Как рождается Вазир-Мухтар

Дневниковая заметка 15 января 2017 г. Ранее выложена в ЖЖ и на Вордпрессе.


Как рождается «Вазир-Мухтар»

О фильме «Смерть Вазир-Мухтара. По мотивам одноименного романа Юрия Тынянова», режиссер Сергей Винокуров, в главной роли Михаил Елисеев, 2009.

Длинный разбор своих впечатлений о сериале, который я долго не хотела смотреть.


До того, как я стала смотреть этот фильм, полагала, что проблема с ним — или характер его — тот же, что и у сериала «Доктор Живаго»: полемика с автором внутри его произведения. Берут медленно читаемый роман со своим запоминающимся стилем и значительной ролью голоса автора, трудно экранизируемый; по сравнению с литературной основой в переработке для экрана изменяют толкование некоторых тем и видение персонажей, что, конечно, влияет и на идею целого. Поэтому фильм — это уже «не тот роман». (На одном форуме попалась характерная дискуссия: в ответ на замечания об отличиях фильма в худшую сторону от романа — комментарий в смысле: «А что, разве сам роман Тынянова свободен от недостатков?» Звучит курьезно. Конечно же не свободен — на самом деле никакой не свободен, в том числе потому, что недостатки определяет читатель в силу своего понимания и вкуса. В Сети можно прочесть множество уничтожающих комментариев в адрес произведений, которые другие судьи признают шедеврами, и комментарии эти во многих случаях больше заставляют задуматься, чем забавляют. Здесь вопрос в том, насколько замысел первоначального произведения обязывает или не обязывает автора переработки, где в титрах сохранено имя автора книги. «По мотивам» — действительно, выручающая фраза).


От этого сериала по «Смерти Вазир-Мухтара» я по предварительным отзывам ожидала, что главной в романе темой внутреннего конфликта героя («Чацкий играет Молчалина») в фильме пожертвовали теме гибели героя при защите государственных интересов (я честно исполнял трактат, пусть делают, что велит государь Николай Павлович и т.д.). Первые мысли при просмотре: да, неприятно-глянцевый фильм, зачем начали со встречи с императором? зачем героя впервые показывают снизу вверх, раньше лица туфли? Хотя читая роман, я часто думала, что голоса «от автора» слишком много, как ни странно сейчас мне его не хватает: он заполнял какие-то пустоты, которые здесь оставлены на виду и мне нерадостно их настолько чувствовать. Но я досматриваю первую серию до конца, а также вспоминаю, что и в романе в той сцене, когда герой является ко двору с трактатом, движется церемониальное шествие: в этой сцене герой присоединяется к тем, кто его губит. (Что-то, что хорошо смотрелось бы в экранизации, если бы ее сделал Эйзенштейн. Вроде двора Грозного). И постепенно я решаю, что в фильме дело обстоит не так, как я была готова видеть, а сложнее.


Это действительно экранизация «Смерти Вазир-Мухтара». В ней сохранены основные темы романа. Осталась тема более унылого, чем «двадцатые годы» (до восстания), времени. Осталась «страна без единственного друга», потому что герой одинок, и одинок он без ушедших декабристов. Осуждай он их план или нет, они были его друзьями, с которыми можно было интересно спорить. Осталось раздражение героя навязанной ему компанией бывших врагов и мучителей. Тема раздвоенности личности, самопредательства сохранена: я живу не своей жизнью, я блоха на стене… Сохранены основные эпизоды романа, хотя с некоторыми вставками и изменениями, которых тем больше, чем ближе к концу. Сильнее всего изменен конец, чтобы подчеркнуть организацию нападения на миссию доктором Макнилем (это особо подчеркнуто также в книге Е.Цимбаевой о Грибоедове, изданной в серии ЖЗЛ). В романе, сколь я помню, среди женщин, пришедших просить убежища в русской миссии, не было Диль-Фируз: ее возвратили семье. И после этого, а не вслед за ней, Мирза-Якуб, утративший последнюю радость в жизни, пришел в миссию просить, чтобы его согласно трактату вернули на родину. (И, сколь я помню читанные когда-то документы, история Диль-Фируз, как она рассказана в романе, основана на подлинном историческом эпизоде). Я даже думаю, что зрителям этого фильма лучше сперва быть знакомыми с романом Тынянова: не зная романа, можно пропустить и не догадаться, кто такой «Вазир-Мухтар» («полномочный министр»), и не понять в фильме эпизоды воспоминаний Грибоедова о дуэли Шереметева с Завадовским.


