Вехи памяти моей продолжение. тёща и котята

 
У нас в доме был очень симпатичный и боевой кот, которого мы назвали Базилькой. Лёва к тому времени подрос и зимой катался вместе с котом во дворе с ледяной горки. Смешно было видеть, как кот, распушив хвост, скользил с горки на животе. Он был грозой всех местных котов и частенько отбивал у них подружек. Летом заходил в огороды к соседям и там устраивал переполох, отчего страдали грядки. За что однажды и был убит. С тех пор долгое время мы не держали никакой живности. К нам приходили со стороны то кошки, то собаки и мы их подкармливали. Но однажды весной в один их выходных дней мы все были дома и услышали жалобный писк котёнка. Я вышел на улицу и не сразу понял, откуда он идёт. Что-то мне подсказало заглянуть в бочку с водой, которая у нас стояла рядом с домом. Там барахталось маленькое существо, которое, по-видимому, в попытке напиться свалилось и уже тонуло. Я вытащил бедняжку, дрожащую от ужаса и холода, которая оказалась кошечкой. С тех пор она воспитывалась у нас. Назвали мы её Мусей.
Вскоре у нас объявилась приблудная кошка и заявила, что она мама нашей Муськи. Стала лизать и кормить её и никуда не собиралась уходить. Пришлось оставить и её, назвав Муркой. Если Мурка была серой с полосками кошкой, то Муська рыжей. Мурка время от времени уходила в загул, а когда наступал окот, пропадала и вскоре приносила по пять-шесть комочков. Это было верхом наглости. Приходилось оставлять ей одного, а от остальных избавляться. А тут через какое-то время мы даже не заметили, как наша Муська стала такой же плодовитой. Хорошо, что с нами в то время уже жила Кирина мама. Сын пошёл в первый класс и она помогала нам по уходу за ним. Моя тёща, не живодёр, но она как-то ловко ухитрялась топить котят в ведре с водой, а мне предстояло их закапывать в землю. Хорошо, что напротив - через дорогу было поле и там я устраивал захоронение. Я даже огородил его колючей проволокой.
Через десять лет наш дом снесли и на месте его и соседских домов построили три шестнадцатиэтажных жилых дома, как мы называем, спичечных коробка. Нам дали квартиру. Сын окончил школу. 
Муську и Мурку я отвёз к тёще в пос. Рогачево, Дмитровского района, куда она перебралась на своё постоянное место жительства. Мурка там, видимо, не смогла жить и быстро пропала, а Муська некоторое время пожила у бабушки и ухитрилась окатиться и принести прекрасного котика Мусика, почему-то серого с полосками, как и его бабушка Мурка. Впрочем, Муська вскоре также пропала. Мусик воспитывался у бабули лет пять и она его ни разу не выпускала на улицу. Боялась, что и он пропадёт. Бабуле к тому времени уже перевалило за восемьдесят лет. Она стала частенько побаливать, и нам пришлось забрать её к себе на новую квартиру вместе с котом. Желание тёщи, вернее ультиматум, что без кота она никуда не поедет, перевесило всякие доводы. В частности, что кот дворовое животное и в квартире ему не место.
Случилось так, что Мусик прожил у нас безвылазно в квартире ещё десять лет. Проблем чисто житейских с ним не было. Он знал своё место, был очень чистоплотен, аккуратен. Справлял свою нужду в специально отведённые ванночки и мне хватит пальцев одной руки, чтобы насчитать количество раз, когда гадил в комнате, уже будучи тяжело больным. Он любил выходить на лоджию и наблюдать за жизнью за стеклом.   
Мне пришла в голову мысль приспособить его к природе. Тёща категорически протестовала, грозилась если с котом что случится, она наложит на себя руки. Я её успокоил и сказал, что сам наложу на себя руки. Пособачившись с тёщей, я всё же купил ошейник и стал выводить кота на улицу. Делать это приходилось с потугами, ибо, как только он видел поводок, прятался под ванную, откуда вызволить его не удавалось. Он отбивался своим мощными лапами и рыком. Приходилось прибегать к разным хитростям и ждать, когда он вновь выползет. Сюсюкая, гладя, нахваливая его, ухитрялись надеть ошейник.
Он был ужасно неприспособлен и страшно труслив. Его приходилось из дома нести на улицу на руках. На улице он передвигаться боялся и не мог. Было такое ощущение, что он заново учился всему, в том числе ходить. Приходилось волочить его по земле. Наш огромный Мусик становился совершенно беспомощен, словно слепой котенок. Жалобно пищал, как маленький.
Однажды он сам попытался пройти, скорее проползти, на своих полусогнутых лапах, чтобы куда-то укрыться. Я попробовал познакомить его с сородичами. Поднес к кошке по кличке Белка. Ей, как мне сказала хозяйка, 13 лет. Белка очень осторожно к нему приблизилась и долго его обнюхивала, не решаясь потревожить. Хозяйка кошечки тут же мне заявила, что они общаются «по-своему». Он же, мне кажется, никакого внимания на нее не обратил. Затем появились еще одна молоденькая кошечка и кот. Они пытались отвлечь его внимание на себя. Но он был совершенно к ним равнодушен и, видимо, побаивался и не понимал, откуда и зачем они около него возникли.
