. В тот день мы посмотрели два больших музея – Национальный археологический и Новый музей Акрополя.


О Национальном археологическом музее я сперва думала, что его экспозиция – не так уж велика и репрезентативна:  все самое знаменитое из Греции – или в Лондоне, или в Париже, или в Ватикане, или в Неаполе. Оказалось, что я счастливо ошиблась: на родине осталось очень много, и восторгам моим при знакомстве конца не было.
Рядом с музеем Акрополя запомнилась еще одна полуантичная картинка. На горе – Парфенон в розовом и белом, и рядом на земле – белый игрушечный “Паровозик из Ромашково” предлагает экскурсию. Я подумала: вот они, Афины!


Музей – стеклянный дом с прозрачными стенами и полами: ходишь по верху – смотришь вниз, ходишь снизу – видишь тех, кто наверху. Изобразить его можно с помощью одной фотографии, которой у меня нет, потому что в этом музее нельзя фотографировать: смотрительница с тряпкой на швабре  протирает стеклянный пол, под которым – раскопки и в маленькой лунке лежит керамическая посуда.


На первом этаже экспозиция очень напомнила выставку театра “Глобус”: много экспонатов рассказывают, как жили люди “вообще в то время”. На втором самое главное – оригиналы кариатид. Одна затянута полотном со всех сторон: ее реставрируют лазером и на видео показывают всем  зрителям, как дело движется. Надпись “Осторожно!” Моя мама, не заметив этой надписи, попробовала заглянуть под занавески, и мы испугались. Девушка-служитель успокоила: лазер сейчас не работает.


В музее Акрополя много “осколков” статуй. Иногда есть только кусок туловища на коне, иногда – только ступни или даже пальцы ног. Характерный экспонат – “голова мужчины, предположительно всадника”. Две юношеские головки при некоторой вольности могут сойти за портрет говоровского “театрального мальчика”. Пластинка “Афина думает”, изображения Афины-ткачихи, рот горгоны Медузы, сражающиеся животные… Или абсолютное спокойствие, или огромная энергия боя.


На третьем этаже – копии тех рельефов, что мы уже видели в Британском музее, и оригиналы оставшихся. Пояс шествия в честь Афины и битвы лапифов с кентаврами. Кентавры применяют иногда запрещенные приемы: один схватил лапифа за горло, другой бьет другого лапифа по мужскому копью. Там, где от фигур остались только контуры или обломки, в которых выражается очень напряженное движение, мне вспомнились слова Микеланджело: “В куске мрамора – ангел, который хочет выйти”. Здесь тоже – персонажи хотят выйти, а камень их не пускает. С верхнего этажа музея через стеклянные стены видно сам Акрополь, город и горы.


Главное содержание третьего дня составила экскурсия на Акрополь. Проводил ее гид Дима, а наш знакомый Семен в этот раз был шофером. Кроме нас, на экскурсии было еще три человека.


Гид Дима в темных очках был похож на какое-то насекомое. У него была больная нога и, наверное, поэтому он был немного злой, хотя старался быть добрым. Но по Акрополю лазил он довольно ловко, а лазить там неудобно. Дима рассказал экскурсантам немало интересного, и некоторые его перлы я записала на память.


1) (возле церкви св. Дионисия Ареопагита): Апостол Павел смог обратить в христианство только двух афинян, потому что афиняне все были хорошие ораторы, искушенные в философии. А апостол Павел этого не умел (это – мнение Димы).


2) Когда в Европе был лед, многие народы жили здесь, так что ваши далекие дедушки-бабушки могут быть здесь похоронены. А потом другие народы ушли, а самые ленивые остались и стали греками.


3) В Греции если богиня с луком или с копьем, это обязательно девственница. Те, которые не девственницы, более-менее нормальные, не считая Геры, которая преследовала мужа своего Зевса. (Со своей стороны замечу: а что, не за дело?)


4) Все великие греческие герои относятся к железному веку. Память о них осталась очень страшная, потому что все их подвиги – сплошные убийства. (Со своей стороны замечу: не все так однозначно). Но культивировала истории о них военная верхушка, которая в каждом городе сидела на акрополе. Никто не знает, отчего погибли эти агрессивные режимы. То ли начались разборки после Троянской войны, то ли пришли народы моря…  Все акрополи были разрушены, только в Афинах сохранился. А Писистрат – он как Ленин, был родом из аристократии, но произвел переворот – весь Акрополь отдал богам.