Но в сериале по сравнению с романом эти же темы проведены конкретнее, с более грубой определенностью — почему у зрителя и может быть ощущение «пустот». Очевидно выдающийся, разносторонне одаренный человек не знает, куда себя девать. Оттуда, где он хочет быть, его вытесняют; там, куда его отправляют, его должны убить. Его комедия не напечатана (полностью), трагедией в рукописи он не доволен, он работает над политико-экономическим проектом, ход которому скорее всего не дадут; чтобы не ехать к своей смерти, он женится на девушке, которую … внушает себе, что любит. И очень много раз он совершает вынужденное, противоположное тому, что избрал бы.


Сказать, что Грибоедов одинок — это значит назвать только часть проблемы: он окружен теми, кто «пониже его», с теми же, кто равен или выше, могут возникнуть отношения конкуренции. А так как Грибоедов — человек и литературы, и политики, то таких противостоящих ему персонажей в фильме два. Один — Пушкин, а другой — царь. Этим, по-моему, и объясняется изменение порядка эпизодов романа в фильме. Если в романе «политическая» оппозиция главного героя — это Самсон-хан (или я решила, что это он), то в фильме рассказана история поединка Грибоедова и императора.


Формально такого поединка быть не может, но может быть противоборство по существу. Грибоедов — также государственный деятель, и в романе прямо говорится: «он хотел быть королем». Закавказская компания, которую он хочет создать — это, возможно, другое государство, бросающее вызов николаевскому; более свободное, оно объединило бы тех, для кого хотел бы писать Грибоедов. Писательская часть его личности возмущается Николаем, но та часть, которая — политик, должна играть по правилам политика (поэтому Грибоедов на высочайшей аудиенции с удивлением замечает, что ждет похвалы от ненавидимого им Николая). В этом смысле «Вазир-Мухтар» в фильме — это не дипломатический ранг Грибоедова и не искусственный заменитель настоящего человека в нем. Это вообще «представитель государства», чья жизнь подчинена интересам защиты империи. Таким «Вазир-Мухтаром» по фильму Грибоедов становится в полном смысле не тогда, когда отбывает в Персию (как в романе), а когда перед толпой осадивших миссию тегеранцев он оказывается в роли Николая перед восставшими на Сенатской площади и по той же логике дает приказ стрелять. Поэтому умирает в фильме «Вазир-Мухтар» не постепенно, а сразу вслед за своим рождением. Можно, однако, заметить, что Грибоедов отдает приказ стрелять с отвращением и к приказу, и к своему воспоминанию о том, как Николай в его присутствии диктовал рассказ о нелегком решении при подавлении мятежа. Также можно заметить, что император не в том же отношении к мятежникам — своим подданным, что Грибоедов к персиянам — своим побежденным врагам (а в заключении романа еще и приведено мнение, что Грибоедов — это «Наполеон без роты солдат»), и значит здесь неполное сходство положений императора и полномочного министра.


Можно утверждать, что Николай стал в фильме — в отличие от романа — положительным или хотя бы более располагающим к себе персонажем, поскольку Грибоедов должен был, как кажется, в последние минуты своей жизни понять его и поскольку Николаю дана возможность оправдываться, совершенно объясняя, почему он именно так решает. (Как и Грибоедову дана возможность обличать несостоявшееся правление декабристов в ответ на высказанное обещание Бурцева всемерно губить его закавказский проект). За Николаем в фильме также оставлено последнее слово о Грибоедове — за императором, а не за Пушкиным, как в романе. Я все же думаю, что положительного Николая — если бы хотели, чтобы он нравился зрителю, — могли бы сделать обаятельнее. В словах еще не весь персонаж, а императорские убедительные речи всегда произносятся при тяжело самодовольной физиономии (точно как в романе — розовое лицо), которая их смысл дополняет очень для этого персонажа невыгодно. (Например, явно отрицательный Николай в «Звезде пленительного счастья» и комический в «Бедной Насте» такого несоответствия лишены, убедительности и даже обаяния у них больше).


Я не уверена, что именно таков был замысел создателей фильма. Но если всю пышность, окружающую в нем императора, а также и персидского шаха (включая и одежды, и интерьеры, и слова, и музыку), воспринимать иронически, фильм становится ближе к роману «Смерть Вазир-Мухтара». Вазиров мундир губит одетого в него человека. Можно, правда, претендуя на мудрость, заявить, что именно эта гибель придает жизни этого человека тот самый всем известный и почитаемый смысл…Но это слово страшное. Погиб человек — и смысл его жизни стал великим, живи он дальше как любящий муж и отец — может быть, другого смысла было бы больше.


