Инка Гарсиласо де ла Вега и перуанский принц Хал

Дневниковая заметка 25 октября 2016. Ранее выложена в ЖЖ и на Вордпрессе.


Инка Гарсиласо де ла Вега и «перуанский принц Хал»

Это история из тех, которые начинают рассказывать с конца. Близость дат смерти в апреле — начале мая 1616 года объединяет Сервантеса и Шекспира с другим интересным человеком — Инкой Гарсиласо де ла Вега (12 апреля 1539 — 23 апреля 1616 гг).


Он был сын испанского конкистадора и девушки из рода инков-древних правителей Перу. Собственно, произведения он подписывал именем своего отца, а самого его звали Гомес Суарес де Фигероа. Родился в Куско, а впоследствии жил в Испании, в имении своего дяди. Потом жил в Кордове и был похоронен в знаменитом соборе, переделанном из мечети (я там тоже была :-)). Самая известная из его книг — «Комментарии об инках», изданные на русском языке под названием «История государства инков» в серии «Литературные памятники». В ней Инка Гарсиласо де ла Вега рассказывает об истории и особенностях цивилизации империи инков. Потому его книга стала одним из важнейших источников для изучения древнего Перу.
Эту почтенную и упитанную книгу я несколько лет назад полностью прочла — во-первых, чтобы доказать себе, что я на это способна, во-вторых — чтобы выудить из книги какие-либо подробности о правилах взаимоотношений инков с другими племенами, из которых можно было бы составить нечто вроде исследовательской статьи по международному праву.


Смысл международно-правовых взглядов королей-инков, считавших себя происходящими от Солнца, заключался в том, что им необходимо распространять культ своего божественного отца настолько далеко, настолько возможно. Поэтому каждый новый король-инка начинал свое правление с того, что отправлялся завоевывать соседние племена и присоединять к своим владениям. Таким образом их империя Тавантин-суйю порядочно разрослась.


Вначале инки всегда направляли противнику требования покориться мирным путем, т.е. добровольно и признать, во-первых, культ Солнца как бога, во-вторых, власть инки. Согласно преданиям, которые передает Инка Гарсиласо де ла Вега, в древнейшие времена племена покорялись, как правило, мирно, заслышав о великих добродетелях инков и их милосердном правлении. Однако чем ближе ко времени жизни автора, тем больше становится рассказов о жестоком сопротивлении, оказанном королям-инкам и даже о племенах, которые так и остались непокоренными. При этом, хотя Инка Гарсиласо де ла Вега согласен, что вера его предков-инков была неистинная, он, тем не менее, рассматривает их миссию как цивилизаторскую: многие племена, покоренные инками, вели до того настолько варварский образ жизни, что со стороны инков было благим делом искоренить некоторые их обыкновения и перевоспитать их.


Говоря о характере ведении инками военных действий, Гарсиласо подчеркивает, что они стремились, сколь было возможно, к гуманности ведения войны, старались избегать пролития крови в сражении. Однако из слов того же автора видно, что гуманность инков скорее следует рассматривать как военную хитрость (например, они способствовали тому, чтобы жены их осажденных врагов, оставленные вне осаждаемых укреплений и найденные войском инков, соединились бы со своими семьями и расположили бы мужей отказаться от сопротивления инкам). Равно мы не всегда можем считать методы ведения войны инками истинно гуманными: отказываясь от сражений, они могли морить противников голодом.


В одном эпизоде Инка Гарсиласо описывает случай мирного разрешения одним из королей-инков спора между двумя правителями-кураками, покорившимися его власти. Кураки добровольно передали спор на рассмотрение инки.


Покорив очередную провинцию, инки как правило изменяли из обычаев местных жителей не все, а лишь то, что находилось в наиболее вопиющем противоречии с их собственными. Инка Гарсиласо де ла Вега неоднократно называет правление королей-инков милосердным, однако это требует некоторых пояснений для современного читателя. В наших глазах правление инков выглядит достаточно жестоким: многие нарушения законов карались смертной казнью. Однако автор, по-видимому, предпочитает строгое соблюдение строгих законов разгулу коррупции (именно это при чтении впечатлило меня больше всего. Видимо, коррупции он наблюдал много) и подчеркивает, что подданные инков относились к их законам, как правило, с огромным уважением. Также автор, говоря о милосердном правлении инков, имеет в виду их постоянную заботу о беднейших из своих подданных, которая во внутренней политике выдвигалась на первый план.


Пало государство инков по причине его раздела отцом между двумя братьями. Законный наследник, Васкар, потребовал от своего брата, бастрада Ата-вальпы, получившего во владения королевство Киту, из которого родом была его мать, признания зависимости. Ата-вальпа силой отнял у брата престол и стал массово истреблять всех родичей-инков, дабы устранить возможных соперников. Сам он был казнен пришедшими в Перу испанцами.


Но кроме изложенного выше, которое интересовало меня непосредственно, запомнилась мне в книге также история инкского принца, ставшего инкой по имени не то Вира-Коча, не то Панча-Кутек (принятая автором периодизация, кажется, отличается от современной. Вроде бы он часть деяний Панча-Кутека передал Вира-Коче). Инка правил в XV веке и история его в изложении Инки Гарсиласо де ла Вега странно напоминает историю шекспировского «принца Хала».


