Международно-правовой казус барона Мюнхгаузена

Международно-правовой казус барона Мюнхгаузена

Дневниковая заметка 4 ноября 2014 г. Ранее выложена в ЖЖ и на Вордпрессе.

Полагаю, что тема эта поднималась уже не однажды. Но и мне все-таки надо написать об этом, потому что и я, дабы оживить свою профессиональную деятельность, ее обсуждаю регулярно и имею на нее свой взгляд. К тому же я уже делала две заметки об этом фильме, и третья, как я понимаю, красиво завершит серию.


Я своим студентам, которые изучают международное право, люблю задавать одну задачку на воображение, соображение и объяснение. «В известном фильме «Тот самый Мюнхгаузен» есть эпизод, когда барон Мюнхгаузен объявляет войну Англии в случае, если Англия не признает независимость Североамериканских Штатов. Теперь давайте сделаем вид, что мы юмора не понимаем. Как вы думаете, имеет ли право барон Мюнхгаузен объявлять войну?»

Эпизод из серии: «Григорий Горин и Марк Захаров даже и не подозревали, какие серьезные вопросы они ставят в этом легендарном фильме…»


На первый взгляд вопрос специально юридический и потому интересный ограниченному кругу профессионалов (которые позволяют уму развлечься). Он, действительно, специально юридический, потому что главное в ответе на него — обоснование, а оно потребует некоторых знаний об историческом развитии международного права (а также идей, на него влиявших) по состоянию примерно на 1779 год. Еще с него можно в педагогических целях делать выходы на такие важные и сложные темы как «Международная правосубъектность в ее историческом развитии» (что такое — зверски больной вопрос, поэтому здесь объяснять не буду, :-)) или «Международно-правовые средства поддержания мира»…Проще говоря, темы тяжелые, а при таком начале студентам не скучно.


Но и помимо этого вопрос интересный, потому что он помогает определить отношение зрителей к персонажу. Как-то обосновать, имеет или нет право Мюнхгаузен объявлять войну, значит ответить: положительный или отрицательный он герой? Действительно ли он опасен, а если да, то для кого — для общества и его охраняемых законом устоев или для отдельных, прикрывающихся интересами общества, недобросовестных сил? И, наверное, самое главное: является ли господин барон революционером, в смысле -разрушителем, или же на самом деле он ничего не нарушает, а восстанавливает нарушенный порядок? (Пары ответов, как вы понимаете, очень условные, так как не всегда здесь возможно противопоставление, а в жизни часто случается, что одно другому не противоречит).


В фильме, как вы помните, в зависимости от их ответа на вопрос о законности притязаний Мюнхгаузена персонажи тоже делятся на две группы. Одна группа считает, что объявление войны бунтарским бароном совершенно несерьезно и является лучшим свидетельством баронского сумасшествия, — сюда принадлежит баронское семейство во главе с великолепной супругой Якобиной. Другая группа, напротив, этот жест воспринимает серьезно и ожидает его последствий — каких-то ответных действий Англии. И сюда принадлежат, во-первых, сам барон, который ждет, что Англия, — как это и происходит, — возможно, капитулирует, а во-вторых — увлекающийся портняжным делом герцог, который приказывает готовиться к нападению и арестовать возмутителя. (А что — все верно: англичане признают превентивную самооборону в случае вынуждающей необходимости. Вот сейчас нападут на их маленькое мирное герцогство, дабы ликвидировать очаг внешней угрозы в лице наглого Мюнхгаузена, который навлек беду на сограждан…Так что надо скорее вязать его и выдать Англии для сохранения мира и дружеских отношений). Но только и внутри этой группы взгляды различаются. Барон считает, что он все делает и правильно, и верно. А герцог возмущен: безобразие, разболтались, кто хочет, объявляет войну…То есть, по мнению герцога, барон действует незаконно, однако при этом герцог идет на поводу у барона: он не только приказывает взять Мюнхгаузена под стражу, но и в самом деле готовится к войне с Англией, подхватывая баронское безумство…


Да, надо еще признать, что со временем практические занятия усложняются тем, что все меньше студентов видели фильм «Тот самый Мюнхгаузен». Но два-три человека, которые его видели, всегда есть; остальным надо вкратце пересказывать и рекомендовать приобщиться к киноклассике. Последний курс, которому я эту задачку задавала, фильм знал хорошо — на всякий случай, я попросила его предварительно посмотреть. Насчет вопроса о законности баронских действий большинство студентов этого курса склонилось к мысли, что барон права объявлять войну не имеет.


