Циклы 3 - Восхождение - ч2

От автора. Первая часть данной поэмы — это первая часть ранее опубликованной моей поэмы «Бег по времени».

Часть 2. Усталое сердце

Глава 1. Аксинья

Она родилась в горемычной деревне.
Отец был трактирщиком, спаивал люд.
Работал в убогой, тоскливой харчевне.
Никто не оценит такую как «good».

Прекрасная телом, чудесная ликом.
Такою Аксинья с рожденья была.
Жила в мире грешном, коварном и диком.
Эх, кто бы избавил планету от зла!

Могла стать невестой счастливой мужчине,
Который мечтал о хорошей семье,
Подобной изящной, красивой витрине,
И не пролеживал дни на скамье.

Но тут революция с неба свалилась.
Не стало холопов, не стало господ.
Эпоха такая как будто приснилась.
Семнадцатый шел по Россиюшке год.

Аксинью призвали вступить в партячейку.
По нраву девчонке трудящихся власть.
Попала вот даже в газеты статейку.
В мужчинах была к этой девушке страсть.

К Аксинье они относились гуманно.
Не принуждали взять в руки винтарь.
Желанье возникло в девчоночке странно -
Взять в руки ружье, а совсем не букварь.

Но как объяснить в ней такое стремленье?
Девчонке важней балериною стать!
Но век диктовал ей ужасное мненье:
Врагов новой власти ружьем убивать!

А как же иначе? Эпоха ужасна.
На красных и белых делилась страна.
Вступиться за власть ведь Аксинья согласна.
А коли все так — шла в России война…

А, впрочем, порыв объясним по-другому.
Аксинье натура мужская близка.
Не только по прихоти, а по-любому.
Так диктовала артерий река.

На девушку красные глаз положили.
Безбожие, кстати, здесь было в цене.
И так вот на свете они с этим жили.
Эпоха для красных была на коне.

Ценилась, однако, в то время не глупость,
Не штык, не ружье, не обойма, не меч,
Который проверен в сраженье на тупость
Большой шириной окровавленных плеч.

Но все же Аксинья была не гадюкой,
Чей яд на войне убивал наповал.
Сердечной считалась, душевной, не злюкой.
Ей век иногда про любовь напевал.

А всем ведь известно: любовь — это девка,
Которая может в мгновенье продать
Хранителя грёз краснофлагого древка,
Гордиться чьей честью усталая рать.

Аксинья, Аксинья…. Твое ли то время?
Родиться б тебе через век, через два.
Вот там обрела бы достойное племя.
А в нынешней, Ксюша, твоя жизнь — дрова….


Глава 2. Порода

Аксинья влюбилась в героя отряда.
Тот саблей искусно, как в цирке, махал.
Влюбленности девушка страшно не рада.
Рассудок от драк непривычно устал.

Но пел наш герой о любви долгожданной,
Неслышно совсем раскрывая свой рот.
Эпоха однако была окаянной,
Сломала немало душевных пород.

А вдруг до ребенка дойдет быстро дело?
Куда же младенца прикажешь девать?
Ударит снарядом младенцево тело,
И вмиг опустеет его здесь кровать.

Такого Аксинье, конечно, не нужно.
Судьба не жалеет ведь даже детей.
Играют в сердцах барабаны натужно.
Они привлекают проклятых чертей.

С усердием Ксюшенька прятала душу.
Пускай не увидят глубины враги.
Искала Аксинья в потоках зла сушу,
Считала к победе над страстью шаги.

А та била в душу великою жаждой.
Как быть, как терпеть, как стоять на часах?
Она возрастала с минутою каждой,
Вовсю порождая убийственный страх.

Сказать бы любимцу: чтоб ты провалился.
Тебя бы не видеть, не слышать совсем.
Но он на такое уже не сердился.
Касался лишь мельком волнующих тем.

А он, кстати, Ксюшу берег от наганов,
От всяких летающих тучами пуль.
Не видела Ксюша любовных обманов.
Любимчика, кстати, дразнили Рауль.

Он очень своей зарубежностью хвастал.
Европа валялась в ногах у него.
Рауль говорил: «Я — великая каста».
Смеялся, услышав: «Ты что же, того?»

Однажды Аксинья с любимым осталась
Один на один — и причем, до утра.
Хотел видно Бог, чтоб она повенчалась.
Давно уж настала такая пора.

Одни разговоры у них были в мыслях.
Легко было Ксюше болтать о пустом.
Пытались измерить душевное в числах,
Которые были о том, да о сем.

А сердце Аксиньи о счастье болело.
Но только война предложить что могла?
Ее дело злое в сердцах осмелело.
Страдала от этого наша земля.

В любую минуту ждала здесь погибель.
Когда шли в атаку, упорствовал свист,
Несущий на пулях несчастье и гибель.
Играла судьба в покер, мизер и вист.

Вот так получается: Бог здесь решает,
Что Вечность по сути иль призрачный тлен.
Судьба пистолетом ретиво играет,
Заставив попасть в белой гвардии плен.


Глава 3. Предательство

Вот так получилось: Аксинья попала
В плен белым. Ее посадили в сарай.
По глупости, кстати, - с любимым гуляла.
Рауль оказался предателем — ай!

Он предал… Он предал! Какая же гнида.
Ведь верила Ксюша бескрайне ему.
Ужасным поступком девчушка убита.
Зачем так, Рауль? Не понять то уму.

А белые, кстати, как будто в издевку -
Никак не поверить, что тут нет такой -
В сарае оставили с пылью веревку -
Нужна та душе, коль ведут на убой.

«Зачем же мне жить?» - трепетала душонка. -
«С такою любовью я вляпалась в грязь.
Любила, любила, любила подонка.
Меня он тем самым убил. Ох, и мразь!»

А раньше любовь ведь была оберегом.
Спасала так часто Аксинью от зла.
Девчушка считала себя человеком,
Которого носит достойно земля.

Но тут словно в душу вонзились иголки.
Как больно! «Уа! Не хочу я терпеть!
В меня словно бесы вгрызаются волки.
Придется вот так о любви мне скорбеть!»

Ох, главное: в жизни не стало опоры.
Вокруг ни души. И одна пустота.
Украли как будто всю жизнь злые воры.
И низвели в положенье скота.

Конечно, сейчас предстояло сражаться.
Но не было больше на это здесь сил.
Не жить предстояло, а только метаться,
Пока кто-нибудь из угла не добил.

Смотрела Аксинья и тупо, и странно.
Веревка тянула, тянула к себе.
Уйти в небеса — как же это гуманно,
Когда нет любви больше в грешной судьбе.

Зачем же, Рауль, ты рассказывал сказки…
Зачем опьянял сердце запахом роз?
«А я ведь Раулю не строила глазки.
Тяжелый судьба подарила мне воз».

Аксинья тотчас застонала, заныла.
Хотела судьбой возвернуться назад.
Тянула к Раулю кошмарная сила.
Но то было тропкой широкою в ад.

«Нет, нет, не смогу я забыть проходимца.
И даже не выход — его застрелить.
Его — дорогого для сердца любимца.
Мне хочется в мыслях его обелить».

Услышала Ксюша к сараю походку -
Белогвардейцев кровавый конвой.
Хотели они опозорить «находку»
И довести до доски гробовой.

Печально закончились все размышленья.
Веревка сдавила Аксинье нутро
На горле усталом. Пришло облегченье.
Поставила крест на судьбу как таро.