5) Дима, чтобы народу было понятнее, сравнивал не только Писистрата с Лениным, но и папу Герода Аттика с Березовским (внезапно разбогател), а Спарту называл “типичным Советским Союзом того времени”, так как спартанцы не хотели общаться с иноземцами, чтоб у них не научиться порокам.


6) В V веке до н.э. в Афинах произошла интересная вещь. Много гениев – все эти Фемистоклы, Периклы, Эсхилы и т.д. – получили сразу много денег. Обычно или гениев, или денег не хватает.


7) (насчет того, что античные статуи были наряженные и раскрашенные): куклу Барби греки придумали.


8) Все здесь было разукрашено разными цветами и рисунками. Работа Микеланджело того времени… украинская хатка.


9) Греки любили всему давать такие объяснения, чтоб было красиво и логично. Эгей якобы бросился в море отсюда, с Акрополя, но, если вы поедете на Сунион, вам скажут, что он бросился там. Настойчивый был мужчина, много раз прыгал.


10) Друзья мои, сейчас мы пройдем к Пропилеям, не будем никого приносить в жертву… или принесем, кого скажете. (Тут моя мама предложила принести самого Диму, но он, конечно же, возмутился: “А кто же вам рассказывать будет?”)


11) (после того, как Дима нам объяснил, как и почему шумят цикады, я сказала, что они поют серенады): - Ну, если Вы считаете, что мужик, который дерет себе брюхо, поет серенаду…

- Я считаю, потому что вкусы женщин прихотливы.

12) До Пропилей Дима имел вид преимущественно скептический и стремился развенчать общепризнанные представления об античности. Возле Эрехтейона он вдруг обрел поэтический дар и дал первое в моей жизни доходчивое объяснение древнегреческой религии:


- Забудьте о богах как о бессмертных людях-волшебниках. Вы все – однобожники. Греки между одно- и многобожниками разницы не видели. Они верили, что Бог – это светлая энергия, которая разделяется на разные функции, и представляли ее себе во многих лицах. Почему Афина победила Посейдона? Может быть, потому, что олива – это культура, а вода – дикая стихия.


13) Парфенон, каким он был, не восстановит уже никто и никогда. Потому, что древние греки превзошли нас и в плане искусства, и в организационном плане. Как можно было с одного раза так скоординировать работу мастеров из разных мест Греции?


14) (о разрушении венецианцами Парфенона): Венецианцы стреляют, выпускают ядро – и прекрасное здание, которое танцевало танец живота тысячелетие, разрушается! Парадокс в том, что все те самые люди, которые признавались в любви к Греции и ее культуре, разрушили Парфенон! История – очень противоречивая вещь, в ней много разных фактов…и знакомиться с ней нужно очень информативно.


15) Рекомендуется гулять по городу Афины. Кафе, ресторанчики, зрелища… Здесь еще и можно жить.

Мы с мамой попросили Диму cфотографироваться с нами.

- Это для контраста с кариатидами?


- Нет, на память. Без Вас мы бы давно отсюда свалились – сказала я, и тотчас же мы все трое едва не слетели с Акрополя. - А вот падать не надо, - заметил Дима.

После Акрополя мы еще заехали к Панафинейскому стадиону, а потом поехали к эвзонам и успели как раз на смену караула. Это выглядело еще забавнее, чем я думала: когда бедняги-парни вскидывают ноги, видно, что чулки у них под юбкой прикреплены на длинных шлейках (или помочах, как это называется?) – словом, как женские. На юбках у них, Семен рассказал, по 400 складок – так как Греция 400 лет была под турецким игом.


Меня стало интересовать, о чем думают эвзоны, когда после смены караула с ними фотографируются. Ругаются, наверное…


Из-под ног бронзовых статуй в мраморных пьедесталах остаются выемки, сравнимые с отпечатками ног многих и многих паломников на дорогах. Если угнетает зрелище великих развалин, можно вообразить, что это или многое из этого недостроено.


В конце третьего дня мы по совету Семена ездили к храму Посейдона на мыс Сунион. Дорога туда на автобусе длилась примерно час сорок минут, и пейзаж напомнил мне кадры из какого-нибудь зарубежного детектива. По левую руку – на горы, похожие на крымские,  наклеены словно бумажные строения и зелень. Очень много маленьких пальм. Пальмы похожи на зарытые в землю кокосовые орехи, а сверху торчат зеленые листья, как веники – или букеты. По правую руку – синее, именно синее море с шушукающимися и белыми барашками, которые играют в бег наперегонки и теперь уж никаких вопросов не вызывают.