Что я сделаю дальше: попробую перечислить несколько серьезных — ну, относительно серьезных — юридических доводов как в пользу барона, так и против него. Воспринимайте это как баловство, но лишь наполовину: я намерена делать далеко идущие выводы.(:-)


1) Довод скорее в пользу барона. Право частной войны. Казалось бы анекдотическая ситуация в конце XVIII века: человек объявляет войну государству, еще и какому могущественному (замечание на всякий случай: судя по записям г-на барона, он объявляет войну именно Англии, а не королю Англии, что, впрочем, одно и то же по существу, так как король — верховный представитель государства). Что возомнил о себе этот Мюнхгаузен? — и тут мы солидаризируемся с очаровательной г-жой Якобиной. Но нет. Когда-то в ранние Средние века феодалы действительно обладали правом частной войны, которое затем ограничивалось и отменялось с усилением центральной власти. Здесь хитрость в том, что это ультиматум барона выглядит потрясающе наглым в 1779 г., а далекие предки его Мюнхгаузены правом объявлять войны обладали. А дальше что? Государство у них маленькое, тихое, герцог платья шьет…Могли и позабыть отменить это право баронов, потому что со временем оно просто не применялось. А Мюнхгаузен о нем вспомнил. В этом случае пусть герцог-раззява пеняет на себя и на свою невнимательность. Баронесса и компания (включая профессионального юриста — адвоката Рамкопфа) неправы, а барон действует не только по убеждениям, но и по закону. (И дальше, если это международно-правовая лекция, мы используем весь эпизод как иллюстрацию: когда-то у индивида в самом деле было право объявлять войны, но потом оно было отменено. Поэтому то, что в древности прошло бы как правильное и неудивительное, в эпоху самого знаменитого Мюнхгаузена выглядит анахронизмом).


2) Довод скорее против барона. Где происходит действие картины? — В Ганновере. Какая династия в это время при власти на Британских островах? — Ганноверская. Герцог-Броневой — персонаж искусственный. И, если его не считать, то барон Мюнхгаузен объявляет войну главе своего же государства.
(К стыду своему, об этом обстоятельстве я вспомнила лишь тогда, когда обнаружила упоминание о нем на одном из сайтов о киноляпах. А вот в пьесе Григория Горина — именно в пьесе — заметно, что курфюрст Ганновера и король Англии — одно лицо).
Согласно учению о справедливой войне, разработанному, в частности Фомой Аквинским (который жил гораздо раньше данного наследника рода Мюнхгаузенов, но, надо понимать, в его времена были и свои выкрутасники, и сотрясатели, и свои неузнанные бесконечно правдивые люди), справедливая война должна соответствовать трем критериям. Иметь справедливую причину, справедливое намерение (в самом общем смысле — это когда вы действительно боретесь за то, что провозгласили, а не за что-то другое), и иметь право объявлять войну по закону. Положим, первые два критерия в случае Мюнхгаузена соблюдены. Но объявлять войну против своего сюзерена он права точно не имеет. Таким образом, барон Мюнхгаузен не объявил войну Англии («война» подразумевает формальное равенство участников), а солидаризовался с мятежниками. Поэтому, конечно же, барон был неправ — пока он не победил.


3) Самый интересный довод, который можно толковать как в пользу барона, так и против него. Но скорее все-таки в пользу. Так как этот довод самый простой и самый лучший, мне он пришел в голову совсем недавно.


Объявляя войну Англии барон, скорее всего, разделяет мотивы, изложенные в очень известном и впоследствии авторитетном документе — Декларации независимости тринадцати соединенных Штатов Америки от 4 июля 1776 г. В этом случае он не скрывает, что оказывает помощь мятежникам, но согласен с предложенным ими объяснением причин мятежа. В Декларации независимости делается ссылка на естественное право и право Бога Естества (или же на Законы Природы и Бога Природы) — the Laws of Nature and of Nature’s God, в русском переводе О.А. Жидкова — » законы природы и ее Творца». Затем в Декларации говорится, что правительства устанавливаются для того, чтобы обеспечивать права управляемых, и получают власть благодаря согласию управляемых. Далее приводятся разнообразные обвинения короля Великобритании в том, что он неоднократно нарушал этот долг правителя по отношению к подданным, а отсюда делается вывод, что «Государь, характеру которого присущи все
черты, свойственные тирану, не может быть правителем свободного
народа.» (перевод О.А. Жидкова). В самом же начале Декларации утверждается, что народ имеет и право, и обязанность разорвать связь с таким деспотическим правительством.


В самом последнем абзаце Декларации говорится о том, что отныне американские штаты, как свободные и независимые государства, имеют право объявлять войну, заключать мир и вступать в союзы. По-видимому, отсюда же происходит и право объявлять войну, которое якобы появляется у господина барона.


Если барон Мюнхгаузен разделяет подобный образ мыслей, то он противопоставляет естественное право, обязывающее бороться за свободу, позитивному праву, требующему от него соблюдать долг верности действующей власти. В этом случае отношение к объявлению войны Мюнхгаузеном будет зависть от отношения к независимости США, теориям естественного права и общественного договора, а также к явлению буржуазных революций вообще (включая все, что может быть о них сказано). Решающим фактором, по всей видимости, окажется все же то, что независимость взбунтовавшихся штатов была признана и сохранена по настоящее время.


