Алан Сигер Шампань 1914-1915

Американский поэт Алан Сигер (1886 - 1916) в начале Первой мировой войны добровольно вступил в Иностранный легион. "Шампань, 1914-1915" - единственное стихотворение из военного цикла, которое было опубликовано в печати при жизни автора. Алан Сигер погиб в бою у деревни Беллуа-ан-Сантер 4 июля 1916 года. Бережно подготовленный им сборник стихов увидел свет уже после его смерти.

Шампань, 1914 - 1915

Налей себе на празднике бокал
Прекрасного французского вина,
В котором воплотился солнца жар
И мира красота заключена.

Ты жив и счастлив. Выпей ж за того,
Кто долг благочестивый не забыл,
И там, где это сделано вино,
Своею кровью землю освятил.

Товарищи мои лежат в земле
На тех местах, где их застала смерть:
У фермы уничтоженной д’Альгер*
И на кровавых склонах Ла Помпель**,

У города, где взрыв не пощадил
Старинный восхитительный собор***,
И на полях Шампани, где цветы
На их могилах выстлали ковер.

Под деревянным маленьким крестом
Обрел навечно свой покой солдат.
Не могут потревожить его сон
Те пушки, что без устали палят.

Чтоб поколенья будущих детей
Могли без страха и бесчестья жить,
А счастье было ярче и полней,
Он пал, стремясь собой других прикрыть.

И не важна ему была цена,
Какую за свободу он отдал:
Нужна была победа лишь одна,
И за нее своей он грудью встал.

Не воздадут ни скульптор, ни поэт
Своим искусством той могиле честь.
Лишь полевые скромные цветы
На безымянном холме будут цвесть.

И винограда сборщики пройдут,
Грузя в корзины новый урожай,
И песнь благословенную споют,
О тех, кто спас когда-то дивный край.

Мне думать нравится, что если будет честь
Мне пасть в бою, как храбрый тот солдат,
То у меня тогда надежда есть
Остаться на Земле, чтобы когда

Веселый пир во здравье загремит,
Где будет радость, шутки, шум и гам,
То искра моей жизни полетит
Из винной чаши к дорогим таким губам...

Кто в жизни смыслом был обременен
И жаждал лишь природной красоты,
Тот из могилы будет вознесен,
Чтоб реализовать свои мечты;

И коль способность мыслить и любить
Есть все, что в жизни он хотел иметь,
То от любви объекта отделить
Его тогда не сможет даже смерть.

Увы, как много тех, кто жизнь любил,
Дары ее счастливые ценя,
Погибли здесь. Растут ряды могил.
Но слез не нужно. Попрошу вас я

Не в скорби коротать земные дни,
Но жить за них. Ведь это ради вас
Они пошли сквозь ужасы войны,
На поле битвы встретив смертный час.

Пусть жизнь бурлит, пусть музыка звучит,
Пусть в радости пребудет каждый дом.
Но тост за настоящих тех мужчин
Пусть будет на пиру провозглашен.

Им не нужна сейчас иная дань:
Они любили Землю и ушли.
В их память поцелуй бокала край
С вином с полей, где падали они.

                Алан Сигер
                Второй Иностранный полк
Шампань, Франция, июль 1915

*30 декабря 1914 года на позиции, оборудованной на ферме д’Альгер, взорвалась мина, в результате чего погибло много солдат 4-го Тунисского стрелкового полка. На месте взрыва образовалась воронка глубиной 5 и диаметром 13 метров.

** Крепость Ла Помпель по время Первой мировой войны играла ключевую роль в обороне города Реймс, крупного транспортного узла в провинции Шампань. Была отвоевана у немцев в сентябре 1914 года и после этого ни разу не сдавалась благодаря мужеству и стойкости гарнизона, в составе которого сражались в том числе солдаты Русского экспедиционного корпуса.

*** Имеется в виду Собор Богоматери в Реймсе.



Champagne, 1914–15

In the glad revels, in the happy fites,
When cheeks are flushed, and glasses gilt and pearled
With the sweet wine of France that concentrates
The sunshine and the beauty of the world,

Drink sometimes, you whose footsteps yet may tread
The undisturbed, delightful paths of Earth,
To those whose blood, in pious duty shed,
Hallows the soil where that same wine had birth.

Here, by devoted comrades laid away,
Along our lines they slumber where they fell,
Beside the crater at the Ferme d’Alger
And up the bloody slopes of La Pompelle,

And round the city whose cathedral towers
The enemies of Beauty dared profane,
And in the mat of multicolored flowers
That clothe the sunny chalk-fields of Champagne.

Under the little crosses where they rise
The soldier rests. Now round him undismayed
The cannon thunders, and at night he lies
At peace beneath the eternal fusillade …

That other generations might possess—
From shame and menace free in years to come—
A richer heritage of happiness,
He marched to that heroic martyrdom.

Esteeming less the forfeit that he paid
Than undishonored that his flag might float
Over the towers of liberty, he made
His breast the bulwark and his blood the moat.

Obscurely sacrificed, his nameless tomb,
Bare of the sculptor’s art, the poet’s lines,
Summer shall flush with poppy-fields in bloom,
And Autumn yellow with maturing vines.

There the grape-pickers at their harvesting
Shall lightly tread and load their wicker trays,
Blessing his memory as they toil and sing
In the slant sunshine of October days …

I love to think that if my blood should be
So privileged to sink where his has sunk,
I shall not pass from Earth entirely,
But when the banquet rings, when healths are drunk.

And faces that the joys of living fill
Glow radiant with laughter and good cheer,
In beaming cups some spark of me shall still
Brim toward the lips that once I held so dear.

So shall one coveting no higher plane
Than nature clothes in color and flesh and tone,
Even from the grave put upward to attain
The dreams youth cherished and missed and might have known;

And that strong need that strove unsatisfied
Toward earthly beauty in all forms it wore,
Not death itself shall utterly divide
From the beloved shapes it thirsted for.

Alas, how many an adept for whose arms
Life held delicious offerings perished here,
How many in the prime of all that charms,
Crowned with all gifts that conquer and endear!

Honor them not so much with tears and flowers,
But you with whom the sweet fulfilment lies,
Where in the anguish of atrocious hours
Turned their last thoughts and closed their dying eyes,

Rather when music on bright gatherings lays
Its tender spell, and joy is uppermost,
Be mindful of the men they were, and raise
Your glasses to them in one silent toast.

Drink to them—amorous of dear Earth as well,
They asked no tribute lovelier than this—
And in the wine that ripened where they fell,
Oh, frame your lips as though it were a kiss.

                Alan Seeger
                Deuxieme Regiment Etranger
Champagne, France, July, 1915