Храм владыки морей Посейдона на мысу Сунион – белая колоннада, в которой, говорят, есть роспись лорда Байрона. Но проверить этого было нельзя: в колоннаду не пускали – видно, чтоб сверху не расписались. Высокая гора, самое ярко-синее море в моей жизни. И много великолепного ветра. Если не боишься простыть, можно было, как я, поиграть с ним, что ты сразу летишь, плывешь и танцуешь.


Еще один шедевр Димы:

- Вот, друзья, когда вы перейдете в мир иной – а это со всеми нами произойдет раньше или позже – Господь Бог спросит вас: что вы делали на Земле? И вы сразу отвечайте: мы были на Акрополе. И вам за это простят 50% грехов, потому что быть на Акрополе – это очень важное дело.



На четвертый день мы отправились с гидом Элени из Афин в Дельфы. Мне туда очень нужно было попасть ради храма Аполлона и штаб-квартиры знаменитой дельфийской амфиктионии. Амфиктиония – это союз городов-государств на основе общего религиозного культа (буквально “амфиктионы” – “те, кто живет вокруг”, имеется виду – вокруг святилища). Амфиктионии, особенно, конечно же, Дельфийская, были важны в отношениях между греческими городами-государствами и считаются одним из прообразов современных международных организаций. Элени, дабы туристам было понятнее, сказала о Дельфах: “Здесь была древнегреческая ООН”  - с чем можно было бы немного и поспорить, но я не желаю вызвать гнев сребролукого бога. А образ организации за этими словами запоминается.


По дороге в Дельфы на автобусе через центральную Грецию мы видели Марафонское озеро и Фивы. Когда проезжали Фивы, Элени рассказывала об Эдипе, и странно было вспоминать его трагическую историю, глядя в окно автобуса на вблизи стоящий город – тот, что вышел из этой трагедии, которую помнит и которую вспоминают, проезжая его.


По дороге в Дельфы видели также Парнас – и это должно считаться отдельным большим достижением. Еще одно прославленное имя становится ближе, расстояние, населенное многими мифами, исчезает, и вот она, гора поэтов, смотрит из небес на радостных проезжающих. (Нет, исчезло расстояние, а мифы никуда не исчезли. Они только приблизились).


А в Дельфах прежде, чем подниматься в святилище, мы, разумеется, помылись-напились из Кастальского ключа. О нем грезило столько поэтов, а вот он – у дороги, кто хочет – напивайся. Вода в нем очень чистая и светлая. Папа еще набрал бутылочку, и мы пили в дороге.


В Дельфах, несмотря на множество людей, тише, чем на Акрополе. Когда проходит порыв ветра, чудится, что это – чье-то дыхание.


В Дельфах мы поднялись по склону горы до театра, а папа сам влез выше до стадиона. Кроме самого храма, видели место, где был “пуп земли” (а теперь находится его копия), место, где стояли носы потопленных афинянами персидских кораблей, сокровищницу афинян (куда они делали взносы храму) и место, где заседал совет Дельфийской амфиктионии (когда-то, должно быть, этот зал должен был считаться огромным). Еще там есть одно в высшей степени интересное место, где двумя полукружиями, одно против другого, стояли шестнадцать статуй, подаренных царем Аргоса, и рядом – древнегреческая надпись, указывающая, за что было сделано то или иное пожертвование. Но статуи там уже не стоят, а надпись – есть, и первое слово в ней – “пиитис”, поэт.


В музее Дельф знаменитый Возница выглядел моложе, чем в фильме о музеях Греции, многократно просмотренном мной перед поездкой: было сразу видно, что  он – юноша. Из Дельф приехали мы к Фермопилам и там сфотографировались у памятника царю Леониду и спартанцам.


В этот день я почувствовала, что начинаю любить Грецию за ее природу. Любовь моя выросла из тоски и сопротивления: увидев горные долины, я вспомнила Тоскану и стала злиться на Грецию за то, что она – не Италия, но постепенно до меня дошла красота греческих гор и долин. Горы – как огромные окаменевшие волны над долинами с кипарисами. Облако как навершие горы в воздухе: словно повторяет очертания этой горы. Другие облака – голуби от колесницы Афродиты, а ее саму не видно. Небо, а под ним – горы, иногда похожие на крымские, а под ними – долы, лежащие в их объятиях. Цвета – голубой, синий, зеленый, белый, оттенки желтого, коричневого. Когда автобус поднимается в гору, объезжая долину, возникает ощущение театра, лежащего в ладонях гор. А в горах бегают боги, не касаясь земли ногами.