Следует сказать, что наш котик был не кастрированный и очень здоровый, упитанный - настоящий мужчина. Мне показалось, что у него что-то шевельнулось и он стал реагировать на происходящее. Когда я от них его уносил, ибо он всё равно отказался нормально идти, и мне приходилось останавливаться и класть его на землю, чтобы передохнуть. Я уже упоминал, что он был очень здоровый и к тому же тяжелый. Прижавшись к земле Мусик, вроде бы разворачивался в их сторону, и снова утыкался носом в землю. Я же его поощрял и общался с ним на предмет его новых знакомых.
Правда, от этого эксперимента я, наверное, больше переживал чем кот и у меня даже подскакивало давление. Мне стоило больших потуг и напряжения приобщить кота к природе. Все взрослые и дети удивлялись видя, что я вожу (а вернее сказать тащу) здоровенного кота на ошейнике и что тот не идет, а ползёт. Дети его любили, жалели, гладили, ласкали, общались с ним и успокаивали его.
 Однажды дома я его ударил ремнем. Ибо он очень сильно поцарапал свою хозяйку, которая пыталась намазать ему облепиховым маслом уши. После одной из прогулок он сильно их расцарапал, и они у него очень болели. Кира, конечно, встала на защиту кота и взяла всю вину, за вроде бы неудачное с ним обращение, на себя. Я же оказался в глупом положении. С одной стороны защитил Киру, с другой ни за что обидел кота. Тот долго меня боялся и избегал. Недоверчиво смотрел и ждал подвоха. С тех пор я его ни разу не ударил. Он вновь меня полюбил и ему очень нравилось, когда я его гладил и чистил шерсть рукой или щеткой.
Пришлось на время отложить прогулки. Когда он поправился, мы вновь ходили с ним гулять. Он по-прежнему всех и вся боялся и дрожал. Правда были кое-какие подвижки, он стал приподнимать свою мордочку и принюхиваться, особенно если я выводил его на голое место, где ему была возможность осмотреться. Он понемногу на полусогнутых лапках стал передвигаться по земле в поисках, где бы укрыться. По возвращении домой он плохо ориентировался и, лишь поднявшись на наш третий этаж по лестнице, начинал соображать, что мы уже пришли. Когда я открывал дверь квартиры, он стремглав бросался внутрь, прятался под ванную и сидел там длительное время, осмысливая произошедшее.
Гуляя с ним, я пришел к выводу, что в силу своей отстраненности от живой природы наш котик страдал многими недостатками. В частности, у него было плохо развито обоняние, осязание, слух и, может быть, даже вкусовые качества.
Большого прогресса за время прогулок у него не наблюдалось. Я вновь его пытался заставить общаться с Белкой, но он никак на нее не реагировал, да и она была в дреме и лишь, когда мы стали от нее уходить, она нас немного проводила. Кира обнаружила, что в ушах у кота прижились мелкие белые твари, вроде ползающих насекомых, в виде тех, что бывают в муравьиных кучах. 
Мы попробовали отвезти его к ветврачу. К сожалению, наша местная ветврачебница оказалась неработающей, стекла побиты, дверь на замке.      
Тем не менее, продолжая периодическую чистку и санацию ушей коту борным спиртом, мы его подлечили. Но тут пришла новая напасть, на животе у него появился маленький чирей, который он периодически расцарапывал когтями до крови. Нам стоило труда облегчить коту страдания от боли, с помощью разных мазей, спирта и зелёнки. Но через какое-то время опухоль появлялась снова, кот её расцарапывал, мы лечили. Мы даже приглашали на дом ветеринара. Но кот прятался, а если его и удавалось вытащить, то царапался и кусался. Однажды врачу удалось сделать Мусику укол и вычистить всякую гадость из ранки. Однако и этого оказалось недостаточно, рана вновь и вновь разрасталась, кот её расцарапывал, зализывал кровь. Ему немного становилось лучше. Но всё повторялось сначала.
Тем не менее, кот на целых два с половиной года пережил свою первую хозяйку – мою тещу. Ей было уже 94 года. В общем-то она была крепкая женщина и мало болела. Но к зиме в тот год сильно сдала. Пришлось несколько раз вызывать скорую помощь. Врачи советовали ей лечь в больницу. Она чувствовала свой конец и категорически не хотела ложиться в больницу. Когда её хватил сильный криз и она перестала двигаться, лечащий врач настоял на том, чтобы отвезти её в больницу. Пробыв там неделю, так и не приходя в себя, она умерла. Мы её похоронили по месту проживания, как она хотела. Плюс к тому просила, когда умрёт кот, похоронить его у неё в ногах. Ибо он большую часть своей жизни лежал то на груди, то в ногах у неё. Он был её лекарем.
Однажды по весне мы поехали к ней на кладбище в пос. Рогачёво своим ходом. Езда в одну сторону занимает три с половиной, а то и четыре часа. Кот наш был совсем плохой, ходил под себя, плохо передвигался, с трудом ел, когда мы ему давали пить, он, испив воды, ложился животом в ванночку, чтобы облегчить боль и жар. Мы его положили в ванную, оставив корма, воды и тёплую подстилку. Когда вернулись, он был мёртв, так и не притронувшись ни к еде, ни к воде.
Я его прикопал в целлофановом пакете рядом с тем местом, где лежали собратья. Как-то получилось, что нам не удалось, как мы рассчитывали, отправиться в ближайшие выходные на кладбище к тёще, чтобы выполнить её волю. А тут уже вовсю шли работы по прокладке автотрассы и в один прекрасный день мы обнаружили, что по месту захоронения Мусика прошлись экскаваторы и срыли большой слой земли вместе с могилкой. Найти следов кота нам не удалось.