4) Самый страшный довод, который можно привести против Мюнхгаузена. Он же переходит в вывод. Им я обычно закрываю рассмотрение казуса в студенческой аудитории, но не для того, чтобы очернить благородного барона, а чтобы еще раз показать: одна ситуация может иметь разные интерпретации, и некоторых авторы фильма, наверное, не предполагали…


Рассмотрев изложенное выше, можно сделать «хитрые глазки», чтобы показаться ну очень умным преподавателем (а можно и не делать — я же не собираюсь выпендриваться за счет господина барона, а только прошу его мне помочь), и сказать: «С другой стороны — представьте себе на месте барона Мюнхгаузена международного террориста. В фильме персонаж обаятельный, — а что, если бы он тогда оттолкнул нас, и мы невольно потянулись бы на сторону герцога?»
Сравнение обидное для барона, но не беспочвенное. В сценарии заметны несколько цитат, которые связывают горинского Мюнхгаузена и пирата Макферсона из баллады Роберта Бернса в переводе Самуила Маршака: «Так весело, отчаянно шел к виселице он…» Пират может быть героем (см. — история все той же Англии), но для другой стороны он антигерой, способный внушать мощную антипатию. А кроме того в горинской литературной основе о Мюнхнаузене есть некий диалог, способный устрашить или заставить насторожиться. Мюнхгаузена спрашивают, как он намерен вести войну. Тот отвечает, что на войне средства ее ведения не разглашают. Что же это может быть? Неужели же барон, чтобы добиться независимости североамериканских колоний, стал бы стрелять воздушными шариками?


При последнем моем обсуждении со студентами мюнхгаузенского казуса один из них, который слушал краем уха и не испытывал особого энтузиазма к теме, услыхав, что человек объявил войну государству, прямо сравнил действия Мюнхгаузена с характерным проявлением терроризма. И это не выглядело как интеллектуальное упражнение.


Когда я раздумывала над этим, мне, как человеку беспорядочно начитанному, вспомнился один из анекдотов о Ходже Насреддине.

«Как Ходжа напугал крестьян

Зашел ходжа в деревню, и пропала у него сумка. Он и объявил крестьянам:


— Или вы найдете мне сумку, или … уж я знаю, что сделаю.


Так как ходжа был человек известный и уважаемый, крестьяне заволновались, начали искать сумку и наконец нашли.


Но одного из них взяло любопытство, и он сказал:


— Миленький ходжа, а что бы ты сделал, если бы не нашли сумку?


Ходжа преспокойно заметил:


— Да что, есть у меня дома старый коврик; пришлось бы из него сделать сумку».


(Турецкий анекдот в переводе В.А. Гордлевского. Из книги сказок народов мира).

Сравнивать Мюнхгаузена с Насреддином имеет смысл, потому что они оба принадлежат к категории популярных героев-трикстеров, то есть проказников. А ведь бывают разные проказы. Трикстер может попеременно совершать и добро, и зло, быть и благородным, и низменным, и смешным, и страшным. Литературное прозвище Насреддина «возмутитель спокойствия» пристало и горинскому Мюнхгаузену, но, как и Насреддин из романа Леонида Соловьева, опасный нарушитель он — по форме и для большинства окружающих, а по существу и для автора — герой, восстанавливающий нарушенную другими справедливость.


При чем здесь анекдот о сумке — при том, что крестьяне со страху (а также по причине большого уважения — кто же не знает Насреддина?) приписали словам ходжи интерпретацию куда более грозную, чем его истинные намерения. В этом и был его расчет — на величину глаз у страха. История с объявлением войны Англии имеет похожее продолжение во второй серии: вдовая баронесса с соавторами, издавая украшенное собрание приключений барона Мюнхгаузена, также интерпретировали ее и дополнили в соответствии со своими вкусами и материальными потребностями. Барон у них превратился в жестокого англоненавистника, хотя оригинальный барон был рад, что война не состоялась: он же на самом деле любит англичан…


Я горино-янковского Мюнхгаузена очень люблю. Еще когда была девчонкой и ничего другого в фильме понимать не могла, сердце приятно замирало, когда он по веревочной лестнице влезал к своей Марте (и становилось несколько неудобно за их любовью подсматривать…:-) Ну да, эта сцена задумана именно для такого впечатления у зрительниц…). Только мне не нравится, когда со всех сторон начинают цитировать: «Улыбайтесь, господа, улыбайтесь!» Потому что я думаю, что многие — конечно, не все, но многие — повторяя эту фразу, забывают о том, что в фильме ее произносит человек, стоящий на эшафоте.


И поэтому мне не хотелось бы представлять этого Мюнхгаузена злодеем. Я думаю, что он, объявив войну Англии и не дождавшись, что она примет его условия, не стал бы взрывать дома и устраивать массовые убийства. Барон — добрый волшебник: скорее он бы заставил Лондонский Тауэр плясать вприсядку, так что из него разбежались бы все бифитеры…а этой демонстрации ему бы, наверное, хватило.


И еще одна шутка напоследок. Англия, может быть, сдалась барону потому, что он подключил эффективный тайный рычаг влияния: его друг по переписке явился в образе Главного Английского Призрака сразу всем членам правящего кабинета и попросил: «Лучше согласитесь, джентльмены. Я его знаю. Карл Фридрих Иероним шутить не любит».