Гид Элени рассказала нам, что в Греции обычно за год снимают три-четыре урожая и уже в конце мая ждут пшеницу. Страна в основном аграрная, без атомной энергетики. На горах много “мельниц”, с помощью которых получают электроэнергию.


На дорогах очень много небольших ящиков в виде часовенок: внутри обычно икона и ещё какая-нибудь надпись. Элени объяснила, что это необязательно означает место гибели: возможно, все остались в живых и часовенка знаменует благодарность. Так или иначе, их ставят на местах автомобильных происшествий.


Вечером, но до темноты, приехали в Калабаку – городок под самыми Метеорами. На ночь нас поселили в селе Кастраки, в комнатах “Зозас”. Хозяин наш был крепкий человек, чьи большие усы наводили на мысль о виноградниках. Мама его Евгения называла его Димос, а потом сказала мне, что Димос – сокращенное от Димосфенис. Это, понятное дело, тоже не могло не впечатлить.


Метеоры впечатлили даже папу, и ему хотелось успеть сфотографировать их до темноты, потому что завтра хороших фото не получится из-за солнца. Метеоры – скалы, но напомнили мне вылепленные из пластилина рожицы. У одной скалы – лицо с зажмуренным глазом.


На пригорке возле гостиницы “Вакх” мы нашли большую черепаху и сфотографировали ее на память. Когда возвращались, ее уже не было. (Думаю, ее прислал Гермес, чтобы напомнить нам о себе).


Мысль о найденной черепахе некоторое время меня мучила. Что с ней будет? Может быть, она домашняя и потерялась? Может быть, ее кто-то убьет? Не надо ли было ее с собой взять? – но куда взять, в самолет? и не взяли бы мы, например, белку из лесу. Ее дом здесь. Утешила себя тем, что нет жизни без риска. Я не хотела, чтобы эта черепаха, раз уж она нам встретилась, погибла – пусть уж лучше живет долго и умрет своей черепашьей смертью.


В городе пошли по магазинам. Купили персики, виноград, дыню, “Спрайт” и “Колу” в дорогу. Один старичок, похожий на белую птичку, уступил на подешевле большую бутылку “Колы” за мою греческую фразу “Нам нужно что-то из Вашего холодильника”. Купили “Метаксу” и “Спрайт” у совсем седого бородатого мужчины, который торговал вместе с сынишкой.


Сели передохнуть на детской площадке. Там играли четыре девочки и принимали путем жребия какое-то решение, которое не всем им нравилось. И еще там гуляла молодая мама с совсем маленькой дочкой. Они сели на вращающийся круг, вытянув ноги по земле, и вместе на нем поворачивались. Мама взяла в руку веточку, дочка тоже, и они вместе, вращаясь, чертили по земле окружности и следили, как веточки в их руках, большая и маленькая, оставляют на земле следы в виде прочерченных линий.
Пришли в гостиницу и устроили себе “греческий вечер”: съели персики и виноград. Еще никогда я не ела таких вкусных.


Когда зашло солнце и я сидела на гостиничном балконе, у меня появились две мысли. Первая: если стрекочет не так много цикад, то слушать это можно и даже приятно. Некий таинственный голос ночного сада. А вторая такая: многие люди, находящиеся в этом и соседнем доме, всего в паре метров от меня, наверное, считают свою жизнь в чем-то неудавшейся. (Мама потом исправила меня: у всех них – квартиры в Афинах). А я вот счастлива, что к ним приехала.




Пятый день был посвящен Метеорам, где мы посетили два монастыря – святой Варвары и святого Варлаама. В монастыре св. Варвары жили восемь монахинь. Бессовестная лестница, ведущая туда, окончилась именно тогда, когда я привыкла по ней лезть, Чтобы войти, можно было у входа взять казенные юбки и платки, но мы привезли свои.


Последним этапом пути в монастырь св. Варвары был деревянный мостик, под которым монахини разбили красивый садик. Перейдя мостик, попадаем на смотровую площадку рядом со входом в сам монастырь – это просто не очень большой дом. Из жительниц монастыря мы видели двоих. Старенькую уже монахиню очень маленького роста, которая продавала сувениры в специальной комнатке, и молодую послушницу, которая сидела у входа в церковь и рисовала на круглых белых камушках виды на монастырь, стоящий на скале.