В исполнении роли главного героя мне больше всего понравилось, как он красноречиво молчит, — в особенности когда ему нужно выразить раздражение. Он упрекнул бы меня: ведь сам он хочет говорить, а не оставаться немым. Интересно смотреть на «спутников» Грибоедова. Булгарин в фильме поправляет свою многократно обсужденную репутацию тем, что смешит, — становится похож на «Репетилова» при Грибоедове: ну что же, я понимаю, что я рядом с ним, моим другом, так мал…но зато я — возле великого человека! Бегичев — очень симпатичный добрый человек, который хорошо понимает сложного Грибоедова; герою с ним должно быть просто. Сашка — тот, кто надо, «второе я» Грибоедова (возможно, его сводный брат), который неожиданно много значит в его жизни и смерти; плуту Сашке можно быть искренним там, где Грибоедову нельзя. Роль выжившего секретаря миссии Мальцова изменили к лучшему для него: избавили от жестокого романного финала, где он оговаривает Грибоедова, чтобы только быть оставленным в живых. В фильме Мальцов стал только «единственным выжившим», когда более значительные и храбрые погибли — догадываешься, что он сам удивлен своей участи и даже, может быть, в будущем станет себя ненавидеть.


Любовные интрижки главного героя. Эротическая сцена с Ленхен в начале фильма — хороший пример того, как по-разному могут действовать слово и зрелище в качестве изобразительных средств. В романе описывается, что герой при этом чувствует, и получается оригинально. В фильме это показано со стороны, и получается вульгарно. Представляю, сколько старшеклассников, посмотревших сериал, читают важную, остроумно-печальную и признанную особенно удачной в пьесе сцену объяснения Чацкого с Софьей («Дождусь ее и вынужу признанье…Оставимте мы эти пренья» и далее), хихикают и недоумевают: почему вместо слов он ее не. И делов-то!


Но с Леночкой — это только смешно. С Катей Телешовой — это изображено хуже, чем могло быть, более поверхностно, чем в романе. По-настоящему ужас — это с кузиной Елизой Паскевич сразу же после того, как она сама посоветовала Александру для отмены назначения в Персию жениться на Нине «Чавчавадзевой». Именно эта сцена должна была сильнее всего возмутить дам-зрительниц, восхищающихся и Грибоедовым, и Ниной (а к этим дамам и я себя отношу). В романе, как я припоминаю, Елиза, узнав о смерти Грибоедова, подносит платок «к карим грибоедовским глазам» (своим, а не покойного) и вспоминает об их юношеском романе, а Грибоедов женится на Нине действительно из влечения к ней, правда, внезапно побужденный ревностью. Но именно интрижка Грибоедова с Елизой совсем в духе творческого метода Юрия Тынянова — угадывать и не доверять документам. Сцена цинична, но совет «вам нужно жениться» может показаться более убедительным, чем известный рассказ самого Грибоедова о его внезапной влюбленности, приводимый в биографиях.


Нина и Грибоедов в фильме выглядят как ужасающая непара, и, вероятно, такое впечатление они производили. Нина — девочка по возрасту и по манерам, но в ней просыпается большая чувственность; муж ее — мужчина пресыщенный. Но зрителю можно внушать себе, что неискушенность и надежды Нины уравновешивают или могли бы уравновесить опыт и отчаяние Грибоедова. Нина взрослеет и знает, что должна взрослеть. По крайней мере она может не изменять, а сама меняться.


По принципу «запоминается последняя фраза» в фильме оказывается, что главное наследие Грибоедова — это не его комедия, не Туркманчайский трактат и не память о трагической жизни, а верная любовь его жены. А ведь в контексте фильма печальное ожидание Нины — это еще не худшее, что могло произойти с ее браком. (Представим себе: Грибоедов с женой вернулся в Грузию, но крутит роман с Елизой потому, что «если ей отказывать, навредит» и потому, что зрелая женщина лучше его понимает, а постоянно беременная Нина их терпит. Конечно, нет никакой Закавказской компании и вряд ли есть новые пьесы). Но я не думаю, что финал фильма, каким он сделан, — Нина, вспоминающая мужа, — возмущает меня. Все-таки любовь — это большое чудо, которое может и искупать грехи, и подчеркивать свершения любимого. А образ Нины сделала неожиданно величественным не любовь к ней, а ее любовь.


Вывод вот. Если роман — история о том, как время подчиняет и губит человека, то этот сериал по нему я буду считать историей о том, как должность исполнителя погубила человека, который был творцом. Его смерть была подвигом, но не позволила ему творить больше. И для того, чтобы прийти к этой смерти он должен был заставить себя быть исполнителем, — то есть заново родиться как «Вазир-Мухтар».

Иллюстрация: кадр из фильма. Грибоедов (Михаил Елисеев) и Нина (Мария Абрамишвили).