Cвоя и общая правда

Дневниковая заметка 7 мая 2022. Ранее выложена в ЖЖ и на Вордпрессе. Содержит литературную ассоциацию.


«Cвоя» и «общая» правда

         Рассуждение на популярную тему. Ей еще одно умничанье не повредит.

         Очень распространено мнение «Правда/справедливость (эти слова в данном случае употребляются как синонимы) у каждого — своя». Характерно оно в том числе для практикующих юристов и их учеников. Не так уж трудно найти доводы в его пользу: нельзя вполне исключить субъективизма; легче считать справедливой именно свою позицию; когда борешься за что-нибудь — уверенность в своей правоте способствует победе; каждый участник какого-нибудь спора вполне знает только часть его картины, может описать с точностью только то в ней, что касается его, а признавать этого часто не хочет, и т.д.


         Но можно утверждать, что это мнение — «правда/справедливость  у каждого — своя» — противоречит цели права как средства предотвращения и разрешения споров. То есть — цели права быть средством поддержания мира, и внутреннего, и международного. Потому что оно противоречит обязанности стороны спора подчиниться невыгодному для нее решению. Если правда / справедливость у каждого своя, почему мы должны подчиняться чужой справедливости? Мы будем настаивать на своей. Фигура судьи не имеет смысла, потому что эта фигура должна представлять и воплощать как раз справедливость, которую стороны спора признаЮт общей.

         Пример, который пришел мне в голову. Знаменитый Томас Кромвель, как он изображен в романах Хилари Мантел (по моим данным, он — уже герой специальных исследований  не как исторический деятель, прототип литературного персонажа, а как литературный персонаж). Когда в «Волчьем зале» Кромвель характеризуется как практикующий юрист, сообщается, что, если он действует в качестве арбитра по торговым делам, его решением довольно часто бывают довольны обе стороны. И это — похвала ему (‘he has the pleasant privilege, often enough, of sending away both sides happy»‘ (С) — дословно: он имеет приятную честь, довольно часто, отослать обе стороны счастливыми). Значит, Кромвель умеет находить компромиссы. А удается ему это именно потому, что он умеет признавать правоту во мнении каждой стороны. Он — человек с богатым жизненным опытом, путешественник; знает, как разнообразна жизнь и как ценно в ней умение достичь согласия.

         Но не торговый спор — в основе сюжета этого романа, и способность к компромиссам не исключает того, что Кромвель оказывается противопоставлен сэру Томасу Мору. Они как раз и противостоят как гибкость ради жизни и фанатизм. И это противостояние идет до конца, поскольку фанатизм — одна из его сторон. По мнению автора, в глазах читателя победителем должен быть Кромвель. И не во всех вообще ситуациях он способен идти на компромисс: сцена сожжения, при которой он присутствовал и которую вспоминает с отвращением, об этом свидетельствует.



         Вернемся к начальному мнению: наверное, удачнее было бы сформулировать его как «представление о правде/справедливости у каждого свое». Поговорка о своей колокольне, с которой смотрят, точнее выражает суть вопроса, чем необразное выражение: в поговорке речь идет именно о взгляде, не о полном знании. Мне еще нравится старинная, очень знаменитая басня — вы ее, наверное, тоже знаете — о трех слепцах, которые ощупывали слона. Представление о слоне у всех сложилось разное. (Такой сюжет предполагает, что тот, кто не щупал, а видел слона, может сравнить мнения злополучных слепцов — и между собой, и с действительностью).

         Но при этом продолжает и продолжит использоваться в быту выражение «правда у каждого своя», «справедливость у каждого своя». Наверное, прежде всего потому, что оно короче, значит — проще. А еще, наверное, здесь проявляется диалектика. Мы — «мы» вообще — легко можем вспомнить, что наше представление о правде/справедливости может быть и оспорено в некоторых ситуациях (а в других — оспорить его сложнее), но при этом обычно хотим, чтоб оно было неоспоримым. То есть, мы не хотим ошибаться.

Дополнение. Дневниковая заметка 8 мая 2022. Ранее выложена в ЖЖ и на Вордпрессе.

Небольшое дополнение к предыдущей заметке — насчет «своей» и «общей» правды.

Когда я приводила там пример о литературном Томасе Кромвеле и его умении как юриста находить компромиссы спорящих сторон, то забыла свою уже старую мысль, о том, что компромисс спорящих сторон не всегда служит разрешению спора наилучшим образом. Наверное, стоит ее повторить сейчас:


«Компромисс – явление неоднозначное. Способность человека государственного, как и человека семейного, идти на разумный компромисс чаще всего приветствуется. Она считается свидетельством власти здравого смысла над страстями и согласия жертвовать частью ради сохранения целого. И все же нельзя считать, что компромисс всегда хорош – во всяком случае, не любой компромисс хорош, а возможности его осуществления могут слишком сильно зависеть от неподвластных человеку обстоятельств. По моим наблюдениям, один из недостатков компромисса как способа решения проблемы может состоять в том, что каждая из договаривающихся сторон считает, что на уступки пошел контрагент, а не она, видит в достигнутом соглашении именно то, чего добивалась она, и, таким образом, выдает свое желаемое за общее действительное».

Моя мысль, приведенная выше, состоит вовсе не в том, что «компромисс, то есть соглашение спорящих сторон на основе взаимных уступок — это плохо, и нужно в своих спорах всегда идти до конца». Она в том, что достижения компромисса сторон для эффективного разрешения их спора может быть мало, так как каждая из сторон может пытаться использовать компромисс только в свою пользу. И это может породить новые споры.

Отсюда следует: каждое соглашение нуждается в истолковании. Что очевидно — но, наверное, иногда стоит об этом напоминать. Истолкование может служить и примирению, и появлению новых споров.