Краткий вульгаризированный пересказ. Правителя инку очень беспокоило возмутительное поведение его наследника. Наследник не гулял по кабачкам с подозрительными личностями, но проявлял жестокость по отношению к подчиненным. Это огорчало отца, так как у инков было принято, напротив, проявлять мягкость. Наконец он разгневался так, что выдворил сына из столицы пасти стада Солнца и запретил являться себе на глаза. Только священный статус стад должен был утешать в такой немилости. Вообще же отец был человек довольно слабохарактерный и гнев его не приносил пользы. Однажды опальный сын является к нему и говорит: папа, я спал или не спал, не могу сказать точно, но тогда мне явился призрак странной внешности, с бородой в длинной одежде. Он сказал, что приходится братом самому первому инке и потому назвался моим дядей. И дядя предупредил, что недавно покоренные нами племена собираются восстать на нас. Поэтому нам надо быть начеку, но, впрочем, дядя пообещал, что никогда меня не оставит.


Папа-инка не столько поверил словам сына, сколько возмутился его появлением вопреки своему запрету и ничего не предпринял, даже тогда, когда совет родственников попробовал убедить его действовать, так как призрак вряд ли стал бы зря беспокоиться. А предсказание, как мы спешим догадаться, сбылось. Когда инка узнал, что мятежники движутся на столицу, он бежал из нее, зная, что силы его уступают врагу по численности и заранее не веря, что может ее защитить. Но такой поступок должен был считаться бесчестным: правитель оставлял свой город на поругание врагу. Наказанный сын внезапно оказался более серьезным и ответственным, чем отец. Он настиг отца в его бегстве, отчитал его и объявил, что оправляется защищать Куско с небольшим войском только для того, чтобы не сдать город без боя.


Принц с немногими воинами ожидал превосходящие силы врага и неожиданно получил две причины, чтобы выиграть грозную битву. Ему пришло подкрепление от верных подданных, что его войско восприняло как свидетельство обещанного покровительства со стороны дяди-призрака. А еще его воины пошли на хитрость. В разгар битвы, чтобы враг поверил, что их больше, чем есть, они стали кричать, что камни превращаются в людей и сражаются вместе с ними. Принц выиграл битву и повел себя неожиданно гуманно по отношению к противникам. Он велел вылечить раненых, отпустить пленных, других отправился преследовать, но только для того, чтобы объявить настигнутым о прощении. Поданные радовались перемене и славили принца еще лучше. Автор поясняет: «Индейцы, как верные [инке], так и те, что восставали, были восхищены при виде любви и кроткости принца, которых они не ожидали из-за жестокостей его характера; они скорее боялись, что после победы он учинит огромную кровавую бойню. Однако, говорили они, их бог Солнце приказал ему изменить характер и стать похожим на своих предков. Но правда заключена в том, что стремление к славе и чести может так много [достичь] в великодушных душах, что они обретают силы изменить злой характер или любую другую недобрую склонность в свою противоположность; так поступил и тот принц ради того, чтобы сохранить доброе имя, каким он и оставил его среди своих». (История государства инков, перевод В.А. Кузьмищева, Ленинград: Наука, 1974 — С.313)


Дальше после тайной беседы с глазу на глаз инка-отец отрекается от престола, а сын его становится правителем, приказывает воздвигнуть храм в честь того самого призрака-дяди и берет его имя — Вира-Коча. Автор сообщает, что впервые прибывших испанцев в Перу тоже называли » Вира-Коча»: в отличие от инков бородатые и одетые так, чтоб одежда покрывала все тело, они напоминали призрак из видения принца своим обликом. Потому устранение Ата-вальпы было воспринято как благодетельный акт со стороны детей бога Вира-Кочи.


Когда я впервые прочла это, предположила, что, может быть Инка Гарсиласо знал откуда-нибудь «Генриаду» (шекспировские пьесы о Генрихе IV и Генрихе V) и захотел обогатить историю действительной перуанской битвы элементами легенды о беспутном принце. (Пьесы относятся к 90-м годам XVI века, а «Комментарии» были изданы впервые в 1609 г.). Своего героя он наделяет некоторыми более приятными чертами, может быть, из соображений соперничества: в истории битвы при Азенкуре есть эпизод убийства пленников, а Гарсиласо, напротив, подчеркивает именно внезапную гуманность своего принца-инки к пленным и побежденным врагам. В пьесах проблема принца состоит в ответственном или нет отношении к королевским обязанностям, а в инкской истории — только в милостивом или немилостивом отношении к подданным: Гарсиласо, наверное, не мог показать своего героя ходящим по злачным местам. Зато он предположил, что принц действительно хотел сместить своего отца-инку. Ну и не быть же двум историям совсем одинаковыми!


Но доказать эту фантазию мне совсем нечем, я и не пыталась и не могу пытаться. Рассказ Гарсиласо лишь подтверждает, что многие народы любят легенду об «Иванушке-дурачке» и его удивительном превращении.