В монастыре св. Варлаама гид Элени познакомила нас с настоятелем, батюшкой Феофаном. Здороваясь с ним, поцеловала ему руку. Преподобный Феофан жил в монастыре уже сорок лет, оставшись в монастыре после армии. С виду он был совершенный дед Мороз с открытым и добрым лицом. По-русски он не говорил, но общаться желал. Как объяснила Элени, он рассматривал туристов как паломников и, когда не ездил по афонским монастырям, всегда охотно общался с туристами. Феофан показал посетителям церковь, подарил открытки – икону с изображением двух ктиторов монастыря – угостил сластями в сахаре. Показал и приспособление, с помощью которого монахов в корзине когда-то поднимали в монастырь; на видео было записано, как таким образом поднимают самого батюшку Феофана. Когда это приспособление крутят, на крутящих монахов смотрит большая икона Спасителя, как бы благословляя от несчастного случая. Говорят, что в здешних местах исторически не зафиксировано падений, хотя есть такой анекдот: один монах спросил, опасно ли подниматься в корзине. (Это была даже и не корзина, а “плетеный мешок”, со стороны глядя). Ему ответили: “Нет, у нас несчастных случаев не было”. “А как часто меняют веревку?”-“Только когда обрывается…”


Также в Метеорах снимался один из фильмов об агенте 007, и об этом можно поведать вот такую историю. Агент, стремясь скрыться от преследователей, принял облик торговца сувенирами, но Гермес задумал наказать его за претензию быть хитрее самого Гермеса, а Афродита – за пренебрежение любовными утехами. Поэтому они отняли у него память. И торговцы открытками с иконами и кружками по сей день натыкаются один на другого с вопросом: “Бонд? Джеймс Бонд?” (Как вы догадались, я это слышала лично).


Вместе  с тем понятия у преподобного Феофана были, так сказать, несовременные. В нашей группе были женщина из Азербайджана с дочерью. Заметив их, Феофан стал мучить Элени расспросами, сколько мусульман среди нас. Понять-то его можно: после 11.09 взрыву еще и в Метеорах он должен был воспрепятствовать всеми силами. А все-таки не все мусульмане-террористы, как и не все азиаты – мусульмане. Когда я через Элени полюбопытствовала, могут ли в монастыре молиться за упокой мусульманина (мне это было нужно), и она, и особенно Феофан пришли в ужас. “Они же некрещеные!” Феофан очень строго спросил, не мусульманка ли я – нет. “У них же своя вера есть” – робко, но с оттенком непонимающего презрения заметила Элени. Но моя греческая фраза “Это мой друг”, расположила ее ко мне, и она успокоилась.
А позднее в автобусе у нас была лотерея, и та самая женщина из Азербайджана выиграла икону Богородицы. На что моя мама заметила “Что бы сказал Феофан?” Воистину, Господь добрее служителей своих.



Шестой день мы провели в курортном городе Лутраки. Отвозил нас туда опять Михаил и провез нас мимо знаменитого острова Саламин. Был рад, что я знаю, чем именно знаменит остров. (Знаю из любимой с детства книги Говорова “Алкамен, театральный мальчик”. От детской исторической литературы – польза, и далеко не только в моем случае). А мне запомнилось, что Саламин из-за вдавленной середки издали похож на лежащую на воде шляпу.


Также Михаил поведал нам поучительную историю о сыре фета:


“Когда я только приехал в Грецию, меня очень раздражало, что в крестьянский салат кладут большой кусок сыра не нарезаным. С какой стати? И вот однажды я одному официанту это высказал. Он мне улыбнулся и ответил: «Раз мы это делаем, у нас есть для этого веские основания. Пусть посетитель знает, что ему положили действительно качественный сыр, а не накрошили из чужой тарелки”.


В Лутраках следует похвалить, для начала, кухню: она доставила удовольствие. А затем – теплое, ласкающее море и вид на усыпанный огнями вечером берег.


День в Лутраках пришелся на 24 августа. Тогда мы посещали там книжный магазинчик вблизи пляжа, и я вытянула с полки произведение Н.В.Гоголя «To Палто». Очень обрадовалась, что понимаю, что это переведенная «Шинель». К сожалению, книгу приобрести не получилось, так как уже приходилось экономить.

Седьмой день посвящался путешествию по Пелопоннесу, опять в компании гида Элени. Из увиденного для начала следует отметить глубокий и узкий Коринфский канал между Эгейским и Ионическим морями. Меня он интересовал с профессиональной точки зрения как преподавателя международного морского права. Других морских каналов, о которых идёт речь в курсе, я не видела, а этот видела. И канал, который видишь своими глазами с проходящим между его каменными стенами по синему поясу воды кораблем – зрелище, понятно, захватывающее по сравнению с кратким упоминанием в лекции.


Потом мы отправились в Эпидавр, знаменитый святилищем бога врачевания Асклепия, которое более всего знаменито своим театром с замечательной акустикой. Сперва посмотрели музей с древними медицинскими инструментами; потом пошли смотреть театр. Элени обратила внимание туристов, что театр, где преподавали нравы (греческое слово  о исопиос, обозначающее актера, образовано от слова  то исос, означающего нрав) – по представлению древних греков, также – часть лечения: ведь спектакли воздействуют на внутреннее состояние больных.


В театре для начала гиды демонстрировали акустику зрителям, разрывая в центре театра газету и подбрасывая монету, а потом сами зрители проверяли ее в свое удовольствие. Элени рассказала, что однажды они вместе с экскурсионной группой спели “Ой, мороз, мороз Не морозь меня”, чтобы почувствовать, как стены театра отдают звуки.


Когда появилась возможность, я прокричала в центре театра на языке оригинала первую строку из знаменитейшего монолога о бытии и сознании (вы угадали: ‘To be, or not to be, that is the question…’), более весело, чем требуется по смыслу монолога. Я была взволнована, но я и веселилась. Следующая демонстрация акустики театра, однако, была эффектнее: один из гостей, принадлежащих к другой группе туристов, спел а капелла арию “Nessun dorma”, чем вызвал, как можно было ожидать, аплодисменты, также подтвердившие возможности театра. Cпутники певца обняли его в благодарность за пение.


В моем же выступлении позерства было меньше, чем может показаться. Гамлет ведь должен вправить вывихнутое время – значит, можно сравнить его с великим врачом Асклепием, еще и в помещении знаменитого театра, где и сейчас ставят древнегреческие пьесы.


Потом была краткая остановка в Нафплионе – первой столице нового греческого государства. Краткая – только чтобы сфотографироваться на фоне моря. А потом мы посетили Микены – очень волнительный пункт для ценителей греческой мифологии и греческой поэзии. Здесь, кроме археологического музея, посетители видели баню, в которой, как считается, Клитемнестра с Эгистом убили Агамемнона и пленницу Кассандру… Точнее сказать, остатки этой бани. Для посетителей-то они не страшны, а вспоминать там предполагается страшное, и ясным солнечным днем также. Чем веселее настроение, тем грустнее может быть общее ощущение, если хочешь воображать. Я, например, хочу вспомнить Кассандру из драматической поэмы Леси Украинки, предвидящую убийство и знающую, что ей не поверят:

“Царица, дай же мне теперь работу, -
Я все умею, кроме прорицанья”.
 (Перевод М. Комиссаровой).

В заключение посещения Микен мы смотрели так называемую гробницу Агамемнона: входили под ее купол в темноту. Разумеется, чтобы после выйти на свет.
Надо сказать, что наша Элени с особым вдохновением рассказывала о Спарте. Поскольку Елена, жена Менелая, – спартанская царица, становилось понятно, что нашего гида зовут не просто так.


Еще об Агамемноне. Посетители Национального археологического музея в Афинах видят там так называемую золотую маску Агамемнона – маску, которую Генрих Шлиман посчитал посмертной маской Агамемнона, и ошибся: она древнее времени Троянской войны на несколько столетий. Но в районе Микен Элени указывала на горы, похожие на профиль этой маски. Так природа поставила лицу (лицу – в двух смыслах, человеку и лицу человека) памятник.


На другой день нас отвозил в аэропорт молодой водитель, с которым мы до тех пор не общались и который ругмя ругал Евросоюз, и поэтому очень не хотел, чтобы я его на память фотографировала.


Мама моя, применив остроумие, похвалила Грецию так: “Ну, Греция – это не такая страна, что едешь два часа и пять минут красиво. А такая, что едешь два часа и все четыре часа красиво”.